Дурная привычка

В городе стояла тишина. Даже зомби, про которых так часто упоминали в сталкерских байках, не были видны на улице. Прямо перед нами, всего лишь метрах в ста, если не меньше, высилось бежево-коричневое панельное девятиэтажное здание, за которым торцом поднимался длинный дом, уходящий в сторону теплиц. Слева от первого дома, чуть дальше, стояла еще одна девятиэтажка. Лучшего места для снайперской засады на этом участке придумать было нельзя, и я принялся внимательно осматривать дома в бинокль, надеясь заметить стрелков.

Здания, по задумке архитектора, должны были иметь нарядный вид. И это необычное цветовое сочетание — бежевый основной тон в коричневой рамке — было абсолютно к месту. Было… Когда в Припяти жили люди… Сейчас дома, с побитыми стеклами, закопченными, а местами, осыпавшимися стенами и заросшими непонятной растительностью дворами, являли собой удручающее зрелище. На крышах росли тощие спирально закрученные деревца, издававшие на ветру не то шелест, не то стон. Из пустых окон тоже торчали ветки — Зона медленно пожирала город, топя его в лесу. Пройдет еще сколько-то лет, и от Припяти не останется ничего, кроме заросших улиц и скрытых в чащах развалин.

Часть города, которая была доступна моему осмотру, заставляла невольно ежиться, от осознания того, что жизнь тут прекратилась в один миг. Вновь поднялся ветер, и его завывания между домов, показались мне какой-то жуткой музыкой, рассказывающей трагичную историю города. Полноту ощущений добавлял кусок жести на какой-то крыше: он дребезжал под порывами ветра или выбивал тревожную барабанную дробь.

Ледокол испытывал похожие чувства: он беспокойно ворочался, кряхтел и вообще, проявлял всяческое нетерпение.

— Леха, ты сюда заходил, когда-нибудь? — я отложил бинокль и зажмурился, давая отдых глазам. Как только я сомкнул веки, в глазах появилось жжение и потекли слезы.

— Да, — ответил Ледокол странно напряженным голосом.

— Ух ты! — я даже открыл глаза от растерянности и уперся взглядом в каменное лехино лицо. — А говорили, что после второй аварии мало кто в Припять заходил, и еще меньше отсюда вернулся. Ты получается, легенда. Когда ты тут был?

— Последний раз? — уточнил Леха все тем же напряженным голосом.

— А ты что, не однажды сюда приходил? — такой ответ напарника совершенно запутал меня.

— Конечно! — Леха неожиданно развеселился. — Последний раз на этом месте я был двадцатого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, в день своего рождения. Еще вопросы?

Я опешил. Леха родом из Припяти?! Не может быть! Не должно быть!

— Леха, — решился уточнить я. — Ты что, тут жил до первой аварии?

— Жил… — выдавил из себя Леха. — Во-о-н там.

Я проследил за рукой, которой Ледокол указывал в сторону своего дома. Взгляд мой остановился на девятиэтажке, одиноко стоящей среди леса фасадом к нам. До нее было метров триста вниз по улице, извивавшейся между высокими деревьями. Улицы, названия которой я так и не вспомнил, но точно знал, что дальше, возле стадиона она превратится в Набережную улицу.

— Это твой дом? — я имел в виду одиночное строение. — Ты там жил?

— Нет, — ответил Ледокол и вторично махнул рукой. — Чуть дальше. Там, Набережная, дом пять. Белый кирпичный дом. Я там вырос. Отец приехал сюда, когда город только строился. Тут они с мамой познакомились. Тут и я родился. Там дальше, в санчасти. В семьдесят пятом году. Да-да, Крохаль, я на пять лет младше Припяти. Не чаял, что вернусь сюда. Больно мне, Крохаль!

Я прекрасно понимал Ледокола. И слово «больно» из его уст было для меня не абстрактным звуком. Мне тоже было больно. Больно до воя, до спазмов. От боли где-то в груди я готов был разрыдаться, начать кататься по земле, стуча кулаками в бессильной злобе. Мне хотелось кричать, стрелять в воздух, словом, хоть как-то выплеснуть то негативное, что всколыхнули во мне лехины слова. Я готов был даже пожертвовать собой и выскочить на пули снайперов, лишь бы не лежать тут в мокрой глине и не глядеть на умерший город, где когда-то бегали маленькие ножки. Город, который должен был стать самым красивым городом в СССР.

Но трезвый голос, голос моего учителя, говорил мне: «Не торопись, надо успокоиться». И через некоторое время я снова овладел своими эмоциями, подавив эту неожиданную вспышку. Странно, раньше за мной подобных неконтролируемых всплесков не наблюдалось. Наверное, на меня действовала близость Припяти и ЧАЭС.

— Ну что? — уже спокойно спросил меня Ледокол минут через пять. — Снайперов, вроде, не видно. Пойдем?

— Ты как? В порядке? — на всякий случай поинтересовался я. — Справишься?

— Справлюсь. — ответил Леха. — Я уже пережил прощание с этим городом. Сейчас для меня это как кладбище, где лежат родные. Тяжело, конечно, но перетерпеть можно. Пошли?

— Пошли. — согласился я. — Только, давай маршрут наметим.

— Давай. — согласился Леха. — Поскольку я город лучше знаю, то мне и карты в руки. Не против?

Я только кивнул в ответ. Действительно, если все обстояло так, как Леха говорил, то он город, в котором носился одиннадцатилетним пацаном, должен знать значительно лучше меня.

— Значит так. — Леха присел на корточки и вывел на ПДА карту города. — Мы тут. Пройдем мимо детского сада и выйдем точно к стадиону. Обойдем его справа и окажемся на улице. По ней выйдем прямо к комбинату бытового обслуживания, это на углу Лазарева и Спортивной. Дальше, по Спортивной, мимо школы и бассейна, между домами выйдем точно к «Юпитеру». Ну, а там, как Зона даст. Надеюсь, что в центре города снайперов поменьше, чем по окраинам. Но, все равно, очень осторожно надо двигаться. Эх, черт, не люблю я по городам шастать! Тут в каждой подворотне спрятаться можно.

— Ага, а еще говорят, что все подвалы тут соединены, и под Припятью второй город построен.

— Готов поверить тем, кто такое говорит. — кивнул Леха. — Только, по подвалам мне пробираться совсем не охота. Карт подземных коммуникаций нет, заблудимся еще. И, потом, кто знает, что в тех подвалах водится. На поверхности, хотя бы, понятно чего опасаться. А под землей? Только Зоне известно, что за дрянь там живет. Ну ее к лешему! Пошли по улицам, оно так привычнее.

— Пошли, — согласился я. Мне не совсем нравился маршрут, который обозначил Леха, но противопоставить ему мне было пока нечего, так что, пришлось согласиться.

Поначалу, идти было несложно. Мы перебрались через дорогу и углубились в лесопосадки. Деревья, когда-то бывшие тополями, закрывали от нас небо. Под ними буйно разрослись низенькие кусты, переплетавшиеся ветками и мешавшие идти. Я, по началу, боялся, что в кустах устроит логово какой-нибудь зверь. Но ДЖФ молчал, и я понемногу успокоился. Все встало на свои мета: обычный рейд по Зоне, только места необычные. Кусты даже помогали обнаруживать нам некоторые аномалии — «Воронки» и «Трамплины». Зато другие хорошо прятались в зарослях, сводя на нет их полезные свойства. Словом, не сложнее и не легче, чем в других местах Зоны.

Вскоре мы прошли мимо двухтажного детского садика, и вышли к квадратной постройке в четыре этажа, чуть в стороне от жилых домов — средней школе № 5. Здание, казалось, совершенно не было тронуто временем. Как его оставили в прошлом веке, так оно и стояло, разительно отличаясь от разрушающихся домов по соседству. Только стекол в окнах не было. Здание окружали аномалии. Я насчитал несколько «Электр», пару «Воронок», три или четыре «Трамплина». Леха еще заметил «Птичью карусель» и, чуть в стороне от нее, «Удавку». Стадион, первая контрольная точка маршрута, остался от нас слева за деревьями метрах в ста или чуть больше. Но напрямую двигаться к нему было нельзя — зеленоватое марево, мерцающее между стволами, говорило об опасности. Наши костюмы, скорее всего, выдержали бы «Туман», но лишний раз рисковать не стоило. Конечно, если другого пути не найдем, то придется двигаться напрямки и надеяться на качество своей экипировки.

Здесь, у школы, мы встретили первого зомби. Именно он указал нам проход между аномалиями. Мертвяк появился неожиданно, справа от нас, на дорожке, которая вела от жилых домов к школе. Вернее, когда-то это была асфальтовая дорожка. Сейчас от нее остались только черные островки среди моря желто-бурой травы. Тем не менее, зомби шел по ней очень уверенно, не обращая внимания на стебли, цеплявшие его за лодыжки. Несколько раз мертвяк запутывался в собственных ногах, падал, но деловито поднимался и продолжал идти. Одет он был не в военную форму и не в сталкерский костюм, чего можно было ожидать, а в какие-то затертые до дыр джинсы, когда-то бывшие синими и рубашку, с оторванным рукавом, цвет которой я не угадал бы даже под пытками. Одна нога мертвеца была обута в разваливающийся кроссовок, а другая шлепала по асфальтовым островкам босой пяткой, высохшей и мумифицировавшейся.