Дорога мертвецов

– Не ходи…

– Я только загляну, как тогда, на мосту, и вернусь, – объяснил он лесу.

– Ты не вернешься, как и они, – ответил ему лес.

– Гляну одним глазом, – канючил он. – Что в этом плохого?

– Он заманит тебя!

– Кто?

– Сам увидишь, но будет поздно.

Костя словно очнулся: на обрыве сидел полицай, свесив ноги, и болтал ими, как ребенок.

– Ну что, понял?

Ах ты, гад, подумал он и вернулся.

– Ты чего?! – спросил он.

– Я ничего, а вот ты чего?

– Я тоже, – вмиг остыл Костя. – Спасибо тебе… – буркнул он в сторону.

– Бывает, – сказал полицай. – Заманивает он тебя. Заманивает.

– Как это так? Я думал, он ушел.

– Даже я струхнул. А мне как бы и не полагается.

– Почему?

– Я же полицай. На мне уже и так не меряно, – и тряхнул плечами, на которых действительно все еще не высохла кровь.

– Ладно, – сказал Костя, окончательно приходя в себя, – я пошел, – и закинул винтовку на плечо.

– Погоди…

– Ну? – он оглянулся.

– Возьми меня с собой?

– Не могу.

– Возьми. Я не подведу.

Костя вопросительно посмотрел на него. Я сам не знаю, куда идти, подумал он. Зачем он мне?

– Надоело с ними бегать. Убьют они меня рано или поздно, – пожаловался Бараско.

Врет, наверное? – подумал Костя и спросил:

– А ты откуда знаешь?

– Гестаповец выстрелит. Пуля вот сюда попадет. Бараско показал на шею, которая была обвязана грязным бинтом.

– Да откуда ты знаешь?!

– Я уже сотни раз умирал. Надоело. Больно очень. Психика не выдерживает. Хочу судьбу изменить. – И добавил, видя, что Костя смотрит с недоверием: – Пусть меня Зона сожрет, если вру!

– Ты что, давно здесь бродишь? – удивился Костя.

– Да с самой войны, с сорок третьего, – уточнил Бараско. – Не веришь?

– Верю, – пожал плечами Костя. Какая мне разница, подумал он. – Только странно все.

– Я понимаю: полицай и современный человек. Полицаи – маленькие люди. Нам ничего не объясняют. Пришел офицер и отдает команды.

– Ну и что ты от меня хочешь?

– Возьми меня с собой. Я тебе пригожусь. Я здесь все места знаю. Хотя, сам понимаешь, Зона каждый день другая.

– Ну хорошо, – неохотно согласился Костя, еще сам не представляя, что из этого может выйти. – Только 'шмайсер' мне отдай!

– Конечно! – радостно воскликнул Бараско, – все равно от него толку мало.

И действительно, что с ним делать против 'дровосека'? – молча согласился Костя.

Они пошли, беседуя, как два товарища, Бараско при этом старательно обдирал с рукава значок с тремя буквами УОА. А Костя на него косился и расспрашивал:

– Так что ты видел?

– Практически, ничего, – отвечал Бараско. – Мясорубка. Мне повезло, что я шел последним. Он до меня просто не дотянулся.

– Кто, он? – пытал его Костя.

– Да этот, как ты его называешь?

– 'Дровосек'?

– Ну да, 'дровосек'. Точно сказано.

– А как он выглядит?

– Да я понять не успел. Рука у него в виде ковша.

– Он что, быстрее человека движется.

– Точно! – сказал Бараско. – Быстрее глаза!

Ага, с удовлетворением подумал Костя. Теперь хоть есть за что уцепиться. Теперь можно и приспосабливаться.

– Как же нам его избежать?

– Для этого есть старый испытанный способ.

– Какой?

– Гайка и бинт, – Бараско похлопал по карману твидового пиджака. – Только у меня вместо бинта, бечевка привязана.

Тропинки были 'холодными', но Семен Тимофеевич все равно шел, остерегаясь каждого поворота, каждого склона и куста, и вывел сталкеров к городу без приключений. Они благополучно избежали ловушек: трех 'капканов', пару 'вихрей' и 'рока судьбы'. Ловушки средней паршивости, хотя последняя была по-настоящему опасна, потому что в виде бочки-контейнера двигалась по периметру определенного района, и никто эти маршруты не знал, кроме, разве что, самого 'рока судьбы'. Смельчаки же, которые охотились за бигхабаром, сколько ни пытались, а взять 'рок судьбы' не могли. Не шел он ни в сети, ни в электронные капканы, не реагировал ни на выстрелы из АКМ, ни на гранатомет, ни на лазеры. Казалось, ему все нипочем. Но знатоки поговаривали, что раз в год 'рок судьбы' раскрывается и из него сыплется хабар. Причем, такой редкий, что выследив, когда распахнется 'рок судьбы', сталкер мог спокойно бросать свою профессию. Главное – уловить момент, и ты богат на всю жизнь. А убивал 'рок судьбы' очень просто – электричеством, молнией – иногда совсем не того, кто находился рядом, а на выбор, того, кто ему приглянулся. Поэтому большинство сталкеров при виде 'рока судьбы' разбегались кто куда.

– Все! – сказал Семен Тимофеевич. – Дальше я не пойду.

Они находились перед промзоной, состоящей из разрушенной теплостанции и коммуникаций, за которыми среди пирамидальных тополей высились девятиэтажки. В третью справа и нужно было попасть.

– Ты что? – удивился Калита. – Ты же обещал довести до квартиры?

– Помню, – очень спокойно ответил Семен Тимофеевич. – Я свои обещания держу. Только и ты обещал не приносить людей в жертву.

– Но ведь все обошлось?! – напомнил Калита и сжал губы.

– Если бы не обошлось, я бы с тобой и шага не сделал. Только ты не забудь, что так проклятия не снимаются, что 'Великая тень' все равно придет и никого не пощадит.

– Зато мы прошли и знаем, что журналист везунчик, что он прирожденный сталкер в лучшем смысле этого слова.

– Но все равно пропал!

– Ну, знаешь, отец! – возмутился Калита. – Это Зона, а не детский сад!

– А ты сам вспомни, как я тебя натаскивал?

– Тогда было другое время. И вообще!..

Прибежал Жора Мамыра:

– Андрей Павлович, Дубасов кличет!

– А по связи нельзя?

– Да он боится по связи.

– Вообще-то, правильно, береженого бог бережет. Не дай бог нас подслушивают. Вот что, Семен Тимофеевич, ты меня подожди, не уходи, мы еще с тобой не договорили, – и побежал вслед за Жорой.

Однако, как только они приблизились к протоке, поросшей тростником, то сбросили темп и пригнулись, хотя Калите можно было идти, не таясь – броня 'булат' окрасилась в желто-зеленый цвет камыша. Но былые привычки сталкера взяли верх.

– Я здесь… – отозвался Андрей Дубасов из-за кустов ивы.

Оказалось, он поменял дислокацию. И правильно сделал.

– Путь закрыт, – сказал он.

– Как закрыт?! – воскликнул Калита и заскрипел зубами.

– Юра по 'планшетнику' усек снайпера.

Калита принялся разглядывать теплостанцию. Крыша была проломлена упавшим от времени краном, и его поржавевшие конструкции торчали, как сломанный тростник на болоте – хаотично и бессмысленно. А за теплостанцией возвышались две трубы. От одной из них осталась только половина, а вторая, как шпиль, служа прекрасным ориентиром окрест.

– Может, ошибся?

– По 'планшетнику-то'? – удивился Дубасов. – Я потом еще одного обнаружил чисто визуально. Да они и не очень-то маскировались, словно не ждали нас.

Это не понравилось Калите, как будто у него были другие соображения.

– Стоп! – воскликнул он. – А не подстроил ли это все наш лесник? А? Завел на засаду и бросил! Точно! Я всегда говорил, что меня обдурить нельзя!

– Да ты что?! – изумился Дубасов. – Он тебя маленького на руках носил!

– Люди, как и времена, меняются, – буркнул Калита. – Леонид… Леонид… придержи Семена Тимофеевича, – включил он связь. – Как ушел?! И ты отпустил?! А ну быстро за ним и верни! Но без фанатизма! Все, амба! Нас предали, – сообщил он, ни на кого не глядя.

Тяжелая снайперская пуля, посланная из разбитой теплостанции, ударила Калиту в шлем. Будь на нем не комплект 'булат', а что-нибудь попроще, и попади пуля не по касательной, а перпендикулярно, валяться бы Калите с дыркой в голове или со сломанной шеей. А так он всего лишь отделался контузией, и через минуту они все втроем благополучно отступили под защиту леса. Правда, Калиту мотало из стороны в сторону, но к этому он был привычен. Хороший глоток водки привел его в чувства, но левый глаз налился кровью, и Калита стал плохо им видеть.