Преступление

По нервам бьют знакомые интонации — Ланс Диринг подает голос с места:

— Старый пес знает: самые жирные, сочные блохи ловятся на мокрый язык, а не на острый зуб.

— Аминь, — подытоживают за столом.

Леннокс слышал достаточно, чтобы понять: открытое противостояние ни к чему не приведет; вдобавок никаких признаков полиции, значит, Чет вряд ли поднял тревогу. Однако у Леннокса есть вещественные доказательства, Чет и Джонни. Он решает ехать к Робин, пусть педофилы пока языками чешут.

Вдруг раздается звонок — сейчас будет перерыв на кофе. За звонком следуют скрежет отодвигаемых по вощеному полу стульев, кряхтение и довольные возгласы мужчин, подуставших усваивать полезную информацию. Леннокс, вместо того чтобы бежать к выходу, спешит в уборную, закрывается в кабинке, садится и ждет. Входят двое. Леннокс слышит, как струя мочи бьется о давно не чищеный керамический писсуар.

- Как дела, Тигр?

- Порядок.

Тигр. Леннокса бросает в пот, кровь пульсирует в голове, будто сердце расположено на месте мозга. Леннокс спускает воду, выходит из кабинки, становится к умывальнику. Рядом один из педофилов моет руки, второй все еще мочится. Леннокс  бросает взгляд на бейджик, пришпиленный к отвороту пиджака: «К.Т. О’Хара». Мужчина крупный, щекастый, с добродушной улыбкой. На пальце обручальное кольцо. С виду типичный отец семейства. Часто в отлучках, пашет на ниве продаж, зарабатывает детишкам на колледж. Что за женщина вышла за это чудовище, что за женщина спит с ним в одной постели? Неужели ни о чем не догадывается? С чего бы ей догадываться?

Здоровяк сует руки под электросушилку, уже в дверях поддразнивает своего коллегу, который теперь пристроился к умывальнику рядом с Ленноксом.

- Смотри, Тигр, шоколадное печенье без тебя съедят.

- Кто бы сомневался. У наших аппетит на зависть, — ухмыляется Тигр, демонстрируя здоровяку, уже в спину, ряд зубных коронок.

Жирные черные волосы, узкий и длинный, как у ящерицы, рот, плоский нос, бейджик с подтверждением — «Дж. Д. Клемсон». Леннокс представляет Клемсона заказывающим коктейль для Робин. Видит его наедине с Тианной...

Леннокс закидывает руку за спину, вроде как почесать лопатку, делает шаг Клемсону. Подонок поднимает глаза, натягивает непонимающую улыбочку. Леннокс разворачивается и бьет локтем прямо в сальное рыло. Раздается смачный хруст, сопровождаемый воплем, на белый умывальник капает кровь. Леннокс оказывается позади Клемсона, хватает его за загривок, опускает на умывальник, бьет, еще и еще. Хрустят зубы и кости, Клемсон обмякает в Ленноксовых теперь не чувствующих боли руках, уже не кричит, а издает булькающие стоны.

— Запомни это мгновение, — произносит Леннокс. — Потому что дальше будет гораздо хуже. Прежняя твоя жизнь кончилась. Тебя Бог только для этого и сотворил.

Леннокс разжимает пальцы. Окровавленный Клемсон сползает на пол, словно пьяный, цепляется за умывальник.

Тщетно — Леннокс бьет его ногой в рыло, Клемсон распластан на мраморном полу. Ленноксу трудно прекратить экзекуцию, для него это акт почти сакральный, но все же он оставляет Клемсона в покое. Впрочем, не раньше, чем к нему, как вспышка, приходит осознание — то самое, которое посещает каждого убийцу за секунду до того, как он становится убийцей, — осознание, что достижение цели гарантированно спровоцирует непоправимый сдвиг в психике.

Леннокс открывает дверь, выглядывает в тесный холл. Бешенство сменилось апатией, ощущение теперь, будто он сам себя видит во сне, повествование перескакивает с первого лица на третье — именно на этом этапе кошмар становится невыносимым. Леннокс выходит в холл. Минует «Ки-Ларго-2». Дверь притворена. Крадется мимо полуоткрытой двери в «Ки-Ларго-1», смотрит в пол. В «Ки-Ларго-1» пьют кофе, гул мужских голосов при Ленноксовом приближении не меняет регистра. Леннокс вдруг вспоминает о полиции: вдруг она уже здесь, вдруг была здесь, пока он мочил Клемсона? Леннокса бросает в пот. Он почти скатывается по ступеням, проскакивает ресепшен, успевает отметить фон в виде заунывной композиции «Кей Си энд зе Саншайн Бэнд», «Не уходи», бежит к зеленому «фольксвагену».

Леннокс мчится прочь от аэропорта, в очередной раз думает о том, что пережил Лес, прикидывает, справился ли бы сам он с подобным потрясением. Он — полицейский из отдела особо тяжких, у него есть доступ к базе данных насильников. Сколько раз Леннокс всматривался в фотографии в надежде опознать троих подонков из туннеля. Разум шутил с ним шутки: временами Леннокс готов был биться об заклад, что узнал того или другого — чтобы позднее увериться: нет, не он. Впрочем, Леннокс ненавидел всех насильников без исключения, всех и каждого из этой презренной касты. В его представлении сажать их и было единственным оправданием существования полицейского института. Всю систему для того и придумали — мстить законченным мерзавцам. Всю королевскую рать задействовали, потому что Леннокс объявил войну педофилам. Нет, Рэй Леннокс не полицейский — он охотник, он охотится на грязных скотов, и теперь, когда след взят, его не остановишь.

21 Карты раскрыты

Леннокс вдруг понимает: из-за рискованного и поспешного бегства от Диринга он перестал ориентироваться в Майами. Оказывается, с Калле-Очо, юго-запада Маленькой Гаваны, он  повернул на восток и едет мимо кубинских пекарен и мебельных магазинов, возле которых прохлаждаются, болтают и курят старики небоскребы же деловой части города тают вдали.

Оранжевый цвет и слово «оранжевый» пульсируют в его мозгу. Стадион «Орандж-боул», оранжевая штукатурка на доме Робин. Леннокс притормаживает возле Музея латиноамериканского искусства, ловит юную парочку, спрашивает дорогу. Ему  объясняют: надо повернуть налево на Семнадцатой авеню, на ум навязчиво и смутно приходит огромное футбольное поле в колледже. Поиски дома Робин в клубке однотипных улиц напоминают Ленноксу о поисках Нотменовых контактных линз на футбольном поле в Эдинбурге. Леннокс без толку нарезает круги, злится до разлития желчи. «Черная кошка в темной комнате, блин». Отчаявшийся, он уже готов биться о сигнал на руле, как вдруг из ряда зданий словно выступает оранжевый дом.

— Слава богу, — благодарно выдыхает Леннокс, паркуется на противоположной стороне улицы.

Однако выходить из машины не торопится. Осматривает  «окровавленные пальцы, пульсирующие болью — так обычно болят зубы. Пока он кружил по Маленькой Гаване, с тылу снова подобралось уныние, характерное для чужака. Здесь он не полицейский. К счастью, на улице тихо, никаких намеков на присутствие полиции. Впрочем, полиция скоро появится либо по Четовой наводке, либо по горячим следам избиения Клемсона.

Леннокс собирается с духом, выходит из машины, давит на кнопки домофона (но только не на кнопку с номером квартиры Робин), кричит:

— Откройте — санэпидстанция!

Раздается щелчок, Леннокс врывается в подъезд. Взлетает по лестнице и барабанит в дверь квартиры, где был всего двое суток назад. Открывает взволнованная Стэрри. При виде Леннокса глаза у нее едва не выскакивают.

— Какого черта ты тут де...

Закончить фразу Стэрри не дано — Леннокс бьет ее лбом в лицо. Тошнотворный хруст и красный фонтан говорят о том, что он сломал Стэрри переносицу. Стэрри кричит, сгибается пополам, пятится, матерится по-испански. Сквозь пальцы одна за другой падают увесистые капли густой крови. Левой рукой Леннокс хватает Стэрри за волосы, вваливается в квартиру, бьет Стэрри головой о дверной косяк. Стэрри сползает на пол, остается лежать и стонать. Леннокс закрывает за собой дверь.

Из гостиной, прихрамывая, выбегает Робин, глаза у нее мокрые, красные.

— Рэй! Где Тиа? Она в безопасности? — Взгляд Робин падает на Стэрри, слова замирают на языке. —Что ты сделал?

— То, что должна была сделать ты или какая другая сволочь, причем очень давно. Кто еще в квартире?

— Никого... Что случилось? Где Тианна?

До Леннокса вдруг доходит: раньше он никогда не бил женщин, если не считать толстухи, которую пришлось осадить; дело было на вокзале Саут-Сайд, девица, вероятно, будучи под кайфом, откусила кусок уха какого-то болвана из числа дежурных. Нет, Стэрри не женщина, она грязная тварь, как Диринг и иже с ним.