На тихом перекрестке

А теперь вот Дели явно намекает, что эти убийства как-то связаны с Вальпургиевой ночью. Чертовщина ведь!

Дели упомянула о разговоре, который вечером слышала в городке археологов. Вечерние беседы на открытом воздухе со стаканом вина или холодного пива — кому что нравится — были здесь в обычае, причем говорили вовсе не об одной археологии: болтали, сплетничали, трепались о чем угодно. В тот вечер разговор зашел о суевериях. Дели со смехом вспомнила случай на автозаправке около Дижона.

— Он, конечно, шутил, но…

— Вовсе не обязательно, — возразил профессор Жаккар. — Трудно представить, но в ведьм верят многие наши современники…

Поговорили об официально зарегистрированных колдунах и ведьмах, причем тот же профессор Жаккар с некоторой патриотической гордостью упомянул, что в Северингии живет некий Акил Героно, лучший в Европе специалист по магии и колдовству, хорошим знакомым коего он, профессор Жаккар, имеет честь быть, так что может лично засвидетельствовать глубокие познания старика в этих вопросах. Вспомнили спиритов и телепатов, потом поговорили о шаманах и языческих верованиях; не остались в стороне и германские предания о валькириях и норнах. Жаккар заметил, что германские народы в свое время испытали сильное влияние балтских племен.

— Балты, — разглагольствовал он, словно на кафедре перед студентами, — дольше других европейских народов сопротивлялись христианству. Ведь балты жили в самом центре Европы, их окружали христиане — католики и православные, против них предпринимали крестовые походы, но они крепко держались за языческие верования вплоть до пятнадцатого века…

Высшую ступень в мифологии балтов, продолжал Жаккар, поощряемый явным интересом слушателей, занимал верховный бог Андай, ниже него стояли Перкунас-громовик и бог-кузнец Телявель. Ступенью ниже стояли боги, покровительствующие природным явлениям или хозяйству человека, их было слишком много, чтобы все их имена сохранились до наших дней. Еще ниже, примерно на одном уровне, находились люди и духи. Иные духи были мало похожи на людей; других можно, пожалуй, назвать бесами; третьи были чем-то малоосязаемым и больше походили на призраков. Но были и другие существа — полулюди-полудухи. Ведьмы и колдуны, по мнению древних балтов, относились именно к этой категории. Ничем не отличаясь от обычных людей, они умели, например, летать, знали магию и могли вызывать наваждения. Дружественными человеку были так называемые кауки, дейве и мауве, нейтральными — ведьмы-раганы, враждебными — слогуты и мани, насылающие кошмарные сновидения. А еще были мурги, воздушные духи, спутники Дикого Охотника. Эти были самыми опасными, особенно в зимние непогоды, а также в ночи на первое мая, тридцать первое июля и первое ноября. От них, как и от всех прочих духов, можно было защититься серебром, но мурги славились хитростью и способны были придумать какую-нибудь каверзу, чтобы обойти обереги…

Все это Дели и пересказала Коэну.

— Шано неспроста носит, не снимая, всякие серебряные безделушки, — сказала она.

— Дели, — со вздохом сказал Коэн, — зачем ты мне все это рассказываешь?

— Ну-у, — протянула Дели. — Ты же сам рассказывал про Занни и Сент-Этьен…

— И что? — спросил Коэн. — Этих самых мургов можно арестовать и посадить в тюрьму?

— Не знаю, — призналась растерянная Дели.

— Вот и я тоже, — отрезал Коэн. — Пусть с духами воюют священники.

Если не считать того случая близ Дижона, Дели ни разу не замечала, чтобы Шано чего-то боялась. Она, правда, не любила лазить по высоким скалам у моря, зато с удовольствием плавала там, где глубина была большая, а вода прозрачна, как воздух.

К концу лета Дели начало казаться, что плохая репутация Шано попросту надумана: девочка ни разу не попыталась нарушить равновесие в их семье, а уж о том, чтобы всех перессорить, и речи быть не могло. А может, те семейства просто пришлись ей не по вкусу?

В конце августа Дели решилась-таки поговорить с Шано на эту тему и впервые увидела, как Шано покраснела.

— Все это правда, — призналась она. — Но с вами-то зачем так шутить? В вашей семье и без того такой шум, будто сто человек ссорятся.

Дели взволновалась:

— Это плохо?

— Я уже привыкла, — улыбнулась Шано. Она чуть помялась и спросила: — Дели, а когда мы вернемся в Корису… можно мне будет приходить к вам в гости?

— Разумеется! — радостно воскликнула Дели. — Да мы не решились предложить тебе переселиться к нам насовсем только потому, что с нами не всякий уживется. Мы ведь та еще семейка!

— Я уживусь, — уверенно сказала Шано. — Наверняка.

В самом деле, когда сезон закончился и они вернулись в Корису, Шано легко и естественно вписалась в семейство Даламбер; в шум, который безраздельно царил в квартире, она привнесла и свою долю. А когда она все-таки уставала от шума, у нее, как, впрочем, и у всех остальных, была возможность укрыться на чердаке, где у Дели была оборудована студия. Здесь шуметь разрешалось только Дели, беготня и всякие проказы не поощрялись — везде стояла фотоаппаратура. Позже, когда Шано стала учиться в старших классах, она отгородила себе место у чердачного окна и устроила что-то вроде кабинетика — жизнь Даламберов, у которых все было общее, все-таки была не совсем по ней: временами она нуждалась в уединении.

Семью Даламберов Шано оставила, только поступив в университет — она переселилась в общежитие студенческого городка. Как сироте ей полагалось бесплатное обучение, стипендия и скидка с платы за жилье. Конечно, при условии успешной учебы, но с этим у Шано проблем не было. Она не упускала возможности подработать, хотя потребности у нее были весьма скромные — из всех излишеств она позволяла себе разве что, изредка, пирожные, да по воскресеньям расстреливала в тире по коробке патронов. Стрельбу из пистолета она любила, но, чтобы заниматься спортом всерьез, надо было завести собственное оружие, а хороший спортивный пистолет был ей пока не по карману. Не было у нее денег и на взнос для вступления в стрелковый клуб, а значит, не было и возможности выступать в соревнованиях.

В тире Шано вновь повстречала Майка. Судя по всему, он был там нечастым гостем, зато частым гостем был его спутник — Шано много раз видела его здесь раньше; правда, он не стрелял, а просто беседовал с хозяином оружейного магазина, на задах у которого в старинном подвале располагался тир.

Когда Шано поднялась в магазин из подвала, Майк, скучая, рассматривал оружие, выставленное в витрине, а его приятель о чем-то разговаривал с хозяином.

— Майк, здравствуй, — сказала она.

Майк не узнал ее. По правде сказать, трудно было узнать в юной студентке нескладную девочку Занни.

— Шано… Занни Шевальер, — напомнила она.

Майк начал ее мало-помалу признавать, но был явно смущен, так что Шано решила прежде вернуть хозяину пистолет, из которого только что отстрелялась в подвале. Хозяин осведомился об успехах, и Шано показала ему мишени.

Приятель Майка — респектабельный господин лет около пятидесяти — глянул на подошедшего друга.

— Это Занни, — объяснил тот. — Помнишь, я рассказывал о ней?

— Как же, как же, — заулыбался тот. — Приятно познакомиться.

— Мюллер, — представил его Майк, — Карел Мюллер.

Звучало солидно.

Как-то так получилось, что из оружейного магазина они зашли в кафе, и там Майк, робеющий, словно был моложе ее на несколько лет, расспросил Шано, как она поживает. Когда господин Мюллер услышал, что Шано учится на юридическом факультете, он усмехнулся.

— Хотите стать адвокатессой? — спросил он.

У Шано были несколько иные планы, но она не стала распространяться.

Майк нерешительно спросил, хватает ли ей стипендии. У Шано создалось впечатление, что он готов поделиться с ней своей последней десяткой.

— Я не жалуюсь, — улыбнулась девушка, — но подзаработать не против.

Тут господин Мюллер спросил, не пойдет ли она к нему в секретари — плата небольшая, но и работы немного. — Можно попробовать, — согласилась Шано.