Шесть мессий

— Заткнись! — бросил главный охранник.

— У нее на прошлой неделе были колики, тут внимание требуется, а эти чертовы конюхи вечно…

Канацзучи ударил его по затылку прикладом, да так, что сбил Фрэнка с ног, и тот упал перед ступенями. Трое охранников с любопытством смотрели на поверженного ковбоя, опустив ружья. Тот схватился руками за живот и застонал, делая вид, будто его сейчас вырвет.

— Один из гостей? — спросил чернорубашечник.

— Да. Вот, напился, — ответил Канацзучи.

— Надо его протрезвить.

Когда двое стражников нагнулись, чтобы подтянуть Фрэнка за руки, он выхватил длинный нож Канацзучи. Вскочив на ноги, Макквити толкнул одного из них плечом в грудь, припечатал к колонне, затем вонзил в него нож позади левого уха. Мужчина умер, не издав ни звука.

Позади дважды раздался свистящий шелест — что-то вроде звука дождевых струй, — а когда Оленья Кожа обернулся, то увидел, что оба караульных упали и их головы откатились в сторону. При этом меч Канацзучи уже вернулся в ножны.

Черт возьми! Этот малый определенно знал свое дело!

Канацзучи бросил Фрэнку его ружье; тот поймал его одной рукой, после чего обменял длинный нож на свой пистолет.

Японец вложил вакидзаси в ножны, Оленья Кожа убрал кольт в кобуру. Они двинулись к задней двери и замерли с обеих сторон от нее.

— Не стоило бить меня так сильно, — проворчал Фрэнк.

— Так натуральнее.

— Хорошо, что мне не пришлось изображать мертвеца.

Никто не появился — ни один из караульных на стычку не отреагировал. Фрэнк толкнул дверь, она оказалась открытой.

Коридор освещали тусклые лампы, толстые ковры заглушали шаги. По всему дому была расставлена обитая бархатом мебель, над лестницами висели хрустальные люстры — и ни одной плевательницы. Роскошь, да и только: почище, чем в борделе в Сент-Луисе.

Из гостиной слева от них, раздвижные двери которой оставались полуоткрытыми, донесся властный голос. Находившиеся внутри четверо чернорубашечников получали указания от человека, явно обладавшего властью, — высокого блондина с заметным иностранным акцентом. Это была та самая шайка, прибытие которой Фрэнк видел сегодня.

— …В телеграмме сказано, что они сошли с поезда в Прескотте и пересели на лошадей сегодня после полудня. Ищите их на восточной дороге. Пятеро мужчин, одна женщина; с ними должна быть книга. Пусть едут: возьмете их, когда они минуют ворота. И помните, преподобный не заплатит нам деньги, пока не получит эту книгу. Действуйте!

Четверо мужчин двинулись к раздвигающимся дверям. Канацзучи с Фрэнком скользнули через холл в какую-то темную комнату и теперь наблюдали за происходящим оттуда.

— Мистер Скруджс!

Один из четверых, мужчина с наивно-детским лицом, несший саквояж, послушно остановился. Блондин положил ему руку на плечо.

— Вы останетесь со мной.

Фрэнк с Канацзучи выждали, когда закроется входная дверь, и лишь тогда вернулись в холл. Сквозь занавески они видели караульных, охранявших переднее крыльцо. Держа руку на эфесе меча, японец кивнул в направлении лестницы, его спутник понял, что он имел в виду; они двинулись наверх и остановились на лестничной площадке, когда услышали наверху скрип половиц. Еще один чернорубашечник; перегнувшись через перила, он всматривался вниз, проверяя холл перед входом.

Канацзучи резко взмахнул рукой. Охранник осел на пол, вцепившись в клинок, торчавший у него из горла. Японец бесшумно, в три прыжка, преодолел остаток пролета, поставил ногу на шею стража и сломал ее.

«Да уж, этот малый свое дело знает», — подумал Фрэнк и последовал за ним.

Они вошли в первую комнату по правую сторону холла, и Канацзучи запер за ними дверь. Они оказались в светлом, более обжитом, чем большинство других, помещении. По стенам тянулись полки с книгами, письменный стол был завален бумагами, рядом, на подставке, красовалась раскрытая Библия.

— Преподобный Дэй, — пояснил Канацзучи. — Его кабинет.

Фрэнк опустился на колени, чтобы присмотреться к темным пятнам на ковре.

— Это кровь, — сообщил он. — Свежая. Пролита примерно два часа назад.

— Иаков… — Канацзучи уставился на валявшиеся рядом с пятнами разбитые очки.

— Выглядит так, будто была драка. Они уволокли его… вот туда.

Фрэнк указал на следы крови, обрывавшиеся у стенной панели, а затем обратил внимание на тонкую, едва заметную щель, выглядевшую как параллельный стык розовых стенных панелей.

В доме раздались крики и, быстро подхваченные, стали распространяться и множиться. Кто-то нашел тела.

Канацзучи между тем обнаружил место, где панель чуть потемнела от прикосновений, и надавил на него пальцем. Панель отошла по линии стыка; за ней открылся узкий проход.

Ручка двери тряслась, но замок не поддавался. Они услышали звон ключей. Когда ключ вошел в скважину, Оленья Кожа упал на колено, вскинул винтовку и меньше чем за пять секунд выпустил в дверь весь магазин, произведя пятнадцать выстрелов. За ними, без промедления, последовали еще шесть, из его кольта. Канацзучи подскочил к двери и открыл ее. Четыре трупа чернорубашечников.

Между тем крики усиливались. Фрэнк последовал за своим спутником в потайной ход.

Следуя за кровавыми пятнами, они спустились на пролет по лестнице, прошли по короткому коридору и там, в темноте, задержались — Макквити перезарядил револьвер. Вокруг множились шаги, голоса звучали все громче.

— Преподобного здесь нет, — сказал Канацзучи.

Фрэнк щелкнул заново заряженным барабаном кольта.

— Нет. Вот дерьмо! Здесь нам всяко оставаться нельзя.

Потайной ход вывел их в проулок к северу от дома. Проследить пятна крови и следы дальше не представлялось возможным из-за темноты. Здесь было безлюдно, но они слышали, как толпа со всех сторон устремляется к Дому надежды. На колокольне черной церкви ударили в колокол.

Канацзучи поспешил в лабиринт хижин, и они бежали, пока поднявшаяся суматоха не осталась далеко позади. Жилища были пусты: большая часть жителей отправилась в театр на представление. Оба нырнули в обшарпанную шаткую халупу с односкатной крышей.

— Хорошая новость, — прошептал Фрэнк, — они не знают, как мы выглядим.

— Но каждый из них будет искать нас. — Канацзучи хранил непроницаемое выражение лица. — А где Иаков, мы не знаем.

— Это плохая новость.

Передвигаясь настолько быстро, насколько позволяли пересеченная местность и весьма скромные навыки верховой езды Лайонела Штерна, они обнаружили дорогу на Новый город незадолго до семи часов. Иннес ехал первым, указывая путь по карте; через два участка их провела Ходящая Одиноко. Все это время Дойл присматривался к Джеку, пытаясь увидеть какие-либо признаки жизни, а не просто существования. Таковых не обнаружилось. На вопросы Дойла он не отвечал, взгляд его был устремлен к горизонту, лицо лишено какого-либо выражения.

Впереди расстилалась открытая пустыня, и, когда взошла луна, они ускорили аллюр до ровного галопа и проскакали пару миль, когда лошади вдруг занервничали. Иннес едва не вылетел из седла, когда его конь шарахнулся от чего-то или кого-то, напугавшего его. В лунном свете Дойл увидел кружащие над ними темные крылатые тени.

— Ночные совы? — спросил он.

Ходящая Одиноко покачала головой, спешилась и направилась направо, в узкий проход между голыми скалами. Вскоре донесся ее зов. Остальные тоже спешились и повели лошадей через проход, но перед выходом на открытое место лошади начали упрямиться.

Когда они миновали скалы, запах смерти ударил им в нос. С прогалины взлетели стервятники — не меньше трех дюжин.

Дневная жара и палящее солнце нанесли тридцати восьми валявшимся на открытом участке телам больше повреждений, чем эти люди получили, когда были убиты. Большую часть из них застрелили, с десяток человек скончались от ножевых ран. Пожиратели падали окончательно обезобразили трупы.

«Хорошо, что мы попали сюда затемно, — подумал Дойл. — При свете дня, должно быть, кошмарное зрелище».