Страница 3 из 30
Смена времен года очаровательна в любой мелочи. Вероятно, каждый скажет, что очарование вещей осенью всего сильнее. Это, конечно, так, но, по-моему, весна более всего приводит в движение наши чувства.
С той поры как щебет птиц зазвучит как-то особенно по-весеннему, как в мягком солнечном свете возле заборов начинает прорастать травка, весна постепенно вступает в свои нрава: расстилаются туманы и мало-помалу распускаются цветы. И тут как раз налетают дождь и ветер, суматошно разбрасывают цветы и мчатся дальше. Пока не появится молодая листва, цветы доставляют одни только беспокойства.
Не только прославленный аромат цветущего апельсина и, но и благоухание сливы, воскрешая минувшее, любовно напоминает о нем. Много незабываемого таят в себе и красота горных роз, и изменчивый облик глициний.
Кто-то говорил мне, что во время праздника Омовения Будды и в те дни, когда отмечают праздник в святилище Камо, «когда ветки буйно зарастают молодыми листочками,- и очарование мира ощущаешь сильнее, и людская любовь становится совершеннее». Поистине это так.
А разве не сжимается сердце в пятую луну, когда в карнизы втыкают ирис, высаживают рассаду или когда трещат коростели!
В шестую луну чарует вид белеющей возле убогой хижины тыквы-горлянки и дымок костра – защита от москитов. Есть своя прелесть и в заклинаниях шестой луны.
А как прекрасны празднования седьмого вечера!
Осенью, в ту пору, когда ночи становятся все холоднее, когда с криком улетают дикие гуси, когда нижние листья кустов хаги меняют окраску, накапливается особенно много дел: сжать рис, просушить поля… Прелестно и утро после бури.
Если продолжать разговор, то окажется, что все это давно уже описано в «Повести о Гэндзи» и «Записках у изголовья», и все-таки невозможно не говорить об этом снова и снова. Поскольку не высказывать того, что думаешь,- это все равно что ходить со вспученным животом, нужно, пови-нуясь кисти, предаться этой пустой забаве, затем все порвать и выбросить, и тогда люди ничего не смогут увидеть.
Но и картина зимнего увядания едва ли хуже осенней. Восхитительны багряные листья, опавшие на траву возле пруда, белым-белое от инея утро и пар, что поднимается от ручейка. Преисполнена ни с чем не сравнимым очарованием и та пора, когда год кончается и всякий человек занят своими хлопотами. Грустен вид неба после двадцатого числа с его холодным и чи-стым месяцем, который ничем не интересен и которым никто не любуется. Очаровательны и величественны такие церемо-нии, как Имена будд или Выход посыльного пред лотосом. В это время процветают дворцовые обряды, среди которых такими значительными бывают непрестанные хлопоты, свя-занные с заботами о грядущей весне! Интересно, когда Изгнание демона переходит в Почитание четырех сторон.
В новогоднюю ночь в кромешной тьме зажигают сосновые факелы; всю ночь напролет люди бегают по улицам, стуча в чужие ворота, громко кричат и носятся как по воздуху. Но с рассветом, как оно и положено, все звуки затихают. Грустно бывает расставаться со старым годом.
В наше время в столице уже не говорят о том, что это ночь прихода усопших, и не отмечают Праздник душ, но их еще проводят в восточных провинциях, и это очаровательно!
Утром Нового года поражает вид рассветного неба, и ка-жется, будто оно стало совершенно иным, не таким, как вчера. Красива и вызывает радостное чувство большая улица-сплошь украшенная сосенками,- и это тоже чарует.
XX
Некий отшельник – уже не помню, как его звали,- сказал однажды:
– Того, кто ничем с этим миром не связан, трогает одна только смена времен года.
И действительно, с этим, можно согласиться
Любование луной всегда действует умиротворяюще. Весьма любопытно, что на слова одного человека, будто ничего нет интереснее, чем любование луной, другой возразил: «Самое глубокое очарование – в росе».
Очаровать может все что угодно – это зависит от случая.
О луне и цветах и говорить нечего. Но что особенно может взволновать человека, так это дуновение ветерка. В любое время года прекрасна и картина чистого водного потока, что бежит, разбиваясь о скалу. Как я был очарован, когда прочитал стихи:
Юань и Сян днем и ночью
К востоку стремятся, струясь.
Для того, кто в глубокой печали,
На миг задержаться не могут они.
Цзи Кан тоже говорил: «Гуляя по горам и низинам, любуясь рыбами и птицами, радую сердце свое». Ничто так не утешает, как скитания вдали от людей, там, где свежи
воды и травы»,
Мне во всем дорог лишь мир старины. Нынешние нравы, как видно, становятся все хуже и хуже. И даже прекрасный сосуд, изготовленный каким-нибудь искусным мастером резьбы по дереву, тем и приятен, что формы его старинны. Замечательны слова, записанные в старину на клочках бумаги. А вот разговорная речь становится все более и более убогой. Древние говорили: курума мотагэё – «поднять по-возку», хи какагэё – «прибавить огня в светильниках»; ныне говорят: мотэ агэё, каки агэё. Придворной прислуге долж-ны говорить: ниндзю татэ – «челядь, стройся!», а говорят: татиакаси сироку сэё – «факелы засветить!» А взять место, откуда августейший внимает церемонии объяснения сутры Всепобеждающего Закона,- его называли Гоко-но ро – «Хижина высочайших размышлений»,- ныне назы-вают коротко – «Хижина размышлений». «Жаль»,- говорил один старый человек.
Хотя и говорят: «Грядущий век упадка», это совсем не относится к Девятивратному. Его священные очертания, непохожие на все мирское, великолепны. Сколь прекрасно зву-чат такие названия, как Росистый терем, Трапезная, такой-то зал, врата такие-то!
Но даже и в подлом доме обычные названия – «ставенки», «малый дощатый настил» з или «высокая раздвижная дверь» – ласкают слух.
Чудесны слова: «Стан к ночи готовь!» Из августейшей опочивальни доносится: «Светильники! Быстро!» Это тоже изумительно. Не говоря уже о посвящении высокого вельможи в должность, интересно смотреть и на привычно спесивые лица чиновной мелюзги. Забавно, когда ночь так холодна, а они, устроившись там и сям, спят до рассвета!
«Приятен и радостен звон священных бубенцов в зале Придворных Дам»,- говорил когда-то первый министр Гокудайдзи.
Когда принцессы пребывают в Храме на равнине', их облик кажется несказанно изящным и привлекательным.
Забавно, что из неприязни к таким словам, как «Будда», «сутра», они говорят: «тот, что в центре» или «цветная бумага».
Покидать святилища богов грустно: они так очарователь-ны. Совершенно неповторим вид их вековых рощ, а «нефритовая ограда», окружающая святилище, и полотнища, висящие на священном дереве сакаки,- разве они не прелестны?
Особенно интересны святилища Исэ, Камо, Касуга, Хэйя, Сумиёси, Мива, Кибунэ, Ёсида, Охарано, Мацуно-о, Умэ-но мия.