Страница 53 из 53
Малкольм переступил через вампира, лежащего на полу с кляпом во рту, и удалился со своими дьяконами. Ни один из них не удостоил взглядом фигуру на полу, бьющуюся в цепях.
В дверях собралась толпа официантов и официанток в символической одежде.
- Возьмите этого вампира и загрузите в машину к ma petite, - распорядился Жан-Клод.
Он взглянул на меня, я выудила ключи из кармана пальто и бросила одному из вампиров. Одна из женщин подняла закованную фигуру и перебросила через плечо, как будто он ничего не весил. Двери за собой они закрыли без напоминаний.
Я подняла пальто с пола.
- Я должна идти.
- Конечно, должна, - в его голосе слышался намек на злость. - Ты дала волю своему желанию, а теперь ты снова должна загнать его в клетку, упрятать подальше, начать испытывать стыд.
Я начала раздражаться, но он сидел, понурив голову, руки были безвольно сложены на коленях. Я никогда раньше не видела его таким подавленным. Он был прав, именно так я относилась к нему. Я осталась на прежнем месте, держа в руках пальто.
- Мне нужно отвести его в участок и рассказать правду прессе, так чтобы вампиры не стали выглядеть хуже, чем уже есть в этой ситуации.
Он кивнул, не глядя на меня. Если бы он был, как обычно, самоуверен, я бы развернулась и ушла. Но я не могла уйти, видя его боль.
- Ладно, протягиваю оливковую ветвь, - сказала я.
- Оливковую ветвь? - спросил он нахмурившись.
- Белый флаг? - предложила я.
Он ухмыльнулся:
- Перемирие, - его смех прошелся бархатом по моей коже. - Не знал, что мы воюем.
Это было слишком похоже на правду.
- Ты дашь мне сказать тебе кое-что приятное или нет?
- Вне всяких сомнений, ma petite, я далек от мысли мешать твоим великодушным побуждениям.
- Я пытаюсь пригласить тебя на свидание.
Его улыбка стала шире, а в глазах моментально отразилась такая радость, что я отвела взгляд, потому что мне захотелось улыбнуться ему в ответ.
- Ты, наверное, очень давно никого не приглашала, так что потеряла сноровку.
Я надела пальто.
- Ладно, продолжай умничать, увидим, чего ты этим добьешься.
Я почти дошла до дверей, когда он сказал:
- Не война, ma petite, но осада, и этот несчастный солдат чувствует себя таким покинутым и одиноким.
Я остановилась и развернулась лицом к нему. Он все еще сидел на столе, пытаясь выглядеть безобидно. О нем можно было сказать многое: он был красив, соблазнителен, умен, жесток, но никак не безобиден, ни для тела, ни для души, ни для разума.
- Увидимся завтра вечером. Выбери ресторан.
Я была его человеком-слугой и он мог чувствовать вкус пищи, которую я ем. Впервые за несколько столетий он, наконец, мог снова ощутить вкус еды. Это была незначительная сила, побочный эффект меток, но он обожал ее, а я обожала смотреть, как он наслаждается первым бифштексом за четыреста лет.
- Я зарезервирую столик, - произнес он невыразительным голосом, как будто боялся, что я передумаю.
Я смотрела на него, сидящего на столе, в атласе и коже и мне не хотелось менять мое решение. Я хотела сидеть за обеденным столом напротив него. Я хотела отвезти его домой и узнать, какого сегодня цвета простыни на его постели.
Дело было не просто в сексе; мне хотелось, чтобы меня кто-то обнял. Мне нужно было безопасное убежище, место, где я могу быть самой собой. Вне зависимости от того, нравится мне это или нет, в объятиях Жан-Клода я могла не притворяться. Я могла позвонить Ричарду, и он был бы рад меня слышать, и накал страстей был бы не меньше, но у нас с Ричардом было кардинальное расхождение во взглядах по глобальным вопросам, не имеющим ничего общего с тем, что он - вервольф. Ричард хотел быть хорошим человеком, и считал, что для хорошего человека я слишком легко убиваю. Жан-Клод показал мне, что такое крайняя степень практичности, это помогло мне остаться в живых и сохранить жизни другим. Но мысль, что объятия Жан-Клода могут служить для меня убежищем, была очень отрезвляющей. Почти угнетающей.
Он соскользнул со стола плавным, грациозным движением, как будто на ниточках, и направился ко мне, двигаясь, как гигантский кот. От одного его вида у меня перехватило дыхание. Взявшись за полы моего пальто, он притянул меня к себе и обнял.
- Я не слишком злоупотреблю нашим перемирием, если скажу, что до рассвета еще много времени?
Мой голос прозвучал хрипло:
- Мне нужно отвезти его в участок и разобраться с репортерами. На это уйдет несколько часов.
- В это время года рассвет наступает очень поздно, - прошептал он нежно, наклонившись к моим губам.
Мы поцеловались, и я отстранилась, чтобы прошептать:
- Постараюсь вернуться до рассвета.
До Рождества оставалось 4 дня, а до рассвета оставался час, когда я постучала в дверь спальни Жан-Клода под Цирком Проклятых.
Я услышала, как он произнес:
- Входи, ma petite.
Час. Не слишком много времени, но и за час можно многое успеть. По дороге я заехала в продуктовый магазин и купила банку шоколадной глазури. Он мог чувствовать вкус шоколада, пока я ела, а если учесть, что в это время шоколад был на нем, то... Шелковые простыни на его кровати были белыми, и мы хохотали, пока я вымазывала его шоколадом, оставляя пятна на простынях. Но когда я покрыла густым, сладким шоколадом все, что я хотела, смех иссяк, зато начали раздаваться совсем другие звуки, звуки, которые я ценила не меньше, чем его смех. Рассвет застал нас до того, как мы смогли принять ванну и отмыться от липкой сладости. Я оставила его в ворохе вымазанных в шоколаде, белых, шелковых простыней. Его тело было теплым на ощупь, но сердце больше не билось. Рассвет нашел его и отнял его жизнь; таким он останется на несколько часов, затем он проснется и снова будет "жив". Он, и правда, был трупом. Я знала это. Но его кожа была самой сладкой на свете, в шоколаде или без него. Он был недвижим, мертв - ни пульса, ни дыхания... Это должно было иметь для меня значение, и имело. Думаю, осада, как он ее назвал, давно бы завершилась успехом, если бы он был жив. А может, и нет. Вампир составлял слишком большую часть Жан-Клода, чтобы я могла их разделить. Да, это имело для меня значение. Но я еще раз поцеловала его в лоб шоколадными губами и поехала домой. Сегодня нам предстояло свидание и, все еще ощущая прикосновение его тела, я с трудом могла дождаться вечера.