Страница 14 из 64
Посадку я произвела удачно - ничто не сломалось и не отвалилось - оно и не удивительно - новичкам везет. А дальше была "торжественная встреча" - к приземлившемуся самолету стал сбегаться народ "с вилами и косами". Во главе "встречающих" был худой особист - майор Авраменко. Настроен он весьма воинственно, словно бы собирался арестовать самого Гитлера, с ручным Дегтярем наперевес, расстегнутые кобуры, рукоятка ножа из-за голенища, взгляд, как будто на амбразуру дота собрался - нынешний киношный Рэмбо отдыхает, хотя бы по причине того, что перекачан стероидами и является пухлой мишенью. Но обломала я майору Александру Авраменко всю торжественность момента, ибо перед выходом из "Кондора" сняла летный шлем, и повынимала шпильки из волос. Нужно было видеть его лицо при этом!
- Рыжая! Ты что ли? Ты ж на Новой Земле патрулируешь! - только и вымолвил он.
Если кто-то думает, что меня тут же осыпали пряниками, медалями и орденами, то он заблуждается. Несколько дней меня мурыжили и мариновали в особом отделе, где дотошно разбирались с обстоятельствами потери самолета, и нарушением инструкций. Затем по сто раз расспрашивали про обстоятельства захвата "Кондора". Вышло все как обычно - одно компенсировало другое - то есть за свои подвиги была поощрена одним ненаказанием - и то хорошо. Поднимала ли я вопрос о наградах после окончания войны? А зачем? Я что крыса тыловая что ли? Когда встречаются фронтовики - награды не котируются - все про всех знают, и каждый знает, что допустим, Иванов, имеет одну медаль "За отвагу", но он прошел войну от Бреста до Берлина, и полсотни раз в рукопашной дрался - он герой, настоящий герой. А вот, допустим, Сидоров, - у того пять орденов и медалей всяких, но он писарем в штабе армии прослужил всю войну, и ближе чем за тридцать километров к передовой не приближался - поэтому одна медаль Иванова больше весит, чем все ордена и медали Сидорова. И то хорошо, что за потерю самолета от полетов не отстранили, хотя толстый Исаич сильно старался это устроить.
Впоследствии, я краем уха слышала, что эти контейнеры внутри "Кондора", которые не успели выгрузить в первом заходе - немецкая автоматическая метеостанция, и что на обнаруженной мной площадке, сотрудники "Смерша" попытались организовать засаду, но очередной фашистский самолет успел от них улизнуть - им не хватило буквально двадцати минут ходьбы по сопкам, чтобы обстрелять улетающий самолет из пулеметов. Поговаривали еще, что через месяц, там все таки кого-то сумели поймать, но сами знаете - о таких вещах во время войны не принято расспрашивать. Что касается угнанного мной "кондора", то его вскоре перегнали на большую землю для изучения…". (Речь идет о самолете Focke-Wulf Fw 200 C-3 /U4 из Kampfstaffel 2./I./KG 40 (WNr. 0000 090). Поскольку в установленные сроки самолет на связь не вышел, то была организована экспедиция спасения на Fw 200 из KG 40. Однако приземлиться на "Норденфлюгплац N18" самолет сумел только с третьей попытки - 29 августа 1942 года. Высадившаяся смотровая партия нашла останки экипажа пропавшего "кондора" гаптмана Теодора Йохимсена (Theodor Jochimsen), погрузила их на борт и доставила на аэродром Ваернес, разминувшись буквально на полчаса с советской группой захвата из сотрудников НКВД Архангельской области. Поскольку обстоятельства гибели экипажа гауптмана Теодора Йохимсена ясно указывали на то, что были нарушены все мыслимые нормы безопасности - отсутствовало боевое охранение площадки и самолета, командование KG 40 решило оформить гибель экипажа, как аварию и гибель самолета при посадке 29 августа 1942 года при возвращении с боевого задания. Делалось это из чисто человеческих побуждений - подробное расследование истинных обстоятельств гибели самолета, могло лишить семьи погибших возможности получать пенсии из-за того, что члены экипажа были бы заочно и посмертно обвинены в нарушении уставов и инструкций. А так - и семьи получили пенсии, и сор из избы не был вынесен. Нормальный человеческий подход. Нужно заметить, что такой подход характерен для всех участников боевых действий. И советская сторона, и англичане, и американцы, и японцы, и немцы очень часто искажали обстоятельства и даты потерь личного состава. И очень часто это происходило именно из-за стремления помочь семьям погибших материально, хотя довольно часто обстоятельства и размер потерь скрывались из-за боязни гнева вышестоящего начальства. - Прим. авт.)
Теперь рассмотрим вопрос об операции "Либидошлаг". Это еще одна темная и донельзя мутная история, финалом операции является бой с невезучей метеостанцией на мысе Желания. Почему невезучей? Потому, что согласно мнению компетентных российских историков, этот бой является блестящей победой германского оружия. Придирчивый и въедливый читатель, конечно же скажет, что цыгане и наперсточники на порядок честнее историков и будет прав. Что же было на самом деле?
Согласно записи в КТВ U-255, ей было поручено артиллерийским огнем уничтожить метеопост на мысе Желания. Однако, благодаря дословным переводам некоторых зарубежных изданий достоверно известно, что КТВ - это такой документ, который составляется после проведения операции, где все описываемые события подгоняются под результат. Заявляется вначале очень много - "и рыбку съесть и на что-то сесть", но по мере неудачных действий, начинается затушевывание неудач - типа "мы этого и не хотели и не собирались сделать". Поэтому гораздо интереснее обратиться к мемуарам рядовых участников событий, ибо участники событий этот самый КТВ не читали. Что пишет по этому поводу обер-лейтенант Эрих Диершке, командир той самой лодки BV 138 C-1 ( Werk.No 0310117 бортовой K6+HL) принадлежащей Kustenstaffel 3./KuGr 406, которая сбила гидросамолет МБР-2, в своей книге "В небе над тундрой Арктики":
"…Поскольку в силу полученных повреждений, подводная лодка не могла находиться в подводном положении, экипажу U-255 было поручено, по пути на базу захватить метеопост, радиостанцию и русские шифровальные книги, а также взять пленных. Капитан-Лейтенант Рехе, планировал осуществить это следующим способом - подойти к берегу, как можно ближе и под прикрытием огня 88-мм орудия, 20-мм автомата и пулемета MG направить к острову штурмовую десантную партию из 18 человек, которая и произведет захват и станции и пленных. Незадолго до атаки, матросам удалось починить поврежденный взрывом русских бомб зенитный 20-мм автомат, и Рехе, планировал подавить возможное сопротивление русских массированным артиллерийско-пулеметным огнем. Но с самого начала все не заладилось.
Во-первых русские тут же оповестили по радиосвязи свое командование о нападении на станцию. Не смотря на наш бешенный огонь из всех стволов, они передали в эфир четыре радиограммы, и как я лично понял, экипажу U-255 так и не удалось выявить в каком из строений на берегу размещалась радиостанция. Было обстреляно четыре строения, но все без толку - ни в одном из них передатчика не было. Если бы вопрос стоял только в этом, то наверняка бы подводникам удалось высадиться на берег, но ирония заключается в том, что русские нас ждали. Ждали и встретили таким огнем, что если бы не дымзавеса, то я мы бы вряд ли вернулись в Норвегию. Кто, и как информировал флотскую разведку, я не знаю, но вместо мирных метеорологов нас встретила тщательно подготовленная засада из русского НКВД, численностью примерно до роты, при поддержке пяти или шести пулеметов, и батареи автоматических пушек. Я молю Бога за то, что отказался от приглашения Рехе, поприсутствовать на мостике и посмотреть на то, как его матросы "будут резать русских свиней". Корпус лодки звенел от ливня русских пуль, и только неважная подготовка русских артиллеристов спасла нас от моментального потопления. Они долго не могли пристреляться, но затем корпус субмарины содрогнулся от двух попаданий, и капитан-лейтенант Рехе скомандовал "полный вперед!", и под прикрытием дымзавесы вышел из боя. Четверо из матросов были ранены, один скончался до нашего возвращения на базу…"
А теперь посмотрим, что пишет об этом бое Александр Неклюдов, один из метеорологов этой станции в своей книге "Метеорологи Арктики в годы войны":