Рискованная игра Лютиена

— Я должна идти, — шепнула она и побежала, но не к Оливеру, Истебруку и демону, а в противоположную сторону.

Лютиен оглянулся и увидел, что Бринд Амор и Парагор сцепились и катаются по полу, по очереди вскрикивая. Это зрелище вывело юного Бедвира из ступора: теперь он мог управлять своими мышцами, но как же они болели! Однако Лютиен не мог сидеть здесь без дела; он знал, что битва еще не выиграна.

— Тьфу! — сказал Оливер, резко останавливаясь, чтобы не попасть в лужу крови демона.

Преотек, прислонившись к стене, казалось, даже не заметил хафлинга. Он смотрел прямо поверх его головы на сверкающий меч и человека в доспехах, на этого рыцаря, благородного воина, осколок прошлого, более достойного века. Демон понял, кем был этот человек, самый ненавистный для него из всех людей.

— Паладин, — прорычал Преотек, забрызгивая все вокруг слюной. Он распахнул огромные крылья и распрямился, насколько позволял коридор.

Вид демона поверг Оливера в некоторый трепет, но Истебрук, громко и нараспев обращаясь к Богу, бросился в атаку и с размаху ударил мечом сверху вниз. Брошенное Преотеком слово объяснило хафлингу, кем на самом деле был человек, которого они встретили на полях Эрадоха, а его мужество было лишним тому подтверждением.

Истебрук отрубил поднятую руку Преотека.

Преотек передернулся всем своим чудовищным телом, глаза демона вспыхнули, прожигая броню рыцаря, нацеливаясь ему в сердце. Превратив обрубок лапы в оружие, Преотек принялся размахивать им, посылая в прорези шлема Истебрука струи ядовитой крови.

Однако, несмотря на ослепление и боль, Истебрук не прервал свою песнь, рыцарский меч пробил крыло демона и глубоко вошел ему в грудь.

Преотек, стоявший на одной ноге, качнулся в сторону и чуть не упал, но тут же оправился и нанес сокрушительный удар по шлему Истебрука. Рыцарь отлетел к разломанной двери и рухнул на пол.

Наконец волшебники расцепились и встали на ноги. На коже Бринд Амора виднелось несколько язв, а рукава его голубой мантии были изодраны в клочья. Парагор выглядел не лучше: одна его нога заледенела и не сгибалась, лицо и руки были в потеках льда. Герцога била крупная дрожь, но Бринд Амор не мог определить, от холода или от ярости.

Оба творили заклинания, собирая всю свою мощь. Бринд Амор позволил Парагору ударить первым, и, когда герцог испустил энергию в виде ярко-желтой молнии, престарелый маг ответил ударом ярко-синей.

Ни одна из молний не остановила и даже не ослабила другую, мощные заряды энергии жестоко встряхнули обоих противников, уйдя затем в землю возле их ног.

— Будь ты проклят! — прорычал Парагор. Казалось, он сейчас упадет. То же самое ощущал Бринд Амор, старый волшебник был поражен тем, насколько силен оказался герцог.

Но Парагор к тому времени почти истощил свои возможности, как, впрочем, и Бринд Амор. Их схватку закончила не магия и даже не магическое оружие.

Кэтрин О'Хейл пробралась за спину герцога-волшебника и изо всех сил опустила дубинку прямо ему на макушку, между торчащими «крыльями» редких волос. Парагор дернул шеей, череп его раскололся. Он слегка подпрыгнул, но в этот раз смог удержаться на ногах только долю секунды и упал мертвым.

Для Преотека не было ни секунды покоя. Прежде чем демон успел обернуться, рапира Оливера сделала аккуратное отверстие между ребер в его неповрежденном боку, но еще более сокрушительной оказалась ярость Лютиена Бедвира.

Лютиен никогда еще не слышал слова «паладин», но успел уже хорошо познакомиться с Истебруком и понимал, что этот человек не просто воин, но святой воитель, несокрушимый в своих принципах и вере в Бога. Лютиена глубоко потряс вид поверженного тела рыцаря. Это послужило напоминанием о зле, которое распространилось по всей земле, о святотатстве, творимом в великих соборах, где теперь собирали налоги, о рабстве гномов и эльфов. Теперь весь его гнев выплеснулся наружу, подавляя любые мысли о страхе. Лютиен безжалостно рубил мечом, наносил демону удары по плечам и шее, заставляя его опираться на обрубленную ногу, которая не могла выдержать вес огромного туловища.

Преотек грудой свалился на землю, но Лютиен ничуть не ослабил напора, выплескивая все, что у него накопилось на сердце. А затем, к его изумлению, Истебрук оказался рядом с ним, и его сияющий меч тоже обрушился на демона, нанося чудовищу ужасные раны.

И опять ярость Преотека устремилась на рыцаря. Демон ударил его здоровой ногой и одновременно широко открыл пасть, затопив Истебрука потоком огня.

Рыцарь упал и уже не поднялся.

Следующий удар Лютиена, как только пламя перестало извергаться, пришелся по открытой пасти демона, меч прошел через заднюю стенку его змеиного рта и проник в мозг. Преотек передернулся всем своим чудовищным телом, отбросив Лютиена прочь, а затем растаял, оставив на полу массу клейкой, отвратительной зеленой жижи.

Лютиен бросился к Истебруку и осторожно поднял забрало его шлема. Невидящие глаза рыцаря были устремлены вверх, кожа вокруг них обожжена едкой кровью демона. Лютиен слышал удары по двери, вопли циклопов, зовущих герцога Парагора, но не мог отойти от смертельно раненного человека.

Внезапно Истебрук улыбнулся.

— Прошу вас, — сказал он, извергая при каждом слове сгусток крови, — похороните меня в Кэр Макдональде.

Лютиен оценил, как велико значение этой просьбы. Истебрук, этот благородный воин, освятил революцию, пожелав, чтобы его похоронили вдали от родины, в той земле, которая, как он понял, более справедлива, а значит, более угодна Богу.

Лютиен кивнул, не в силах говорить из-за комка в горле. Ему хотелось сказать что-нибудь утешительное, уверить Истебрука, что он не умрет, но юноша видел страшные раны и понимал, что любые его слова будут ложью.

— Свободу Эриадору! — громко сказал Истебрук, все еще улыбаясь, и умер.

— Паладин? — прошептал Оливер, склонившись вместе с Лютиеном над покойным. — Святой человек.

Удары о дверь все усиливались.

— Пойдем, Лютиен, — тихо сказал Оливер, — больше мы ничего тут не можем сделать. Пойдем.

— Ложитесь и притворяйтесь мертвыми, — внезапно сказал Бринд Амор, оттаскивая друзей от тела рыцаря. Они взглянули друг на друга, а затем, с любопытством, на волшебника.

— Быстрее! — резким шепотом приказал Бринд Амор. — И ты тоже, — обернулся он к Кэтрин, которая, как и те, ничего не понимала.

Все трое подчинились волшебнику, и ни один из них не почувствовал себя уютнее, когда их кожа побледнела, а на Кэтрин и Оливере, которые, в отличие от Лютиена, не были ни изранены ни избиты, появились кровавые пятна.

Их недоумение перешло в полное изумление, когда они увидели, как знакомая фигура волшебника расплывается, его белоснежные волосы редеют и становятся пегими, поднимаясь странными крыльями под ушами, а борода вообще исчезает. Когда же его голубая мантия превратилась в коричнево-желтую, все трое поняли, в чем дело, и как один оглянулись туда, где тело мертвого герцога приняло вид Бринд Амора.

Волшебник хлопнул в ладоши, и дверь, разбухшая от магии Преотека, съежилась и распахнулась под ударами циклопов, которых привел лакей герцога Товаттл. Одноглазые резко остановились, потрясенные ужасной сценой — два мертвых циклопа, трое убитых людей и один хафлинг и лужа пузырящейся зелено-серой слизи.

— Господин? — обратился Товаттл к Бринд Амору.

— Все закончено, — ответил Бринд Амор скрипучим голосом Парагора.

— Я сейчас же приберу здесь, мой господин! — пообещал Товаттл, поворачиваясь к выходу.

— Некогда! — отрезал Бринд Амор, резко останавливая однорукого слугу. — Собирай ополчение! Немедленно! Эти шпионы развязали языки, прежде чем я прикончил их, и рассказали мне, что их армия действительно стоит у Мальпьюсантовой стены.

Трое друзей, неподвижно лежа на полу, не могли взять в толк, что это делает волшебник.

— Будет сделано, — кивнул Товаттл. — Я пришлю слуг убрать…