Шесть мессий

Джек подоспел к ней первым, с другого направления поспешил державший светильник Престо.

— Идти можешь? — спросил Джек.

— Я не хочу на него смотреть, — прошептала индианка. — Не хочу на него смотреть…

Они помогли ей подняться и быстро двинулись прочь от тела Данте к перекрестку, обозначенному двумя пятнами света.

Не сказав ни слова, Джек выбежал в темноту; Лайонел попытался последовать за ним, но споткнулся в коридоре и быстро потерял его из виду.

Услышав крики и выстрелы, доносившиеся слева, оттуда, где все ярче разгорался свет, он перешел на бег и, миновав два поворота, неожиданно вылетел в круглую комнату.

Стаккато выстрелов подчеркивало доносившиеся откуда-то сверху крики. Свет в помещении ослепил его, и молодой человек непроизвольно прикрыл глаза рукой, из-под которой, щурясь, увидел в центре, под низвергающимся с потолка кровавым потоком, распростертого в крови мужчину.

Очень похожего на его отца.

— Что это у тебя? — прозвучал слева голос.

Он обернулся. Кошмарная фигура, более всего походившая на ходячий труп, сделала жест в его направлении, и коробка, которую нес Лайонел, вырвалась у него из рук, пролетела десять футов и оказалась в руках отвратительного урода. Тот взломал упаковку и извлек Херонскую Зогар.

— Не знаю, как тебя благодарить, — издевательски произнес человек и, казалось, утратил к Лайонелу какой-либо интерес.

Тот устремился к своему отцу, увлекая его прочь из-под каскада крови, устремлявшегося по желобу к открытой яме в дальнем конце помещения.

— Ты жив!

— И я искренне рад видеть тебя, сын мой, — спокойно отозвался Иаков. — Есть у тебя оружие?

Лайонел вытащил из-за пояса пистолет.

— Застрели его.

Иаков кивнул через круг в направлении горбатого человека, укладывавшего книгу Зогар в последний из серебряных ларцов.

Лайонел дрожащими руками поднял кольт. Горбун повернулся и небрежно махнул рукой. Выстрел грянул, но тело Лайонела содрогнулось, как от мощного толчка, и пуля пролетела вдалеке от цели. Оружие вылетело из его руки и упало в яму. Лайонел рухнул на колени.

Не удостаивая их больше вниманием, преподобный Дэй направился к находившейся на краю круга жаровне и достал из кармана пригоршню спичек. Он попытался чиркнуть одной о жаровню, но она сломалась в его руке. То же самое получилось и со второй. И с третьей.

— Проклятье! — заорал он. — Никаких спичек не хватает!

Из лабиринта донесся леденящий душу крик, громыхнули два выстрела. Преподобный склонил голову набок, прислушался, отбросил спички, прихрамывая, подошел к стене, снял с нее фонарь и направился к жаровне.

Лайонел отчаянно старался развязать руки своему отцу. Массированный огонь наверху стих; теперь они слышали лишь одиночные ружейные выстрелы, но зато громко звучали крики и стоны раненых.

По мере того как кровь изливалась сквозь решетки вниз, в яму, доносившийся из глубин рокот становился все громче и отчетливее.

Перед церковью последние из оставшихся в живых чернорубашечников побросали винтовки и пустились бежать вскоре после того, как перестал строчить пулемет. В подзорную трубу Дойл увидел, как в распахнутых дверях собора показались первые фигуры в белых, заляпанных кровью одеяниях.

— Пойдем, — сказал он.

Они помогли Иннесу подняться и поспешили к церкви. Дойл, перейдя на бег, опередил брата и Эйлин, промчался мимо разбросанных по периметру облаченных в черное тел и замер в дверях.

Внутри произошла настоящая бойня, трупы громоздились один на другой. Красный от крови пол собора был усыпан битым стеклом. Уцелевшие, пребывая в ошеломлении, пытались подняться на ноги.

Эйлин и Иннес присоединились к нему; у Эйлин от ужаса перехватило дыхание, и она беспомощно ловила ртом воздух.

— Боже мой, Артур! — бормотал Иннес, недоверчиво качая головой. — Боже мой! Боже мой!

Раненых было множество, и сотни из них нуждались в безотлагательной помощи. Дойл взял Эйлин за руки, заглянул ей в глаза и твердо произнес:

— Мне нужна помощь. Сейчас не время для слез.

Женщина молча кивнула. Они спустились по окровавленным ступеням, разговаривая с теми, кто еще мог ходить, и направляя их к выходу. Многие оставались безучастными, некоторым приходилось повторять указания дважды, потому что оглушительная стрельба почти лишила их слуха. На взгляд Дойла, самые страшные жертвы пришлись на середину помещения, где кровь стекала в круг дренажных отверстий.

Звук детских голосов привлек внимание Иннеса к левым боковым дверям.

— Артур, туда!

Дойл присоединился к нему, и они увидели в пятидесяти шагах от входа детей, сидевших вокруг стоявшего перед ними на коленях человека в черном. Пройдя мимо мертвецов и пулемета, Дойл с Иннесом приблизились к мужчине, и, когда они остановились, он поднял на них глаза.

— Канацзучи? — спросил Дойл.

Мужчина, чье мертвенно-бледное лицо свидетельствовало о тяжелом, болезненном ранении, кивнул.

— Позаботьтесь о них, пожалуйста.

Японец моргнул и с усилием стал подниматься на ноги. Дойл поспешил на помощь, Иннес, напротив, попытался его удержать.

— Сэр, вам необходимо отдохнуть.

— Нет, — отрезал Канацзучи. — Спасибо.

Он слегка поклонился и, придерживая рукоять меча, медленно зашагал к церкви.

Иннес и Дойл смотрели вниз, на маленькие, несчастные лица, взиравшие на них с ужасом.

— Я присмотрю за ними, — произнес Иннес осевшим, хриплым голосом.

Дойл обнял брата и, хотя их тела содрогались от подавляемых рыданий, не отпускал, пока не иссякли слезы.

— Боже правый! Боже правый на небесах!

— Нельзя показывать им, что мы напуганы, — прошептал молодой человек.

Дойл отвел глаза, пожал ему руку и последовал за Канацзучи назад в церковь.

Подойдя к задней стене церкви, Эйлин увидела за дверью Фрэнка, скорчившегося в луже крови возле пулемета. Она поспешила к нему и упала возле него на колени.

— Нет. Пожалуйста, нет!

Фрэнк открыл глаза, но не увидел ее.

— Это ты, Молли?

— Фрэнк, это Эйлин.

Его глаза нашли ее и сфокусировались на ней.

— Молли… Как ты хороша в этом платье.

Он протянул к ней руку, и она сжала ее обеими ладонями. Из глаз женщины потоком хлынули слезы.

— Да, Фрэнк, это Молли. Я здесь.

— Я никогда не хотел навредить тебе, Молли, — прошептал он.

— Ты и не навредил, Фрэнк. Ничем не навредил.

— Прости. Мне так жаль.

— Все в порядке.

— Ничто больше не стоит на нашем пути. Ты и я.

Она кивнула.

— Да, именно так.

— Это хорошо.

— Да, Фрэнк.

Несколько мгновений его глаза смотрели мимо нее, а потом закрылись. Эйлин уронила голову и заплакала.

Дойл так и не смог точно определить, сколько людей погибло. Надо полагать, не меньше двухсот пятидесяти человек, находившихся внутри, столько же было ранено. Это и само по себе было ужасно, но, только увидев смертоносное расположение пулеметов, он понял, что все могло быть гораздо хуже: счет погибшим шел бы на сотни и сотни. Внизу, где-то глубоко под церковным полом, что-то раскатисто громыхало.

Он обнаружил Канацзучи возле открытой решетки, через которую продолжала изливаться кровь жертв.

— Помоги, — попросил японец. — Мне надо спешить.

Дойл мгновенно присоединился к нему; вместе они просунули ножи в зазор, отжали одну из окровавленных решеток и вынули ее из рамы.

Джек и Престо пронесли Ходящую Одиноко через последние повороты лабиринта на свет, который увидели впереди. Мощные толчки сотрясали стены, по углам вниз сбегали ручейки земли и каменного крошева. Достигнув круглой комнаты, они увидели преподобного, выливавшего масло из лампады в маленькую жаровню с горящими угольями. Взяв длинный фитиль, Дэй зажег его от огня и направился к ближайшему серебряному ларцу.

Иаков заметил их и кивнул. Лайонел развязал ему руки и теперь занимался путами на ногах. Джек оставил Ходящую Одиноко с Престо и ступил в круг, вытаскивая пистолет. Ощутив чужое присутствие, Дэй обернулся к нему.