Коричневое

Однако что-то, видимо, пошло не так, как задумывалось, поскольку никаких тварей не появилось. По экрану побежали яркие галогеновые огни, из аппарата повалил густой белый дым. Я вновь отчетливо увидел толстые сиреневые щупальца, густо облепившие несчастного ниппонца. Он барахтался среди них, напоминая скульптурную группу «Лаокоон и С борются со змеями», и всячески пытался удержаться в реальности, но щупальца настойчиво тянули его за собой. В ослепительной вспышке, сопровождаемый оглушительным треском и многочисленными статическими молниями, как Терминатор при первом своем появлении в одноименном кино, Бен Канада был одним рывком втянут в плоскую коробочку электронной книги, после чего она упала на грязный асфальт. Как бы после некоторого раздумья палм схлопнулся внутрь самого себя и тоже исчез.

Ну что ж. Если мы и дальше станем терять по три человека каждые десять минут, надолго нас не хватит. На четверть часа от силы, при особом везении.

Я повернулся. Упс! Поправка: по два человека. Что ж, наши шансы определенно увеличиваются до получаса. Лэсси сидела возле стены, к которой ее отбросило точным попаданием из «бульдога», и, тихо чертыхаясь, безуспешно пыталась принять вертикальное положение. Откровенно говоря, попадание пули такого калибра должно было гарантированно снести ей полчерепа; кроме того, я отчетливо видел, как у нее брызнули мозги — да, вот они, неправильная кровавая окружность с лохматыми краями на стене; впрочем, сталкивался я в своей обширной практике со случаями и похлеще. Я шагнул к Лэсси и помог ей подняться с земли.

Семецкого кровавое пятно на стене заинтересовало до чрезвычайности. Он приблизился к нему и быстро, одним росчерком, превратил его в Ом Свасти.

— Не расходуй себя попусту! — прикрикнул я. — Но ради всего, святого, Монтрезор, откуда ты знаешь про Ом Свасти?

— Да я в первый раз вижу эту загогулину! — заорал Семецкий.

Я уже собирался было дать необходимые пояснения, но слова застряли у меня в глотке.

— Юрайя, — наконец сумел выговорить я. — Если ты видишь то же, что и я, хреновые дела наши.

— Я вижу тебя, — произнес Семецкий.

— Слава богу, — сказал я. — Я вижу тебя. Но дела наши все равно хреновые.

Семецкий был вынужден согласиться, поскольку у него не было ни единого повода не согласиться.

Проблема состояла в том, то мы отчетливо видели друг друга, хотя между нами стояла Лэсси Хоган. Мы видели друг друга через огромную дыру в ее голове, пробитую пулей из бенедиктовского «магнума».

— Мама, — тихо сказал Семецкий. — Меня сейчас вырвет. — На всякий случай он достал выкидной нож, щелкнул лезвием и угрожающе оскалился. Количество поступившего сегодня в кровь юного поляка адреналина начинало понемногу зашкаливать. — Ни у кого нет с собой пластыря?

— Лэсси! — жалобно позвал я. — У тебя ничего не болит?

— Ч-ч-черт, — простонала она. — Великий Моргот! Такое ощущение, будто осколком кирпича в лоб отрикошетило…

Она достала из кармашка зеркальце, но я коршуном бросился на нее, завернул руку за спину и, заломав запястье, заставил выпустить зеркальце и растоптал его каблуком.

— Не стоит тебе пока на это смотреть, — авторитетно заявил я.

— Что, все так плохо? — напряглась Лэсси.

— Да нет, ничего особенного. Просто будет здоровенный синяк.

Надувшись, мисс Пробитая Голова захлопотала над бесчувственным Янкелем, который выброшенной на берег морской звездой раскинулся на тротуаре. Сашнёв уже оклемалась без посторонней помощи, как обычно, и, встав на четвереньки, задумчиво обозревала пейзаж после битвы.

Янкель открыл глаза, увидел над собой склонившуюся мисс Хоган с модернизированной внешностью, тут же снова закрыл глаза и уронил голову, крепко стукнувшись затылком. Потом снова открыл глаза, снова закрыл и произнес:

— Мидянин, ты совершенно определенно покойник. Буквально труп.

У меня чесался язык ответить в том смысле, что типа все мы тут сугубо покойники и практически трупы, но я решил не обострять и без того не самую выигрышную для меня ситуацию.

Следует отметить, что на сей раз обошлось без особых истерик и такешикитановских страстей. На них просто не было времени. Оставшиеся в живых слишком остро ощутили насущную необходимость немедленно отыскать демона коричневого и любыми средствами прекратить весь этот кошмар.

— Далеко еще? — тяжело выдохнула Саша.

— Нет, уже близко, — отвечал Янкель. — Наискосок. Черт, черт, черт!

Обмениваясь колкими замечаниями, мы пересекли некогда культурный парк, ныне по колено заросший репейником и заставленный полуразложившимися остовами брошенных автомобилей. В низинах, где скапливалась влага, омерзительно гнили остатки прошлогодней травы и какая-то подозрительная, сваленная кучами органика. Оступившись, Янкель неосторожно шагнул в одну из таких куч и с проклятиями провалился по колено.

— Дайте руку, скоты! — заорал он.

Я послушно протянул руку, но, к счастью, дотянуться до него не успел. Что-то рвануло Янкеля снизу, словно Люка Скайуокера в мусоросборнике Звезды Смерти, и он мгновенно, не успев даже выматериться как следует, провалился вниз, с головой погрузившись в полужидкую трясину. На поверхности заплясали вырывающиеся из глубины пузыри воздуха.

Трясущимися руками я ухватил попавшийся под руку прут и с превеликой осторожностью потыкал им в компостную кучу. Никакого Янкеля внутри ее не было и в помине. Глубина залитой водой гнилой кучи вообще не превышала двадцати сантиметров, а потом палка упиралась во что-то твердое наподобие бетонной плиты.

Без Янкеля ориентироваться в пространстве стало тяжело, однако направление уже было задано и вдали слышались пронзительные вопли чаек. Следующие несколько кварталов мы преодолели в гробовом молчании и снова остановились отдышаться.

— Ты чего это на меня уставился? — вдруг яростно накинулась на меня Лэсси. Парализующий ужас за собственную шкуру и потеря Янкеля натянули ее нервы до предела, и она была готова сорваться на ком угодно.

— Любуюсь выражением твоего лица, — угрюмо пояснил я.

Дыра во лбу мисс Хоган стремительно и недвусмысленно увеличивалась прямо на глазах. Теперь в нее уже можно было просунуть средних размеров кулак — допустим, кулак малолетки Семецкого. Было совершенно ясно, что скоро мы потеряем и Лэсси. Наши дела по-прежнему оставались хреновее некуда.

Узкие и грязные петляющие переулки наконец вывели нас на берег Темзы. Изогнутая линия фабричных зданий с выбитыми стеклами вдруг оборвалась, и впереди, отделенная от набережной изящным каменным барьерчиком, открылась довольно широкая водная артерия. На ее поверхности лениво покачивались обширные нефтяные пятна, трупы птиц, пластиковые банки и полусгнившие доски. А вдали — я не поверил своему везению — виднелся искомый знаменитый мост с башенками, и в воздухе над ним определенно что-то шевелилось. Что-то, напоминающее сгусток грязного тумана или бесформенного бога Цаттогву. Демон коричневого! Теперь оставалось только добраться до него без дополнительных приключений.

Нервно оглядываясь, в любую секунду ожидая какого-нибудь подвоха, мы рванули по набережной в сторону моста. Мимо проползла патрульная машина с двумя фликами внутри, они одарили нас внимательными взглядами, но решили не связываться и стремительно укатили по набережной в обратном направлении.

— Убери ее от меня! — тонко взвизгнул Семецкий. — Господи, это дурацкое сегодня кончится когда-нибудь или нет?

Я сумрачно покосился вправо. От Лэсси остался один только силуэт, точно повторяющий очертания ее фигуры. Пространство внутри девчонки зияло огромной дырой, сквозь которую можно было разглядеть здания на противоположной стороне реки. Тем не менее эта кинематическая схема умудрялась бодро трусить по тротуару рядом с поляком.

Интересное это ощущение — когда на твоих глазах происходит нечто столь невероятное и невозможное, что мозг пасует, пытаясь логически интерпретировать происходящее. Если мозг сдается окончательно, человек сходит с ума. Но вот это ощущение, как твое сознание балансирует на бритвенном лезвии между сумасшествием и здравым смыслом, — острейший экстрим! Куда там дикому сноуборду в Альпах.