Коридор

– Об эвакуации, значит, тоже никто не узнает?

– Нет. Ты узнаешь, если будешь хорошо себя вести. Раз я пообещала, значит, сделаю. Я никогда не подвожу своих людей.

Непонятно почему, но ее словам он верил.

– А за полеты можешь не беспокоиться. Никуда отправлять тебя они больше не будут. Я уже воспользовалась одним каналом, а там передали кому следует, что ты летаешь без допуска медкомиссии. Поэтому скоро тобой займутся и окончательно спишут на землю.

– А меня не спишут куда-нибудь туда, где пули свистят?

– Нет, ты останешься в этом же полку. Будешь какой-нибудь там ротой обеспечения командовать.

– Ну, я надеюсь.

– Надейся, я – твой ангел-хранитель. Кстати, ты мне так ничего и не говорил про полеты. Никак не могу представить тебя в кабине самолета после рассказа о той ужасной аварии.

– Ужаса за это время стало еще больше. Особенно последние пять вылетов, когда я самостоятельно летал на «Фридрихе»[33]. До этого еще куда ни шло. На «Аисте» инструктор рядом, и самолетом его по большому счету назвать трудно. А тут настоящий боевой истребитель. После полета они меня встречают чуть ли не овациями, а я прямиком переодеваться, потому что от пота весь комбинезон мокрый насквозь. В общем, жуть.

– И как тебе это все самому дается?

– Да отвратительно дается – не мое это все. Я по натуре земноводное существо, а не крылатое. Единственное, что мне помогает, так ЭТО…

– Что ЭТО?

– Я называю это РЕФЛЕКСАМИ. Мои руки в кабине почему– то реагируют быстрее, чем мозг. Как будто бы во мне что-то осталось от «прежнего» Карла. Причем это касается еще некоторых других вещей, о которых я раньше не имел ни малейшего представления. Правда, это рефлексами уже не назовешь.

– Да. – Мелен встала и, подойдя в плотную, нежно, едва касаясь его волос, провела рукой. Затем взъерошила их, после чего вернула прическе прежние контуры, оставив все как было.

– И чего они над тобой издеваются? Чего хотят? А? Земноводное существо? – слегка наклонившись, она медленно положила руки ему на плечи.

Карл, опять не понимая, к чему она клонит, продолжал стараться вести себя спокойно. Но это с каждой ее новой выходкой становилось все труднее делать.

– Ты бы видела, кого они к нам из летных школ присылают, – продолжал он нести какую-то ерунду. – Эти мастера на тренировочных полетах уже два самолета угробили… Поэтому, как я понял, у них просто нет выбора.

– Слушай, – Мелен вдруг встрепенулась и ожила. Глядя на ее «нездоровый» блеск в глазах, он понял, что эта идея не сулит ему ничего хорошего. – А что если ты.. – она на мгновение задумалась.

– Ты бы мог управлять этим новым самолетом, который у вашего Бренеке?

– Нет, об этом не может быть и речи.

– Но почему? – на милом личике Мелен заиграла очередная «невинная» улыбка. – Ты так хотел поскорее слинять отсюда. А когда я предлагаю такой шанс, ты наотрез отказываешься покидать Францию. Тебе-то всего-навсего надо перелететь Ла-Манш, а там тебя встретят.

– Какой, к черту, Ла-Манш! Я дальше Сен-Ло на запад не летал. И вообще, если они меня не собьют еще при взлете, то уж точно меня угробит мое…

– Я ПОШУТИЛА, – уже не скрывая радости, вовсю хохотала она. – Ты бы видел свои глаза, когда мне все это рассказывал.

– «Я не летал дальше Сен-Ло. А если они меня собьют?» – пыталась скопировать его манеру разговора Мелен.

– Не правда, я так не говорил.

– Да ладно тебе.

– Ты сейчас досмеешься, и не получишь вот это.

Карл медленно извлек из нагрудного кармана небольшой клочок бумаги.

– Это то самое, о чем я думаю?

– Именно.

Она перестала смеяться и, торопливо выхватив листок из рук Карла, быстро прочитала содержимое написанного.

– Молодец. Ты даже не представляешь себе, как это важно. Особенно информация о переброске 54-й эскадры с востока. Ты заслужил поощрение.

– Не заслужил, а переслужил. Причем не один раз.

– Я все помню, так что сегодня ты получишь за все свои труды.

– Я на это очень надеюсь.

Мелен, подойдя к ночному столику, поставила перед собой массивную медную пепельницу и подожгла обе бумаги. В следующий момент полыхнуло яркое пламя, вскоре оставив от некогда важных документов лишь мелкие пушинки пепла да едкий, химический запах фотобумаги.

– Во-первых, – неторопливо начала она, – что касается эвакуации, она состоится не ранее февраля. Можешь даже не спрашивать, почему. У нас есть определенные правила и графики, которые нельзя нарушать. Но к этому времени тебе еще придется здорово потрудиться, чтобы заработать на билет отсюда.

– Главное, чтобы это все не затянулось до начала будущего лета.

– Не затянется. Во-вторых, это тебе на личные нужды.

Мелен кинула ему в руки толстую скрутку немецких рейхсмарок, вытащенную из верхнего ящичка трюмо.

– Мадам, это совершенно лишнее. Гусары с дам денег не берут.

– Это не от меня, а от Георга VI. Возьми и без разговоров. А то на одних ужинах со мной ты скоро разоришься. Старайся их никому не показывать, а если кто и увидит – скажешь, что у меня одолжил.

– Ну, если только от короля, то я подумаю.

– Так, а теперь об этом, – Мелен непонятно откуда извлекла листок бумаги, свернутый вчетверо, и села на край кровати.

– Вот, пришел ответ на мое письмо, адресованное Этьену, – она развернула бумагу и показала ему содержимое – страницы убористого текста. – Ты даже не представляешь, чего это все стоило. Мы не пользуемся обычной почтой, и ради этого письма своей жизнью рисковал человек.

– Хорошо, хорошо, давай только по делу. Не надо мне про чужое геройство здесь рассказывать. Я ведь тоже кое-что делаю.

– Он не может сказать, что произошло с тобой. Сейчас он по– прежнему находится в Швейцарии, так что как только мы тебя переправим, он тут же постарается помочь.

– Что значит «постарается»? – уровень адреналина моментально зашкалил за предельно допустимую норму, быстро выводя из рамок равновесия, – Он, что, не мог написать чертово заклинание в этом сраном письме. Мы бы оба побегали голышом вокруг костра, побили в бубен. Ты прочитала бы, что надо, и еще до Швейцарии я был бы дома.

– Ты не понимаешь.

– Куда мне, идиоту. Зато ты, я смотрю, многое понимаешь.

– Тут главное не заклинания и слова, а сам человек. Этьен – избранный, он имеет выход в другие измерения и способен на такие вещи, которые, кроме него, на всей земле могут сделать буквально считанные единицы. Я не могу тебе объяснить, кто он такой и чем занимается, потому что сама не являюсь лицом «посвященным».

– Да, я это уже успел на себе ощутить. А твой Этьен – кретин. И если я его когда-нибудь повстречаю, то по стене размажу. Он, видите ли, «постарается»!

– Прекрати истерику, иначе ты от меня вообще больше ничего не услышишь.

На некоторое время в комнате воцарилась гробовая тишина. Каждый пытался перевести дыхание, чтобы хоть немного успокоиться.

– Хорошо. Раз ты ничего не можешь рассказать о нем, так хоть расскажи мне о самом «себе». До того, как я сюда попал. Почему вы это со мной сделали?

– О самом себе? – переспросила она.

– Называй это как хочешь. За последнее время я с этим уже свыкся, так что мне все равно, – Карл взял со стола зажигалку и прикурил сигарету для Мелен, после чего закурил сам. – Мне нужно знать, что прежнего Карла подвигло пойти на этот шаг.

– Глупость. Большая человеческая глупость. – Произнесла она, выпустив большой клуб дыма в потолок. – Когда я с тобой, то есть с ним встретилась, он уже давно был одержим идеей о «Высшей Силе», по крайней мере, он так ее называл. Я лишь слегка воспользовалась его увлечением в своих интересах.

– Он тоже таскал тебе информацию? – Карл кивнул на горстку пепла, оставшуюся от некогда важных документов.

– Нет, что ты, – Мелен звонко рассмеялась, – он был на это неспособен. Его фанатизм был за гранью допустимого. Он даже в постели пытался со мной рассуждать на эти темы.

33

 Фридрих – так называли все Bf-109 серии «F».