Страница 12 из 14
— Можно мне? — спросила она.
Я посмотрел на неё и с удивлением увидел, что она в нетерпении ждёт, протянув руку к микроскопу. Да она, похоже, совсем меня и не боялась!
В глазах её светилась надежда. Неужели надеется, что я ошибся? Пожалуйста, пусть убедится сама — и я, снисходительно улыбнувшись, придвинул микроскоп к ней.
Она глянула в объектив — и сникла, её губы разочарованно поджались.
— Третий срез? — попросила она, не отрываясь от объектива и протянув руку. Я осторожно опустил следующий препарат на её ладонь, внимательно следя, чтобы на этот раз не коснуться её кожи. От девушки исходил жар, как от раскалённой нагревательной лампы. Я даже почувствовал, что моё холодное тело слегка нагрелось.
Она удостоила срез лишь короткого взгляда и небрежно бросила: "Интерфаза". Мне показалось, что небрежность её тона была слека наигранной. Она пододвинула микроскоп ко мне, но не стала ничего писать — ждала меня. Я проверил — она опять оказалась права.
Так мы и закончили работу — иногда перебрасываясь одним-двумя словами и упорно избегая встречаться взглядами. Пока что мы были единственными — остальные всё ещё корпели над препаратами и микроскопами. Майк Ньютон никак не мог толком сосредоточиться: выполняя работу, он старался не выпускать из виду и нас с Беллой.
"И какого чёрта он вернулся, сидел бы там, куда уезжал!" — думал Майк, бросая на меня угрюмые взгляды. Хмм, интересно... Я и не подозревал, что парень испытывает ко мне какие-то нехорошие чувства. Это что-то новенькое. Причем совсем свежее — совпало с приходом к нам новой ученицы. Что ещё интереснее: к своему удивлению, я обнаружил, что отвечаю Майку "любовью на любовь".
Я снова взглянул на девушку, поражённый тем, как она, несмотря на свою обычную, непритязательную внешность, умудрилась поставить мою жизнь с ног на голову.
Нет, в общем-то, я понимал Майка. Она была очень мила... но не в обычном смысле этого слова. Её лицо было было интересно, а это куда больше, чем просто красиво. Не совсем гармоничное — узкий подбородок немного не соответствовал широким скулам. Белая кожа резко контрастировала с тёмными волосами. А ещё эти глаза, исполненные молчаливых тайн...
И вдруг эти глаза принялись сверлить мои собственные.
Я ответил тем же, пытаясь разгадать хотя бы какую-нибудь, хоть самую маленькую из её тайн.
— Ты надел контактные линзы? — внезапно спросила она.
Что за странный вопрос.
— Нет. — Идея по улучшению моего зрения позабавила меня.
— О, — пробормотала она. — Мне показалось, что глаза у тебя какие-то не такие, как раньше.
Меня пробрал озноб: я понял, что был не единственным, кто сегодня предпринимал попытки разгадать чужие тайны.
Я неопределённо пожал вдруг одеревеневшими плечами и невидящим взором уставился перед собой, на совершающего обход учителя.
Конечно, мои глаза были не такими, как раньше! С того времени, как она последний раз смотрела в них, они изменились. Готовясь к сегодняшнему испытанию на прочность, я все выходные охотился и, стараясь утолить жажду, насыщался свыше всех мыслимых пределов. Впрочем, сколько бы крови животных я ни выпил, неотразимый аромат, разливавшийся в воздухе вокруг этой девушки, по-прежнему едва не сводил меня с ума. В тот раз мои глаза были черны от жажды. Теперь же, когда я был переполнен кровью, они приобрели тёплый, золотисто-янтарный цвет.
Если бы я вовремя сообразил, что она имела в виду своим вопросом, я бы просто ответил "да". Поздравляю, мистер Каллен, со вторым промахом за одни полчаса.
Я уже два года ходил в эту школу, почти ежедневно общался с людьми, но никто из них до сих пор не замечал изменений в цвете моих глаз; она оказалась первой. Обычно все восхищаются нашей красотой, но немедленно опускают глаза, как только встречаются с нами взглядом. Люди стараются не вникать в детали нашей внешности в инстинктивной попытке отгородиться от того пугающего, что исходит от нас. Они одеваются в незнание, как в защитную броню. И лишь одна она смогла смотреть в мои глаза без трепета.
Ну почему именно эта девушка замечает так много?
Мистер Бэннер подошёл к нашему столу. Он принёс с собой порыв свежего воздуха, который я с благодарностью вдохнул, пока он ещё не успел смешаться с её ароматом.
— Итак, Эдвард, — сказал он, просмотрев наши ответы, — тебе не кажется, что Изабелле тоже было бы неплохо дать поработать с микроскопом?
— Белле, — невольно поправил я его. — Вообще-то она определила три фазы из пяти.
Мистер Бэннер скептически взглянул на мою партнёршу:
— Вы уже делали эту лабораторную?
Я с весёлым предвкушением наблюдал за этой сценой. Белла немного смущённо улыбнулась:
— Не на луковом корне.
— На сиговой бластуле? — догадался мистер Бэннер.
— Да.
Вот я и дождался: он изумился. Сегодняшнюю лабораторную он взял из курса для учащихся с повышенным уровнем подготовки. Он задумчиво покивал девушке:
— Вы учились по повышенной программе в Финиксе?
— Да.
Значит, у неё был интеллект выше среднечеловеческого. Почему-то это меня не удивило.
— Хорошо, — поджал губы мистер Бэннер, — я думаю, это полезно для всех, что вы оказались партнёрами по лабораторной. — Он пошёл дальше, бормоча себе под нос: "Другим придётся поработать своми мозгами самостоятельно, чтобы чему-то научиться". Сомневаюсь, что девушка могла его услышать.
Она вернулась к своему прежнему занятию — старательному выведению каракулей в тетради.
Итак, за полчаса — два промаха. Просто великолепно. Не имея понятия о том, что моя соседка думает обо мне — как сильно боится, как много подозревает? — я, однако, понимал, что мне необходимо, по крайней мере, удвоить усилия, чтобы она составила себе лучшее мнение обо мне. Хорошо бы как-то затушевать её воспоминания о нашей прошлой бурной встрече.
— Снег — отвратная штука, не правда ли? — сказал я, подражая болтовне других учеников, на все лады уже обсудивших утренние погодную неожиданность. Погода — скучная, банальная, но зато безопасная тема для беседы.
Она посмотрела на меня с явным сомнением в глазах — не совсем обычная реакция на мои очень обычные слова.
— Я бы не сказала, — снова удивила она меня.
Я попытался направить беседу по наезженной колее. Она приехала из более солнечных, тёплых мест; её кожа, хоть и бледная, всё же носила отпечаток некоего золотого сияния. Вряд ли ей нравится холод. Моё ледяное прикосновение уж точно не пришлось ей по вкусу...
— Ты не любишь холода, — сказал я наугад.
— И сырости, — согласилась она.
— Тебе, наверное, нелегко живется в Форксе? — "Может, тебе и не следовало сюда приезжать, — хотел я добавить. — Возвращалась бы ты лучше туда, где тебе было так хорошо!"
Однако... Больше я не был уверен, что хочу этого. Теперь воспоминание об аромате её крови будет со мной всегда. Где гарантия, что я не последую за нею? К тому же, если она уедет, нерешённая загадка её молчаливого разума будет терзать меня столько времени, сколько мне отпущено, то есть вечно.
— Ты даже не можешь себе представить, — прошептала она, скользнув по мне горестным взглядом. Её ответы были совсем не такими, каких я ожидал. И это влекло за собой новые вопросы.
— Ну и зачем тогда ты приехала? — вознегодовал я, но тотчас же понял, что мой тон был обвиняющим, что не совсем нормально для лёгкой беседы. Вопрос прозвучал и грубо, и навязчиво.
— Это... сложно объяснить.
Она опустила свои большие глаза и умолкла, а я чуть не взорвался от любопытства, которое жгло меня так же, как жажда — глотку. Кстати, я обнаружил, что дышать стало чуть-чуть легче, наверно, я понемногу привыкал к своим мẏкам.
— Думаю, что смогу понять, — настаивал я, рассчитывая, что вежливость заставит её отвечать, тогда как сам я презрел все правила этикета, задавая свои неделикатные вопросы.
Она по-прежнему не поднимала глаз и долго не отвечала. Я постепенно терял терпение. Мне хотелось взять её за подбородок и запрокинуть ей голову так, чтобы я мог читать в её глазах. Но вновь коснуться её кожи будет уже не просто глупо, а опасно.