Десятый круг ада

Штайниц сидел за столом в своем кабинете, делая пометки и исправления в схематическом проекте лаборатории. При входе командира бригады он прикрыл чертеж листом чистой бумаги. «Даже мне не доверяет», — обиделся в душе Фалькенгауз. Молча он положил свое предписание на стол.

— Да, я знаю об этом, — взглянул на текст Штайниц. — Мне только что звонили из Берлина. Очень сожалею о вашем переводе. Мне было приятно с вами работать, штандартенфюрер.

— Мне казалось, вы были мной довольны, доктор Штайниц…

— Вне всякого сомнения! — поднялся Штайниц. — Однако государственные интересы требуют, чтобы самые опытные и бесстрашные офицеры рейха находились там, где решается будущее немецкой нации. Сейчас это место в Сталинграде, на великой русской реке Волге! — он уже говорил с пафосом, все больше и больше распаляясь от своих возвышенных слов. Пусть Фалькенгауз видит: ему жалко с ним расставаться, но что поделать — успех немецких войск на восточном фронте для него превыше всего. — Убежден, штандартенфюрер Фалькенгауз, вы с честью оправдаете высокое доверие нашего фюрера. Могу сообщить вам, пока строго конфиденциально, в армию генерал-полковника Паулюса направляется и полковник фон Айзенбах. Вы оба достойные офицеры. Хайль Гитлер!

Фалькенгаузу ничего не оставалось, как выйти из кабинета. Одно утешение — вслед за ним под Сталинград поедет и этот увалень-полковник, там русские спустят ему жирок с отвисшего брюха.

Штайницу была известна истинная причина перевода Фалькенгауза на восток. На его место Кальтенбруннер ставил одного из своих дальних родственников, оберштурмбанфюрера СС Грюндлера. А чтобы не возникло каких-либо подозрений насчет этой замены, в 6-ю полевую армию направлялся и фон Айзенбах. Штайниц не возражал. Полковник был слишком любознателен. Его заместитель подполковник Рюдель — более инертная натура. Пусть он и возглавит строительную бригаду.

На другой день утром Штайниц встречал Кальтенбруннера, обещавшего лично осмотреть стройку, представить нового начальника охраны и заодно пострелять диких уток на лесном озере. Штайниц радовался, что шеф у него именно Кальтенбруннер. После того как прошлой весной, 27 мая, чешские бандиты казнили протектора Богемии и Моравии, начальника РСХА обер-группенфюрера СС Гейдриха, Гитлер назначил своего земляка заместителем рейхсфюрера Гиммлера. Кто знает, возможно, в будущем Кальтенбруннер станет и первой фигурой в карательных органах рейха.

Тяжелая бронированная машина, скрипнув тормозами, остановилась у административного барака. Штайниц, говоривший по телефону, бросил трубку и выскочил на крыльцо. Кальтенбруннер уже вышел из машины. На нем был охотничий костюм: широкополая шляпа, кожаные куртка и брюки, высокие с отворотом охотничьи сапоги. Кальтенбруннер протянул Штайницу руку.

— Оберштурмбанфюрер СС Грюндлер, — кивнул он на своего родственника.

— Мне выпала высокая честь работать с таким большим ученым, как вы, доктор Штайниц, — щелкнул каблуками Грюндлер.

— Весьма рад вашему назначению, — ответил Штайниц и пожал руку новому командиру бригады охраны.

Кальтенбруннер вначале пожелал осмотреть строящийся бактериологический центр, познакомиться с системой его охраны, затем нанести визит профессору Шмидту и, если останется время, поохотиться на диких уток.

Строительная площадка располагалась вблизи жилого городка, в чаще леса. Сплошная стена тронутых первой осенней позолотой раскидистых крон деревьев надежно укрывала ее от посторонних глаз. В гигантском котловане был уже заложен восьмигранный фундамент под будущую лабораторию, строители возводили цокольный этаж. Над землей должны были возвыситься еще два этажа — так, чтобы крыша, в целях маскировки, не превышала вершин окружающих деревьев. С южной стороны к восьмиграннику примыкали виварий для животных и террариум для пресмыкающихся и насекомых. Чуть дальше намечалось возвести подсобное хозяйство: небольшую электростанцию, котельную, мастерские, гараж, склады.

Эскиз проекта будущей лаборатории Штайниц делал сам и очень гордился этим. Примерно десятая часть здания отводилась под химическое отделение профессора Шмидта, все остальное он забирал себе под бактериологическое отделение. Главным для рейха являлось сейчас новое, еще неизвестное противнику бактериологическое оружие, а не химическое.

Кальтенбруннер остался доволен будущей фабрикой смерти. Волновали его лишь сроки ввода ее в эксплуатацию. Обстановка на восточном фронте осложнилась, 6-я полевая армия Паулюса не может пробиться к Сталинграду; немецкие войска завязли на Северном Кавказе, отброшены от Москвы; группа армий «Север» топчется у стен Ленинграда. Особенно был ненавистен Кальтенбруннеру город на Неве — колыбель большевистской революции. Недаром Гитлер хочет стереть его с лица земли. Вот бы сейчас туда несколько ампул с бактериями чумы или холеры — и через месяц в Ленинграде не осталось бы ни одного живого существа.

Немаловажным, особенно для себя, считал Кальтенбруннер и тот факт, что бактериологическое оружие в рейхе появится раньше атомной бомбы, о которой печется второе лицо третьей империи — всемогущий Геринг. Летом рейхсмаршал объединил работавшие до этого обособленно три группы физиков-атомщиков под флагом имперского исследовательского совета. Гиммлеру удалось поставить на административное руководство этим советом своего доверенного — бригаденфюрера СС профессора Менцеля, мало кому известного в Германии ученого. РСХА теперь было полностью осведомлено о ходе исследований ядерных реакций. Производство ядерного горючего для атомных бомб — изотопа урана-235 — стояло в прямой зависимости от наличия ничем не заменимой тяжелой воды, игравшей роль замедлителя в реакторах. Тяжелой воды Германия не производила; ее вырабатывал лишь норвежский химический трест «Норск Гидро К°». Пока рейхсмаршал и его имперский исследовательский совет возятся в Норвегии с тяжелой водой, РСХА успеет создать бактериологическое оружие, что будет высоко оценено фюрером. И слава в общем итоге достанется ему, группенфюреру СС доктору Кальтенбруннеру.

— Фюрер требует ускорить стройку. Что вам для этого необходимо? — спросил Кальтенбруннер.

— Дополнительная рабочая сила, — ответил Штайниц. — Надо ускорить строительство концлагеря у лесного озера. Военнопленные одновременно могут стать и моими пациентами.

— Грюндлер займется концлагерем, — согласился Кальтенбруннер.

— Не мешало бы поторопить «Фарбениндустри». Пусть побыстрее раскачиваются с лабораторным оборудованием.

— Концерном займусь я сам.

— Хорошо бы, мой группенфюрер, заполучить еще к весне две-три сотни высококвалифицированных рабочих из славян.

— Получите из Белоруссии.

Системой охраны бактериологического центра Грюндлер, пытавшийся доказать высокопоставленному родственнику своевременность своего перевода в Вальтхоф, был не удовлетворен. Он тут же приказал начальнику штаба бригады увеличить число наблюдательных вышек, установить на них пулеметы и прожекторы, а проволочное заграждение поставить под электрический ток. «У этого незамеченной и мышь не проскользнет», — подумал Штайниц.

В профессорской усадьбе, еще не выходя из машины, Штайниц заметил склонившегося над клумбой с белыми хризантемами чужого человека. Это был подтянутый, опрятный старик в старом выцветшем солдатском мундире времен первой мировой войны и в ботинках с гетрами. Особенно резко выделялись на выбритом до синевы лице закрученные вверх рыжеватые усы. Старик напоминал бывалого вильгельмовского солдата — таких обычно рисовали раньше на красочных дешевых картинках, продаваемых на ярмарках. Штайниц еще весной распорядился, чтобы без его ведома ни один посторонний не появлялся в доме Шмидтов. Выходит, его обошли. Счастье Фалькенгауза, что он сейчас в пути на восточный фронт, иначе бы получил хорошую взбучку. Штайниц без всякой жалости расправлялся с теми, кто хоть раз не выполнил его указания.

— Кто такой? — строго спросил он старика, подбежавшего к машине для встречи гостей.

— Форрейтол. Садовник профессора, ваше превосходительство! — по-военному вытянулся старик.