Душа невесты

– Пожалуйста, – попросила Фиби, – расскажи, что случилось с тобой.

– Я замужем за Филиппом уже целый чудесный год, – сообщила Джессика.

– Не это, – настаивала Фиби. – Я хочу узнать, как ты стала женой Филиппа.

– Я смирилась с судьбой, – мечтательно ответила Джессика. – Фиби, ты не понимаешь… ты не знаешь, как здорово быть женой.

– Здорово? – ахнула Фиби.

– Если ты подчинишься, – убеждала Джессика, лениво едя паштет, – жизнь покажется тебе одной бесконечной вечеринкой.

– Что ты имеешь в виду? – пробормотала! Фиби.

– Ммммм, какой паштет! – воскликнула! Джессика, широко раскрыв глаза. – Фиби, ты обязательно должна попробовать его. Ты когда-нибудь ела паштет?

– Не смеши меня, моя сестра повар, – отрезала Фиби. – Я съела много паштета.

– Мне кажется, что тебе не нравится еда, которую приносят девушки? – поинтересовалась Джессика. Она наклонилась к Фиби и снова захихикала. – Между нами говоря, у меня от них тоже мурашки по коже бегают! Поэтому я сама приготовила еду для нашего небольшого пикника.

Джессика положила клубнику в серебряное блюдо со взбитыми сливками и попробовала ее.

– Мммммм, – произнесла она. – Какая вкуснятина. Тебе обязательно надо попробовать.

– Пожалуй, тебе лучше уйти отсюда, – холодно предложила Фиби.

Джессика от обиды опустила глаза.

– Я думала, мы станем подругами, – сказала она, – что сделало бы твой переезд сюда более приятным.

– Джессика, не будет никакого переезда! – заорала Фиби. – А теперь уходи!

Глаза Джессики злобно сверкнули, она перебросила стебелек от клубники через плечо, одарив Фиби высокомерным взглядом.

– Как тебе будет угодно, – произнесла она, подходя к двери. Валун тут же, как по мановению волшебной палочки, отодвинулся в сторону. Перед тем как уйти, Джессика повернулась к Фиби и сердито посмотрела на нее. – Тебе все же лучше поесть. Впереди еще четыре долгих дня. Сама понимаешь, приготовления к свадьбе и все такое.

– Убирайся! – завопила Фиби. Джессика вскрикнула и поспешила уйти. Валун вернулся на прежнее место, заперев комнату Фиби.,

– Уф! – прорычала Фиби, бросаясь на диван. – Поговорили о родственниках из ада!

Фиби уже который раз пыталась стащить кольцо с пальца, но оно не сдвигалось с места. Девушка чуть не кричала от досады, не понимая, что Джессике может нравиться в подземном царстве. Что хорошего в том, чтобы быть узницей-женой, лежать целый день, ничего не делая, и есть всякие яства.

Изысканная еда словно насмехалась над Фиби. Хотя Джессика кое-что съела, кофейный столик ломился от яств. Честно говоря, на нем стояли любимые блюда Фиби. Икра, клубника, шоколад… ничто не могло бы выглядеть более соблазнительно.

Живот Фиби схватила новая боль от голода. Она настороженно посмотрела на дверной проем. Девушка поверила Джессике, когда та говорила, что противные змеи-девицы не дотрагивались до еды, которую она принесла. От нее шел по-настоящему хороший аромат. Фиби облизнула губы и голодными глазами уставилась на накрытый стол. Затем она схватила ложку для икры.

Но как только она дотронулась до нее, дрожь сотрясла ее тело, и изображение – одно из ее предчувствий – возникло перед ней. Она увидела Джессику. Джессика плакала и стонала и стучала в такую же, как у нее, дверь, загороженную валуном. И затем… молодая женщина, бледная и изнуренная, сидела на постели с пологом на четырех столбиках. Кто-то давал ей кусочки пищи. Она жевала, безразлично глядя перед собой пустыми темными глазами. Перед Фиби возникло новое видение. Джессика танцевала в зале с другой женщиной с блестящими волосами. Группа шикарных мужчин с пронзительными глазами, сдерживая зевоту, следила за ними со стороны.

Ахнув, Фиби вышла из состояния предчувствия. Ложка выпала у нее из рук и, гремя, покатилась по каменному полу.

Как всегда, ее предчувствие было окутано тайной. Но в одном она не сомневалась – пища, которую ела Джессика, преобразила ее из такой же угрюмой, отчаявшейся пленницы, как и Фиби, в беспечную девушку, будто созданную для вечеринок.

Фиби сдавила горло и смотрела на угощения. Целый день все тем только и занимались, что побуждали ее поесть, демонстрируя пред ней подносы с соблазнительными угощениями. В пище таилась какая-то опасность – тут можно не сомневаться.

Рыча от злости и голода, Фиби ударила по серебряному блюду тыльной стороной руки. Она наблюдала, как блюдо летит через всю комнату, обрызгивая стену сладким взбитым снежно-белым кремом, и с грохотом падает на пол, Фиби бросилась на диван и зарылась головой в подушку.

– Вот что значит самый ужасный кошмар, – шептала она. – Никогда не думала, что я, Фиби Холлиуэл, сама будучи обжорой, любительницей экзотичной пищи, объявлю голодовку.

Пайпер возвращалась – она миновала опаловое помещение с чарующими огнями, помещение, заполненное водой, затем похожее на струящийся дым уютное гнездо. Из водяного тоннеля ее потянуло наверх, и она очутилась в похожей на ртуть передней.

Теперь она была одета в серебристую майку с трусами, что означало – ее часы ушли туда, где исчезла остальная одежда. Пайпер лениво плыла в пузыре и не знала, сколько времени она провела на Олимпе.

Все еще восторгаясь кружившимся серебристым вихрем, Пайпер подумала, что Олимп гораздо загадочнее и меньше всего напоминает земную жизнь. Даже не верится, что она видела его.

Тут девушка нахмурилась: "Надеюсь, что день прошел не зря. Хорошо бы вовремя успеть к Фиби".

Пайпер с волнением осмотрелась вокруг себя. Свет в передней менял цвет. Когда она вошла, передняя ярко мерцала. Сейчас она темнела, а дно пузыря сверкало оранжевым светом.

– Должно быть, начался закат! – взволнованно воскликнула Пайпер. Трудно было поверить, что день пролетел так быстро. Похоже, прибыв на Олимп, она попала в какую-то полосу, когда происходит смещение времени. Она притихла и закрыла глаза, готовясь совершить путешествие к земле. "В любой момент, – думала она, – Прю произнесет заклинание, и я вернусь домой".

Прю медленно спустилась по лестнице особняка Холлиуэл и бросила взгляд на стоячие часы. Шесть. До захода солнца остался по меньшей мере час. Прю вздохнула. Она уже обработала негативы, вытерла пыль во всем доме, приняла бодрящую ванну и победила очередного демона из подземного царства – еще одну из надоедливых сестер Горгон! От скуки она уже готова начать за шесть месяцев до Рождества писать поздравительные открытки.

– Что ж, наконец-то есть чем заняться, – пробормотала она, когда в дверь позвонили. – Кто бы там ни был, придется его выпроводить.

Она пригладила старую майку с бретельками и спешно надетые шорты и открыла дверь.

– Митчелл! – ахнула она.

– Привет, Прю, – произнес Митчелл, протягивая ей большой букет кремово-розовых тюльпанов. – Думаю, ты простишь, что я просто так зашел. Я… ну, мне надо тебя снова увидеть. Я только о тебе думал после того, как мы вчера расстались. Знаю, тебе некогда, но мне показалось, что небольшой перерыв не помешает.

– Гм, да… – промычала Прю, приглаживая волосы. Она не только оказалась в совершенно неловком положении, но и выглядела не лучшим образом.

– Хотя бы позвольте мне войти и помочь вам поставить цветы в воду, – предложил Митчелл, поднимая брови.

– Да, конечно, – пролепетала Прю. – Извините. Заходите же.

Заглядывая в гостиную и убедившись, что занавеска задернута, Прю жестом пригласила Митчелла пройти на кухню. Она достала вазу и наполнила ее водой.

– У вас найдется мелкая монета? – спросил Митчелл.

– Что? – выпалила Прю, посмотрев на Митчелла, словно тот помешался.

– Монеты в один цент, – пояснил Митчелл. – Опустите их в воду, и тюльпаны откроются.

– Здорово, я даже не буду спрашивать, где вы этому научились, – смеясь, сказала Прю и потянулась к кувшину на столе, в который она с сестрами бросала мелочь.

– Я говорил, что с каждой новой статьей узнаешь новые забавные мелочи. О монете я узнал, когда писал о цветочном рынке Челси, что в Нью-Йорке, – рассказал Митчелл.