Страница 8 из 18
— Олежка! Надо что-то придумать, времени же — в обрез! Скоро семь часов, а до базы еще пилить и пилить! Такими темпами мы обязательно опоздаем.
— А куда спешить?
— Ты что, забыл? В семь же собираемся!
— А-а, действительно… — Олег чуть было не хлопнул себя ладонью по лбу, но вовремя передумал, сообразив, какой роскошный след от пятерни останется на стекле.
Он быстро глянул на часы.
— Сорок минут осталось… Пешком ни за что не успеть!
— А тележка?
— По такой-то грязи? Посмотри, у нее и так колеса еле-еле крутятся, подталкивать надо!
Игорь схватил его за плечо.
— Оле-ег! А если без колес! Ну, в режиме амфибии?
— Не получится. — Олег с сожалением помотал головой. — Ты забыл, что у нее водоизмещение всего сто кэгэ, а нас все-таки пятеро. Это верных триста килограммов, в скафандрах-то…
Игорь неожиданно хихикнул. Олег удивленно уставился на него, пытаясь рассмотреть выражение Игорева лица под заляпанным шлемом. Уж не над ним ли он смеется, после вчерашнего промаха на занятии?
— Ты чего? Думаешь, я неверно подсчитал? Думаешь, если я вчера случайно ошибся, так и теперь?
— Да не-ет, Олежка, это я про амфибию. Теперь у нее не водо-, а грязеизмещение! Слу-ушай, а ведь грязь, она намного тяжелее, чем вода? Если раз в пять или хотя бы в три, то поднимет, а? Может, попробуем все-таки в режиме амфибии? Отвинтим колеса!
…Минут через пятнадцать они уже резали носом амфибии иссиня-черную, зеркальную сверху гладь, крепко держа друг друга за плечи. Грязь без звука расступалась перед ними, чтобы так же мгновенно сомкнуться сзади. Волн не было, поэтому движение казалось неторопливым. Зато резкие потоки воздуха быстро счистили липкую грязь со скафандров и сорвали с обзорных стекол отчаянно цепляющиеся за них смоляные шарики. Даже дышать и то стало значительно легче, свободнее. Да и база была уже рядом, вставала из-за черного болота, ясно и четко видимая. Широкий и плавный вираж для захода в эллинг…
— Не получается… — протянул Игорь задумчиво, как бы про себя.
— Что «не получается»?
— Да не может она нас держать, амфибия наша. Я спросил у ребят, они перед выходом, оказывается, удельный вес этой грязи определяли.
Игорь мотнул головой вбок.
— Ровно один и восемь. Троих нас она и могла бы еще поднять, но не больше. А едем впятером. Да еще, смотри, сколько на платформе грязи — килограммов сто, не меньше… Не, не может этого быть.
— Но мы же плывем? — коротко улыбнулся Олег.
— Ага… Но вот почему? Никак не пойму, что нас на поверхности держит?
— А чего тут понимать? — торжествующе засмеялся Олег, обняв Игоря за плечи. Они плавно вкатывались в эллинг. На часах было без пяти семь.
— Мы какую тему сейчас проходим? — спросил он Игоря. И сам же ответил: — Поверхностное натяжение! Вот оно нас и держит согласно всем физическим законам и педагогической программе! Так что теперь мы к семи успеем!
— …Та-ак, далее взять проходящую сквозь пальцы текучую прокаленную кровь трехголового дракона… Трехвалентного, значит, если по-человечески сказать… — Валька, не оборачиваясь, протянула правую руку назад, на ощупь взяла из шершавого фарфорового тигля немного сухой окиси. Подождав, пока лишний порошок стечет с пальцев, она бросила остальное в стоящую перед ней на огне стеклянную реторту с широким горлом и тут же поспешно отпрянула. Бурый с черными прожилками дым, действительно похожий на язык темного драконьего пламени, выплеснулся ей чуть ли не в лицо.
Бедные алхимики, никакой техники безопасности!
Валька торопливо захлопнула тяжеленный фолиант в переплете из бычьей кожи. Отсчитав семь секунд — ровно столько должна идти реакция, — она осторожно сняла раскаленную реторту с огня и быстро выплеснула ее содержимое в стоящий на полу дубовый бочонок, доверху наполненный белой золой. Отвратительно запахло. Когда дым осел, Валька поковырялась в бочонке специальным витым жезлом, изогнутым наподобие небольшой кочерги, брезгливо извлекла дурно пахнущую губчатую массу, спекшуюся в комок, и внимательно осмотрела слиток со всех сторон.
— Не-ет, это не философский камень… Отнюдь. — Валька пренебрежительно поджала губы и отбросила слиток в угол лаборатории, на кучу шлака.
Где-то она все-таки напортачила… Повторить крекинг еще раз? Да, но это — верных полтора часа. Коэффициент усвоения знаний Ирина Всеволодовна все равно снизит… Ой, уже без пятнадцати семь! Мама, опаздываю! А-а, зачетную сумму я уже набрала, а дополнительные баллы за творчество по истории химии еще никому в жизни не давали. Обойдусь и я без них. По крайней мере, ребят не подведу. Сгинь, сгинь, сгинь!..
…Как Иван и ожидал, ног у избушки было только две. Причем именно куриные. Уж в чем, в чем, а в биологии он был признанным авторитетом во всей школе. Если бы не эти фольклор и мифология, заниматься бы ему по индивидуальному плану. И никаких тебе эвээмных сказок, никаких контрольных прохождений Полигона… Э-эх, да что говорить!
Устойчивость избушке придавали широкие стопы с узловатыми, крест-накрест растопыренными пальцами и длинными острыми шпорами — для противовеса. Пальцы были кряжисты, а стопы — в крупных, с блюдце, пупырышках. Желтые когти аж до половины вонзились в неопрятную вытоптанную почву, местами покрытую каким-то грязноватым пухом. Видно было, что весит избушка на курьих ножках немало. Иван потянул носом — пахло вполне сносно, лесной прелью и пылью придорожной.
Он поискал глазами столб с коновязью, не нашел и направил клячу прямо к покосившейся изгороди. Спешившись около нее, он небрежно бросил поводья на плетень и пошел к избушке. Лошадь за его спиной испуганно всхрапнула. Потом слышно стало, как захрустели сухие ветки и мелкий мусор под копытами — лошадь переступила ногами и на некоторое время притихла.
Иван хотел было прикрикнуть на нее: «Что ж ты, старый пень, спотыкаешься!», но сначала засомневался в определении «старый пень» — вроде бы должно быть: «волчья сыть, травяной мешок», потом задумался — а из этой ли сказки реплика? Понял, что контрольное время давно прошло, и махнул рукой, решив не травмировать клячу лишний раз.
Вблизи избушка оказалась старой и требующей основательного, если не капитального ремонта.
— Избушка-избушка, стань к лесу задом, а ко мне, добру молодцу, передом!
Избушка немедленно откликнулась застарелым ревматическим скрипом, затем качнулась и неожиданно резво стала вращаться вокруг своей оси. Иван попятился.
С разгону избушка провернулась немного больше, чем следовало. Резко затормозив, она опять качнулась и медленно, осторожно покрутилась обратно.
До этого места Иван сказку знал хорошо. А вот как там дальше…
Не дожидаясь появления хозяйки, он воровато огляделся по сторонам, вытащил из холщовой торбы на боку обшарпанный видеомагнитофон, торопливо щелкнул клавишей воспроизведения. Выскочившая на подозрительный шум черев перекошенную от вращения дверь Баба-Яга испуганно споткнулась о крыльцо и чуть было не дала сбой по всем каналам приема информации, увидев перед собой вместо долгожданного добра молодца — матрицу видеонастройки, быстро сгущавшуюся в привычную стереофигуру сказочного Иванушки-дурачка. Деревянная клюка в сухих старческих руках взметнулась вверх, а крючковатый нос на хитром, усыпанном крупными веснушками лице чуть было не выпрямился.
Сказочный Иванушка бодро притопнул ножкой и подбоченился, задрав голову.
— По добру ли, баушка?
Далее все пошло-поехало по привычной, накатанной колее. Портативный видеомаг был с адаптивным самоуправлением, дело свое знал что надо, на все «пять», вариантов да иносказаний по ходу сюжета в него было заложено предостаточно, отрабатывал он их качественно и в полном соответствии с ситуацией… Баушка быстро успокоилась, почуяв дух человеческий, и перестала крутить носом.
Иван рассеянно следил за развитием сказочного сюжета в щелку неплотно прикрытой двери, лениво пощелкивал каленые орешки из той же торбы да поглядывал иногда назад, на беспокойно прядавшую ушами лошадь у покосившегося плетня. Постепенно ему самому становилось все интереснее и интереснее. Надо же, оказывается, и так можно кое-чему научиться!