Страница 6 из 17
Брайан испуганно уставился на Кэролайн. Та молча пожала плечами.
— Кэр, ну чего ты!
— Она мне на нервы действует.
— Ты же знаешь, это из-за отца… Такой стресс для нее.
Тон брата показался сестре покровительственным.
— Не только для нее!— резко ответила она.
Этот металл в голосе — что-то новое, обеспокоенно думал Брайан. До сих пор она почти не показывала, что переживает из-за болезни отца. Но ей наверняка тяжело. Она ведь его любимица. Старый Кибби всегда ее прощал, делал скидку на молодость, говорил: такой уж у девчонки характер… А теперь она еще и за меня волнуется. Первый день на новой работе, все такое.
— Постарайся ее не заводить, Кэр.
Кэролайн снова пожала плечами. Они вдвоем спустились на кухню. Брайан изогнул брови при виде стоящей на столе громадной тарелки с яичницей, ветчиной, жареными помидорами и грибами. Матери не давала покоя его худоба, однако все старания были напрасны: он мог есть сколько угодно, совершенно не прибавляя в весе,— унаследованная от нее же особенность метаболизма.
— Потом еще спасибо скажешь,— заверила Джойс, предупреждая его комментарий.— Кто знает, чем там в столовой кормят. Помнишь, как тебя тошнило от еды в Киркалди?
Она повернулась к Кэролайн и поморщилась: та положила кусок яичницы на хлеб и брезгливо отодвинула ветчину. Гримаса матери не осталась незамеченной.
— Я тебе, кажется, говорила, что не ем мяса!— выпалила Кэролайн.— Зачем ты кладешь ветчину на тарелку, если знаешь, что я не ем мяса?
— Ну ладно, один кусочек,— умоляюще сказала Джойс.
— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? Что, по-твоему, означает утверждение «я не ем мяса»?
— Но организму нужно мясо! Один кусочек, в самом деле!— Джойс завела глаза и повернулась за поддержкой к Брайану, который сосредоточенно мазал маслом бутерброд.
— Я. Не. Ем. Мяса!— отчеканила Кэролайн каким-то новым тоном, словно потешаясь над матерью.
— Зачем скандалить из-за ерунды!— Джойс тоже разгорячилась.— Ты ведь молодая, еще растешь…
— Ага! И что из меня вырастет — под твоим руководством?
— Да у тебя самая настоящая анорексия!— заявила Джойс.— Я читала об этом! Все молодые девушки переживают из-за своего веса, морят себя голодом, и ничего хорошего…
— Как ты можешь!— Кэролайн побагровела.— По-твоему, я психически больна?!
Мать с горечью посмотрела на дочь. Что эта наглая соплячка может знать о болезнях?
— Твой отец сейчас в больнице, под капельницей, борется за жизнь. Он бы сейчас все на свете отдал, только бы съесть что-нибудь тверденькое…
Кэролайн проткнула вилкой ветчину и сунула ее матери под нос.
— Ну и отнеси ему!
Она швырнула вилку, вскочила и убежала по лестнице наверх.
Джойс мелко затряслась в беззвучном плаче.
— Ох, эта… эта маленькая…— Она внезапно успокоилась, словно вспомнив, что Брайан тоже сидит за столом.— Извини, сынок. Твой первый день на новой работе… Я эту девчонку совсем не знаю,— добавила она, глядя в потолок.— Она раньше такого себе не позволяла, и если бы твой отец…
— Не волнуйся, мам! Я с ней сейчас поговорю. Она ведь тоже переживает из-за папы… По-своему.
Джойс тяжело вздохнула.
— Не надо, сынок. Доедай завтрак, еще опоздаешь на работу в первый день. На новую работу… Нечестно, просто нечестно!— добавила она, непонятно что имея в виду.
Брайан Кибби только этого и хотел: поскорее выбраться из дома. Времени было еще полно, но он поспешно затолкал в рот остатки яичницы, нахлобучил красную бейсболку, выскочил на улицу — и не чуя ног взбежал по проезду Фезерхол до перекрестка с Сент-Джонс. К остановке как раз подъехал двенадцатый автобус! Брайан прибавил газу и успел в последний момент — даже умудрился занять место у окошка. За вспотевшим стеклом поплыли холодные мокрые кварталы. Автобус медленно пробирался сквозь пробки: мимо зоопарка, потом по Вест-Корнер, Розенберн и Хеймаркет, потом по улице Принцев. На остановке «Уэйверли» Брайан вышел и поднялся по Кокберн до перекрестка с Роял-Майл. Бейсболка, украшенная эмблемой клуба «Манчестер Юнайтед», не гармонировала со строгим костюмом; он снял ее и спрятал в сумку.
Побег из дома его согрел, однако промозглое утро быстро дало себя знать. Стылый туман, смешанный с мелким дождем, пропитал одежду, и Брайан подумал, что в Шотландии выйти на улицу — все равно что попасть в холодную сауну. Чтобы убить время, он решил прогуляться по Роял-Майл. В газетном киоске уже лежал свежий «Гейм информер»; он купил его и засунул в сумку. Свернув на боковую улицу, почувствовал в желудке трепещущие крылышки: здесь располагался один из его любимых магазинов. Изящная крашеная вывеска гласила:
А.Т.Вилсон.
Хобби и развлечения
Брайан подумал об отце — тот дразнился всякий раз, когда сын ходил сюда за покупками. «Опять игрушек захотелось? А сколько тебе лет, помнишь?» Старший Кибби говорил это в шутку, но в голосе звенели ироничные издевательские нотки. Брайан краснел от стыда и всячески скрывал свои визиты к А.Т.Вилсону.
Макет железной дороги на чердаке Кибби выглядел весьма впечатляюще, хотя оценить его было практически некому: Брайан не мог похвастаться обилием друзей. Кит Кибби был машинистом и рассчитывал, что сын унаследует его любовь к локомотивам; можно представить его разочарование, когда он понял, что мальчишку интересуют только макеты. Тем не менее отец не потерял надежды, что игра перерастет в профессию — прирожденный самоделкин, он настелил на чердаке пол, провел свет и соорудил алюминиевые каркасы.
Что Брайан действительно унаследовал от отца, так это умелые руки. Пока Кит был здоров, его мастерская располагалась там же, на чердаке, в дальнем углу. Позднее, когда взбираться по лестнице стало тяжело, он перенес ее в сарай, и все верхнее пространство перешло в распоряжение сына — здесь обосновались знаменитая железная дорога, макет игрушечного города, а также коробки, забитые детским хламом, и бесчисленные стеллажи с видеоиграми и подшивками журнала «Гейм информер».
Чердак сделался убежищем Брайана. Кроме него, сюда практически никто не залезал. Здесь мальчик укрывался, приходя из школы, где над ним издевались одноклассники; здесь он просиживал вечерами, думая о грешных картинках, стыдливо мастурбируя в темноте, пока его воспаленный ум перебирал образы знакомых девчонок — обнаженных или полуодетых,— на которых он в реальной жизни даже посмотреть стеснялся, не говоря уже о том, чтобы подойти.
Но главной его страстью была железная дорога. Этого хобби он тоже стеснялся. Оно разительно отличалось от всего, чем увлекались другие дети (или делали вид, что увлекались), а по остроте наслаждения соперничало даже с онанизмом. Со временем Брайан все сильнее отдалялся от сверстников — и чувствовал себя вполне свободным только здесь, на чердаке, в роли безраздельного и могущественного владыки игрушечного мирка, который он создавал своими руками.
Дежурные шутки Кита — дескать, старика выжили с чердака,— таили в себе горькую начинку, и горечь эта была обусловлена не только мыслями об уходящем здоровье. Отец боялся, что психологически замуровал мальчика в душном объеме под крышей, пойдя навстречу его странному увлечению.
Когда Брайан, по мнению родителей, стал слишком взрослым, чтобы проводить каникулы в кругу семьи, Кит поинтересовался, не хочет ли сын куда-нибудь съездить.
— В Гамбург, папа!— возбужденно ответил юноша.
Кит с тревогой подумал о грязных туристических соблазнах Рипербана, квартала красных фонарей, затем вспомнил собственные юные проделки в Амстердаме и с некоторым облегчением решил, что парнишке давно пора развеяться и приключение пойдет ему на пользу. У него в груди что-то больно скрипнуло, когда Брайан пояснил:
— Там находится самый большой в мире макет железной дороги!
Но винить было некого: Кит собственными руками культивировал в сыне необычную страсть. Под его руководством были возведены холмы из папье-маше, вокруг которых извивались игрушечные рельсы; он помог спроектировать туннели и сложные архитектурные элементы. Предметом особой гордости Брайана было здание вокзала с прилегающей гостиницей, прототипом которому послужил лондонский Сент-Панкрас. Проект вырос из домашнего задания по труду и пережил несколько попыток саботажа со стороны местного хулигана Энди Макгриллена, который издевался над Брайаном с особым рвением. Юного конструктора, однако, ничто не могло остановить: в конце концов он ухитрился пронести полузаконченный макет мимо подстерегавшего во дворе обидчика и в безопасной чердачной тиши сделал его зародышем своего искусственного поселка.