Коридор

Карл предпринял еще одну попытку встать, но она тоже закончилась неудачей. Сейчас становилось несомненным то, что он сидел на стуле или на чем-то подобном и к нему же был привязан. Руки сильно затекли, а чувствительность ниже локтя отсутствовала напрочь.

«Что случилось? Почему я привязан? Может, я вчера буянил? Но почему тогда этот подвал, в котором так жутко воняет?

Неужели не было места получше?» – Температура в подземелье была не выше десяти градусов, и этот факт с каждой минутой все сильнее напоминал о себе, предоставляя возможность не только протрезветь, но даже и задубеть.

– Эй, э-эй. Есть тут кто-нибудь, я уже в порядке. Меня можно развязывать.

Ответа не последовало, только гулкое эхо еще раз повторило его призыв на всю галерею, умолкнув где-то в темноте дальнего угла.

– «Что же происходит?» – Восприятие происходящего уже полностью вернулось, и он стал мысленно воспроизводить вчерашние события. – «Вечер в «Трафальгаре» – помню. Много пили – помню. Затем она вытащила меня оттуда и… А вот что было потом

– убей, не помню». – Все воспоминания резко обрывались в темноте ночной улицы.

– Э – э – эй.

Эхо с троекратной силой ударило по барабанным перепонкам.

– Ну, развяжите кто-нибудь. Или мне здесь так и придется подыхать связанным?

На этот раз «мольбу» услышали, или своими воплями он кого– то здорово донял, что в принципе означало одно и то же. Где-то на уровне двух метров от воображаемого пола открылась дверь и на пороге появился высокий мужской силуэт, заслонивший почти весь дверной проем. Пытаясь разглядеть что-либо, Карл сощурился, но это не помогло. За время, проведенное в темноте, его глаза отвыкли от света, и теперь слабая лампочка коридора слепила не хуже галогенного прожектора.

Между тем «спаситель», не торопясь, спустился по деревянной лестнице и, подойдя почти вплотную, со всей дури звезданул в лоб чем-то тяжелым. После удара возникло целое буйство красок, коего он не видел с момента как попал сюда, а потом в глазах вновь потух свет.

Снова придя в себя, Карл понял, что находится все в том же зловонном подвале. При включенном свете он оказался обычным винным погребом, где в три ряда стояли девять огромных бочек, а он, привязанный к деревянной опоре, удерживавшей всю конструкцию, сидел на дрябленьком стуле. По мере адаптации зрения к слабому освещению стало ясно, что он здесь не один. В дальнем углу возле бочки находилось три человека, оживленно беседовавших между собой на непонятном для него французском. Тот, что стоял ближе всех, был высок ростом и широк в плечах. По сломанному носу можно было сделать вывод, что он бывший боксер. Двое же других, судя по всему, были братьями-близнецами, или вполне возможно, что у Карла до сих пор двоилось в глазах.

– Jean, il est revenu a soi[18], – ……………..крикнул………. ………здоровяк..

Из приоткрытой двери первого этажа послышались шаги, и вскоре на лестнице появился Жан.

– Ну и как поживает наш нацистский дружок? – надевая на ходу боксерские перчатки, поинтересовался он.

– Что здесь происходит? – задал вопрос Карл, на который уже и сам практически знал ответ. Иллюзия о том, что он оказался связанным из-за своей несдержанности, мигом улетучилась.

– Сейчас я попитаюсь это тьебе разъяснить, – Жан дал команду, и оба брата, зайдя за спину, крепко прижали его к стулу.

– «И все-таки их двое».

– Эй, что вы собираетесь делать? – добавил он вслух.

– А ти, что, еще не `поняль, чертов кольбасьник? – Жан еще раз вытянул руку, поправляя правую перчатку. – Ти мне не поверишь, но в тридцать восьмом году я `заняль третье место на чемпионате Франции по боксу в полутяжелом весе.

– Я тебе верю…

– Этого мало. Мне би хотелось, чтобы ти это прочувствовал.

– Но постой…

Больше говорить ему не пришлось, так как Жан с чувством «благородной» ярости стал месить его, как боксерскую грушу. Уже после третьего или четвертого удара Карл почти полностью потерял координацию, и его увороты стали больше походить на хаотичные конвульсии. А после восьмого или девятого попадания, которое показалось восьмидесятым или девяностым, в глазах вновь потух свет.

Ведро ледяной воды быстро напомнило о том, что он еще жив. От резкого движения Карл чуть не сломал стул, к которому был привязан, – так неприятно было возвращение в реальность. Напротив него стоял здоровяк и, склонившись над головой, что-то говорил, но Карл ничего не слышал, как тогда, в самолете.

Здоровяк обернулся к Жану и, получив одобрение на свой вопрос, с довольной улыбкой помчался наверх.– «Наверное, за вторым побежал». Сознание все интенсивнее возвращалось в израненное тело, отдаваясь адской болью в левом виске.

Между тем на лестнице вновь появился здоровяк. Карл не ошибся, он действительно бегал за водой. И сейчас, с идиотской улыбкой и ведром наперевес, несся обратно к нему.

– Не надо, мне уже достаточ…

Слова явно прошли мимо ушей здоровяка, так как с содержимым ведра Карл встретился, еще не договорив всю просьбу до конца.

– А-а-а.

Вода была такой ледяной, что от ее будоражащего действия он снова стал слышать. А когда через какое-то время его кожа немного акклиматизировалась к этому холоду, то даже почувствовал небольшое облегчение – головная боль слегка притупилась.

– Ну что, очухался? – подойдя с ковшом в руке, поинтересовался Жан, – на, хлебни.

В ответ Карл лишь отвернулся. Это был единственно возможный протест, который он мог позволить в своем положении.

– Ти посмотри, какие ми гордые, не хотим пить наше вино,

– Жан обернулся и что-то произнес по-французски. Его компания дружно заржала.

– Ти пойми меня, – Жан поставил рядом стул и, сев на него, обнял Карла за плечи, – ти ведь на самом деле мне очень нравишься. Особенно после того, как тьебя стукнуло. – Его довольный смех разнесся на весь погреб. – Ти мне веришь?

– С трудом.

Жан еще раз перевел дружкам последний диалог, вызвавший у них бурю эмоций и кучу реплик в адрес Карла.

– Ти их здорово рассмешил, мне редко удается у этих остолопов выдавить улыбку.

– Это я успел заметить. Только и делают, что ржут, как кони…

Жан опять засмеялся, но переводить не стал.

– Что вам от меня нужно?

– Нам, от тьебя? Да ровним счетом ничего, – произнес он, потирая щетинистую щеку. – Я просто преподал урок правильного тона, чтобы навсегда отбить у тьебе желание путаться с чужими женщинами.

– Ты это про кого?

– Про Мелен.

– Вы что, на этой почве с ума все посходили? Идиотизм какой– то. С одним чуть в автомобильную аварию не угодил, другой похитил и мутузит, как боксерскую грушу. Слушай, я твою Мелен видел всего два раза в жизни. Так что…

– Нет, это ти послушай. Мелен – моя жена. И ти с ней спал. Так что мьеня совершенно не интересует, помнишь ти это или делаешь вид, что ничего не помнишь. В любом случае, я выбью из тебя эту дурь…

– И давно? – негромко прозвучал знакомый женский голос, от которого даже собутыльники Жана замолчали.

На лестнице, облокотившись на деревянные перила, стояла Мелен и каким-то сквозным взглядом буравила спину Жана.

– Что именно, дорогуша?

Изображая на лице спокойствие, Жан обернулся и, довольно улыбаясь, пошел ей навстречу

– Наше с тобой супружество?

– С того самого момента, как ми стали компаньонами.

Звонкий смех Мелен эхом разнесся по всей галерее, отчего самодовольство Жана мигом улетучилось, уступив место растерянности и злости от собственного бессилия.

– Что ты наделал, идиот?

По-видимому, Мелен была не в курсе последних событий и теперь, наблюдая случившееся, даже на какое-то время потеряла дар речи. Моментально придя в себя, она отодвинула в сторону Жана и, быстро подойдя к Карлу, продолжила разнос, но уже на французском.

18

 Жан, он очухался. (фр.)