Последние пассажиры

– А это не Моряк? – в голосе Родьки слышалась надежда.

– Я не знаю.

От ящиков Родьки послышался стук молотка. Они вернулись. Моряк уже забивал последний гвоздь, закрывая злосчастную дырку.

– Слушай. Тельник. – Саныч потер подбородок.

– Слушаю, старый. – Усмехнулся Моряк.

– Ты ведь недавно в метротоннель ходил. Верно?

– Было дело. Я ведь сам говорил.

– А как ты попал туда? Мы же за головным вагоном все забрикадировали.

– Ну, плохо значит, это сделали. Там сбоку мешки. Два отодвинь и ты в тоннеле. Но ты не волнуйся. Я все на место поставил. А что?

– Тут тоже лазейка. – Ухмыльнулся Саныч. – В этом рубеже.

Моряк вздохнул.

– Я уже устал повторять, что это не я. Я не педофил. Не извращенец.

– А у педофилов и извращенцев это на лице разве написано? – Саныч прищурился.

Моряк прищурился в ответ.

– Не написано. – Он внимательно смотрел в глаза машиниста. – А еще на лицах насильников и каннибалов это не написано. Или на лицах тех, кто ракеты запускал тоже ни хрена не записано.

– А это ты к чему?

– Это я к слову.

Саныч ведь постоянно шляется в городе в любое удобное для него время. И он почти каждый день ходит в сторону пожарки. Вроде как в свое депо, но оттуда до пожарки пять минут неторопливым шагом. Он ищет в городе жертв. Тащит в пожарную часть и делает свои дела? Как бы не было, явно, что Родька в огромной опасности. Там ведь, в этой яме, и детские останки. Да. Похоже это не Щербатый. Легче всего подумать на человека с уродливым лицом, который в силу своего уродства и комплексов мог стать насильником. Нет. Это может быть Саныч. Он крепкий, не смотря на свой возраст. Люди, жрущие сырое мясо либо очень сильны, либо обсираются кровью от инфекции.

– Ну, ладно. Старый. Пойдем, заделаем эту лазейку. Покажешь? А то ведь я не знаю где тот лаз, который я проделал, чтобы за ребенком следить. А?

Родька удивленно смотрела то на одного, то на другого. Она не понимала сути их разговора.

– А тебе, Моряк, палец в рот не клади, да? – усмехался с угрозой в голосе Саныч.

– Именно. Откушу по самое горло.

– А ты часом не каннибал?

– А вот это мы узнаем, если Клим и Жиган жратву этой ночью не добудут. Пойдем заколачивать.

Клим нервно переминался с ноги на ногу. Казалось что подмораживало. Ничего себе, лето. Он осмотрел пасмурное небо. Раньше он любил белые ночи. Но сейчас они были весьма не кстати. Сложно было передвигаться тайком, когда светло.

Из полуразрушенного дома на улице Устинова, наконец, вышел Жиган.

– Фууух… – выдохнул он, поправляя штаны.

– Полегчало? – спросил Клим.

– Ну, вот сейчас просрался и полегчало. А через пять минут опять прихватит… Ох…

– Что ты съел такое?

– Да что и все. Просто, наверное, с консервой не повезло. Н-да…

– Я уж думал, что после того, сколько ты там, в кустах у станции давил, уже и не осталось ничего в кишках твоих…

– А вот подишь, ты. Осталось… – Поморщился Жиган.

– А это что у тебя в руках?

– А, это? Да книгу нашел в той квартире. Представляешь, там, в сортире вода даже в сливном бачке еще была. Давно так с комфортом не гадил. – Он тихо засмеялся.

– Что за книга?

– Да тут… – он вышел на свет и приблизил книгу к глазам. – Бермек… Кербам… Беркем… Блин да что за имя такое? Про ядерную войну короче.

– Ну и выкинь это дерьмо на хрен. – Поморщился Клим.

– Да зачем? Щербатому отдадим. Он любит такое. Мазохист нах… – Жиган захихикал. – На, в мешок положи.

– Давай. И пошли уже. А то сегодня еду не добудем. Утром все палец сосать будут.

– Кто бы мне пососал, – произнес Жиган, продолжая тихо хихикать, и пошел дальше по намеченному маршруту.

9.

– Пюре быстрого приготовления, – довольно хмыкнул Шум, уплетая завтрак. – Ай, спасибо чуваки. Уважили. Мы уж тут грешным делом подумали, что придется обои по квартирам срывать и варить их. Чтобы пожрать чего было.

– А знаешь, Шум, в этом городе такое однажды было уже. Когда обои варили и жрали. И покойников. Кстати благодаря твоему лучшему другу. – Проворчал Щербатый.

– Чего? Какому еще другу? – Шум уставился на него.

– Гитлеру.

– При чем тут Гитлер? Да пошел ты Щербатый знаешь куда?!

– Заткнитесь, – проворчал Саныч.

Родька не притрагивалась к еде. Она нервно теребила ложку и, наконец, вскочила.

– Слушайте! Слушайте все!

И все уставились на нее.

– Так вот, мужики. – Продолжала она. – Вчера после ужина я мылась…

– А я какал, – хмыкнул Шум.

– Ну не за столом же, козлина, – поморщился Жиган.

– Пшелнах, – коротко ответил скинхед.

– Дайте договорить, уроды!!! – заорала совсем не по-детски Родька. – Кто из вас подглядывал за мной?! Кто?! И вот это! – она швырнула на стол очередной журнал, – Кто это мне подсунул?!

– Ух ты! – воскликнул Шум и протянул руку. Но тут же получил удар ложкой Саныча по лбу.

– Грабли не распускай. – Саныч взял журнал и швырнул его в сторону печки-буржуйки.

– Да ты чего! Такая вещ ценная!

– Не ценнее твоего лба, кретин? – машинист замахнулся и стал ждать ответа.

– Ладно. Замяли. – Махнул рукой Шум.

– Я повторяю вопрос! – продолжала Родька. – Кто все это сделал! Он же среди вас! Тут все собрались! Если ты мужчина! То скажи прямо и при всех, что хочешь меня!

You've got a pussy

I have a dick

So what's the problem

Let's do it quick

Тихо пропел Шум поедая пюре.

– Это что еще за херня, а фашист? – привстал Жиган. – Это твоих рук дело?

– Офанарел, Жига? – Шум тоже поднялся. – Просто песенку Раммштайна пропел. И что? Я детей не лапаю. Запомни козел.

– В рыло щас врежу!

– Шум, если это ты, то я тебя урою! – теперь поднялся Ваффен.

– А силенок хватит сопляк?!

– Слушать вас тошно, – поморщился Щербатый не поднимая головы.

– О! Щерба! А может это ты? Да тебе в базарный день бабка не даст!

– Утухни, сука! – Вскочил Щербатый.

– Как вы себя ведете мужики! – воскликнул Клим, разведя руками.

Жиган вдруг повернул голову в сторону сидящего в полумраке Моряка.

– Эй. Чувачек. А не твоих ли рук дело? А то мы тут рвать друг друга готовы, а ты сидишь там преспокойно!

Моряк лениво усмехнулся, продолжая сканировать всех взглядом.

– А точно! – хлопнул ладонями Шум. – Ну, он это. Гляньте! Гляньте, как он смотрит на всех! Как зверь! Как, сука, людоед!

– Был бы я людоед. Давно бы сожрал твой язык, ушлепок. – Надменно проговорил Моряк ухмыляясь. – Но я, тем не менее, подумаю над твоим предложением.

– Гнида! Ну, он же! – истерично завопил скинхед.

Все сейчас смотрели на Моряка. Родька в том числе. Он медленно осматривал их глаза. Они теряют последние остатки сомнений. Этой толпе нужен виновный. Так будет спокойней, когда он найден. Или назначен крайний… Все ерунда. Сложно будет справиться с Санычам. А он спокойно сидит и ест. Обычно он своим криком одергивает назревающий конфликт. Но не сейчас. Если он маньяк, то это логично. Он отдаст им на съедение его, Моряка. Его линчуют. И сколько бы он не орал что невиновен, это никого интересовать не будет. И Саныч избавится от него, и будет продолжать сове черное дело. Если сейчас вот эту ложку воткнуть в глаз Щербатому и резко откинуть его влево, то его труп задержит Саныча на полторы секунды. За это время можно вбить кадык стоящему за Щербатым Ваффену. Бедный парень. Ну а что делать… Жиган… С ним сложнее. Саныч уже сделает шаг со спины к нему, Моряку. Или убить первым ударом Саныча? Это может не получиться. Он сильно повесил голову и ложку ему в глаз сразу не воткнуть. Удар в висок ногой? Может он сидит в полной ситуативной готовности. Если первой жертвой выбрать Саныча и облажаться, то это конец. Нет. Надо выбирать из слабаков и сваливать отсюда. А потом по одному вырезать всех и увести отсюда эту бестолковую девчонку. Вообще она обуза, но бросать ее в такой ситуации нельзя. Это не по-людски. Я достаточно дерьма сделал сам, чтобы пройти мимо. Нет. Ее спасать надо…