Коридор

– Клаус Энгельхард, – сам с шутливой ноткой в голосе представился «капитан Немо». – Отто со своим молниеносным красноречием закончит представлять нас как раз к ужину.

Все еще раз засмеялись, окончательно сняв напряжение.

– Ну, а этого человека ты не можешь не помнить. Вы с ним вместе учились еще в летной школе. К тому же в тебе течет кровь, которую он сдал, когда тебя оперировали, – Отто многозначительно посмотрел на человека, замыкающего процессию, на которого Карл так скоропалительно повесил ярлык «ходячего стереотипа». Тот же стоял возле двери и, густо покраснев, топтался с ноги на ногу, не зная, куда деть бумажный сверток, периодически пряча его за спину.

Все застыли в ожидании реакции Карла, посматривая то на него, то на таинственного незнакомца, которого, по их мнению, он обязательно должен был помнить. Карл же, в свою очередь, окончательно расслабился. Доброжелательная атмосфера пробуждала веселое настроение. И он шутки ради ляпнул именно то, что у него вертелось на языке.

– Неужели Ганз?

На мгновение лица всех присутствующих замерли. Карл тут же в очередной раз выругал себя за неосторожность, дав себе слово об очередном обете молчания. Но то, что произошло дальше, выглядело, по меньшей мере, странно.

– Он меня узнал, он меня помнит, – Ганз подбежал и стал лихорадочно обнимать Карла. – Это тебе, – протянул он бумажный сверток, которым во время теплых объятий успел пару раз оприходовать по голове.

– Дружище, тебе крупно повезло, – заметил Клаус, – потому что здесь ровно половина посылки, которая пришла этому малому. Остальную половину пришлось делить на всех нас.

– Спасибо большое, но это… – Карлу вдруг стало неудобно принимать подарок от людей, которых он, по сути, не знал.

– Да ладно тебе, – не дал договорить ему Клаус. Судя по незакрывающемуся рту, он среди них был самым разговорчивым.

– Кстати, это правда, что ты совсем ничего не помнишь?

– Ну, в общем-то да.

– У меня к тебе тогда будет такая вот деликатная просьба,

– лицо Клауса стало серьезным. – Это скорее даже не просьба, а так – его хождения вокруг да около зарождали мысль, что сейчас прозвучит что-то нелицеприятное.

– В общем, из тех пятисот марок, что ты у меня одалживал за неделю до того, как тебя сбили, можешь вернуть только четыреста. Остальное, как говорится, спишем на боевые.

– Да и мои сто тоже, – подытожил Рихард.

– «Ну и ну. Вот тебе и немецкая педантичность. Я еще не успел выписаться из этого «дурдома», а мне уже счета предъявляют. А может быть, все гораздо проще. Этот оболтус заранее знал, что отсюда свалит, и наделал кучу долгов. Если я когда-нибудь встречу этого межвременного афериста, то, не задумываясь, утоплю в унитазе. Хотя о чем это я???» – Неожиданная развязка беседы вывела Карла из дебрей печальных финансовых размышлений.

Первым не вытерпел сам Клаус, начав истерически хохотать, прикрывая кулаком рот. Затем последовала реакция всех остальных. Смеялись все, даже пастор вместе с доктором Кохом.

Карл, потянувшись к подушке, тут же швырнул ее в Клауса. Но тот ловко увернулся, и удар пришелся по ничего не подозревающему Отто, который немного пожонглировав, умудрился не выпустить ее из рук.

– Уберите с тумбочки графин, – закричал Рихард, указывая на него пальцем.

Все никак не могли успокоиться, продолжая смеяться над розыгрышем, учиненным Карлу. Он же, в свою очередь, тоже не в силах злиться, вместе со всеми хохотал от чистого сердца.

– Вы видели выражение его лица, когда он подсчитывал сумму своих долгов? – не унимался Клаус.

– Ну, вы здесь общайтесь, а мне пора, – доктор Кох подошел к тумбочке и положил на нее картонную папку желтого цвета. – Полистайте это на досуге, думаю, вам это будет небезынтересно.

После ухода доктора Коха все еще больше преобразились, начав наперебой рассказывать Карлу последние новости, происходящие в полку и на фронте. Правда, добрая половина всего им услышанного так и осталась не до конца понятой по причине того, что он иногда просто не понимал, о ком или о чем идет речь.

– Техники, кстати, починили твоего «Фридриха» и даже добились у оберста разрешения не передавать машину вновь прибывшим, чтобы те ее не угробили до твоей выписки. Он, конечно, на них наорал для порядку, сказав что-то в своем духе: «Стране и так не хватает самолетов, а вы здесь решили боевую единицу застолбить за одним пилотом». И так далее… Но при всем его занудстве твой самолет так и остался стоять в ангаре. Оберст не нашел ничего умнее, как направить его на перепрофилактику. Так что техники потом сами не рады были, что подошли к нему с этой просьбой.

– Единственный человек, который остался в выигрыше, это ты. Потому что к твоему появлению в полку самолет будет таким же, как полгода назад, вышедшим с конвейера Братиславы.

Клаус перешел к другой новости, так же занимательно ее обрисовывая. Но его предыдущее сообщение порядком подпортило Карлу этот приятный в общем-то день. – «Лучше бы я ему пятьсот марок вернул».

Новости продолжали сыпаться, как из рога изобилия. Услышав в очередном рассказе упоминания о Хельмуте, Карл решил узнать о нем поподробнее.

– А как там поживает мой друг Хельмут?

В палате воцарилась тишина. Какое-то чувство неловкости, овладевшее сейчас окружающими, постепенно начало передаваться и ему. Как будто он, нарушив табу, спросил что-то запретное.

– Видать тебя сильно долбануло, раз ты опять считаешь Хольцера своим другом, – произнес Рихард, издав звуки, похожие на смех. Но так как его никто не поддержал, то вскоре он стих, погрузив палату в безмолвие.

– А что между нами случилось? – не унимался Карл.

Его вопросы, окончательно отбившие желание вообще что-то рассказывать, все больше усиливали у окружающих чувство дискомфорта.

– Ты знаешь, никто ничего толком не знает, – начал говорить от имени всех Клаус, – нас с Рихардом тогда еще вообще в полку не было. – Клаус в знак подтверждения своих слов обвел взглядом окружающих. – Я знаю только то, что вы с ним в какой-то пивной подрались. А из-за чего? Черт его знает.

Все продолжали молчать, периодически переглядываясь между собой. Карл же никак не мог понять, чего они не договаривают.

– Ну, нам, в общем-то, уже пора,– негромко произнес Отто, поглядывая на часы, – Ваш главврач, надеюсь, не запрет нас в чулане за то, что мы вышли за рамки отпущенных сорока минут.

– Да. Непременно запрет. Причем тебя одного с той грудастой коровой, которая с тебя глаз не спускала в приемном покое, – сострил Рихард, похлопывая Отто по спине.

– И правда, Отто. Мы-то здесь причем, – поддержал Клаус, продолжая подливать масла в костер, на котором сейчас жарили Отто. – Обещание ты один давал, нечего нас за собой на верную гибель тянуть. Пусть лучше эта страстная ведьма тебя одного порвет на части, иначе наш полк лишится целого штаффеля и воевать будет некому.

Последние слова сорвали шквал хохота. Смеялись все, кроме Отто, которому, судя по выражению лица, так и хотелось вытащить из-под Карла подушку и огреть ею Клауса. Неожиданно дверь распахнулась. На пороге стояла фрау Майлендер.

– Господа офицеры, вам пора. У нас распорядок.

Несколько секунд безмолвия, вызванные ее появлением, резко оборвались, вызвав еще больше восторга, нежели все предыдущие реплики.

– Отто, это судьба, – обнял его за плечи Рихард.

– Вы как хотите, а я пошел.

Отто резко повернулся и направился в сторону дверей, из которых после бури смеха моментально исчезла фрау Майлендер. Но почти дойдя до двери, он вернулся, чтобы попрощаться с Карлом. После него настал черед и всех остальных.

Когда веселая компания с шумом удалилась из палаты, продолжая громко смеяться и подтрунивать над Отто, обратно вернулся Ганз. За всю беседу он не проронил ни слова, скромно стоя возле двери. Сейчас же в нем как будто что-то переменилось.