Страница 29 из 45
В 1900 ― 1904 годах американо-английский союз рассматривался многими в Вашингтоне и Лондоне как залог доминирования США в Западном полушарии и преобладания Англии в остальных регионах. «С Англией в Суэце и США в Панаме мы будем держать мир в крепких объятиях», ― писал Лодж в 1905 году Рузвельту. Чтобы схема была выдержана строго, Рузвельт в частном порядке обсуждает даже вопрос об обмене Филиппин на английские владения в Америке. Речь идет прежде всего о Канаде, но разбирался также вариант обмена Филиппин на Ямайку и Багамские острова. Мысль о присоединении к Штатам Канады сопутствовала Рузвельту все годы его президентства, несмотря на то, что дружба с Лондоном являлась одним из краеугольных камней его внешней политики.
Американо-английский конфликт по поводу границы между Аляской и Канадой продолжался с 1896 года ― со времени открытия месторождений золота на Клондайке. Но дерзкий характер американская дипломатия приобрела лишь с вмешательством в дело Рузвельта. Отвергая идею международного арбитража, президент потребовал от Лондона договорного оформления невыгодной Канаде границы. Это уже было похоже на шантаж. Рузвельт пригрозил Британии (невероятное по тем временам!), что в случае ее несогласия прервет переговоры, направит специальное послание конгрессу и «проведет линию границы там, где, по мнению США, она должна быть». Британская империя была достаточно велика и могущественна, чтобы затевать спор из-за аляскинского пограничья, а интересы ее политики требовали дружественности Америки. Этим объясняется принципиальное согласие Англии на американские условия.
Получив в ноябре 1904 года мандат на второй срок, Рузвельт продолжал действовать в дразнящем его честолюбие направлении. Только добившись признания среди ведущих европейских держав, Америка могла ощутить свое мировое значение, свою политическую полноценность. Улучшение отношений с Англией создавало предпосылки участия США в глобальной игре. Первый опыт весьма активного вмешательства американской дипломатии в европейские дела, когда мощь США стала что-то значить для сложившегося там баланса сил, был приобретен в марокканском кризисе.
Германия решила сделать Марокко пробным камнем в своей политике, направленной на запугивание Франции, ослабление ее формирующегося союза с Англией. Кайзер Вильгельм заявил, что Германия считает Марокко независимой страной и не допустит усиления французского влияния. Германское правительство предложило решить спорный вопрос на международной конференции, а чтобы не остаться на ней в одиночестве, спешно начало искать влиятельных союзников. Этим и вызваны частые контакты немецких дипломатов с Рузвельтом в первые месяцы 1905 года. Рузвельта просили выступить с протестом против решения проблемы Марокко в пользу Франции. Вкупе с германскими возражениями это должно было остановить Париж.
Рузвельт поблагодарил кайзера за доверие, хотя в действительности не собирался выступать в качестве преданного сторонника Германии. Он дал инструкцию своему послу в Марокко теснее сотрудничать с немецким коллегой («скажите ему, что я обязал вас к этому»), но в той же инструкции он приказывал установить наиболее дружественные связи с французами и англичанами.
Берлин надеялся на лучшее, он хотел грандиозным маневром ― подключением Америки расстроить франко-английские узы. Если бы удалось договориться с США взять на себя Англию, то можно было рассчитывать на успех в переговорах с Францией. Чтобы как-то заинтересовать Вашингтон, Германия предлагала оказать нажим на марокканского султана и открыть двери американскому капиталу.
Время стягивало марокканский узел все туже. Рузвельту необходимо было как-то определить свою позицию. Не видя пока для себя ясных перспектив, он прибегает к уловкам, ссылаясь на незначительность американских интересов Марокко, как причину выжидательного бездействия США. Разумеется, Рузвельт понимал, что речь идет не о Марокко, а о европейском соотношении сил. Для США было бы желательно сблизить Англию с Германией, чтобы самим занять достойное место в мировом сообществе. Ошибка Рузвельта состояла в том, что он недооценивал степени англо-германского антагонизма. Англия изъявила решимость поддержать Францию в марокканском вопросе.
Игра втемную продолжалась с апреля по июнь 1905 года. Посол Германии теперь уже говорил Рузвельту, что единственной альтернативой уступчивости Франции является европейская война. Президента просили по крайней мере способствовать созыву международной конференции. Рузвельт встретился 3 июня с послом Франции Жюссераном и поручил ему уведомить французское правительство, что Соединенные Штаты не примут участия в конференции. Это известие (оно держится в тайне от Германии) укрепило Париж в негативном отношении к конференции. Тем временем конфликт достиг своего пика. Призрак войны поднялся над Европой. Подсчитывая шансы, Рузвельт видел, что в условиях русско-японской войны Германия сокрушит Францию, уничтожит сложившееся равновесие, а вместе с ним и шансы Америки играть на противоречиях европейских держав.
Теперь Рузвельт согласен выступить активным примирителем. Вот его совет Жюссерану: «Что необходимо сделать, так это удовлетворить избыточное тщеславие Вильгельма II, из-за которого, во многом, проистекают нынешние трудности». Рузвельт уведомляет германского императора, что французское правительство неофициально сообщило ему о своем согласии на созыв конференции. Он откровенно льстит кайзеру, восхищаясь его дипломатическим искусством, волей и решимостью, изображая едва ли не главным благодетелем рода человеческого. «Я раньше сомневался в том, что император сможет добиться согласия французов... Это дипломатический триумф первой величины».
Комплименты нужно оплачивать. Кайзер обещал: «В том случае, если на грядущей конференции между Францией и Германией возникнут разногласия, германская сторона поддержит то решение, которое Вы сочтете наиболее справедливым и практичным». Крайне польщенный, Рузвельт немедленно сообщил об этом французскому послу. Появление промежуточной инстанции в какой-то мере содействовало принятию Францией предложения о проведении переговоров.
Обе соперничающие стороны нуждались в поддержке США на открывшейся в январе 1906 года Алхесирасской конференции. Америка оказалась в выгодной позиции «выбирающего». Рузвельт сделал ставку на Англию и ее союзников. Он пишет 7 марта 1905 года кайзеру Вильгельму: «Если конференция закончится провалом из-за чрезмерного германского давления на Францию, общее мнение Европы и Америки будет для Вас неблагоприятным». В беседе с фон Штернбергом Рузвельт выражается определенней: среди его советников и в конгрессе укрепляется мнение, что Германия неспровоцированно стремится унизить Францию, это делает роль посредника для американского президента все более трудной. Далее последовала угроза опубликовать в случае провала конференции всю касающуюся ее переписку. Рузвельт желал тем самым обезопасить себя, указав на объективный характер препятствий, преодолеть которые ему как посреднику не удалось. На Берлин ужесточение позиции США, несомненно, оказало воздействие. «Сохранение доверия между Берлином и Вашингтоном, немедленное снятие всех недоразумений гораздо важнее, чем все марокканское дело», ― отвечает Рузвельту канцлер фон Бюлов.
В переписке с кайзером и в контактах с германским посольством Рузвельт выступал якобы тайным другом Германии. По существу же в марокканском кризисе он определился как защитник интересов англо-французской стороны. Документы свидетельствуют о его стремлении заработать политический капитал на поддержке в трудной ситуации Франции и ее союзников.
Обстоятельства созыва Алхесирасской конференции и участия США в ее подготовке говорят о полном торжестве тайной дипломатии. Маневрирование между Германией, Францией, Англией Рузвельт осуществлял практически в одиночку, и менее всего о его маневрах знали госсекретарь Дж. Хэй и послы в Берлине, Париже и Лондоне. Подобные методы были использованы при разрешении конфликта в другом регионе ― на Дальнем Востоке. Проведение Портсмутской конференции, положившей конец русско-японской войне, также явилось результатом политической деятельности крайне узкого круга лиц.