Рискованная игра Лютиена

Сиоба закинула волосы за спину, взглянула на звезды, а затем снова на Кэтрин.

— Он не первый мужчина, которого я любила, — сказала она.

Кэтрин не могла скрыть болезненную гримасу, получив столь откровенное подтверждение их отношений. Она знала, что это правда, но продолжала цепляться за последние крупицы надежды.

— И он не будет последним, — продолжала Сиоба. Ее взгляд опять обратился к звездам, и в этот момент Кэтрин поняла, что уже не может ненавидеть ее с прежней силой, увидев откровенную боль, которая отразилась на прекрасном лице. — Я никогда не забуду Лютиена Бедвира, — продолжала Сиоба, и ее голос превратился почти в шепот. — И тебя не забуду, Кэтрин О'Хейл, и, когда вы оба будете лежать в могилах, я, все еще молодая по меркам моего племени, постараюсь посетить место вашего последнего упокоения или, по крайней мере, остановлюсь и вспомню о вас.

Сиоба снова посмотрела на ошарашенную Кэтрин, и та увидела в зеленых глазах соперницы слезы.

— Да. — Сиоба закрыла глаза и глубоко вздохнула, ощущая теплый ветер и первые, еще робкие ароматы наступающей весны. — Да, я запомню именно эту ночь, — объяснила она. — Запахи и краски, теплый воздух, вновь пробуждающийся мир, и, когда в грядущих веках придет такая же ночь, она напомнит мне Лютиена и Кэтрин, двух любовников, двух героев легенды.

Кэтрин уставилась на нее, не зная, как воспринимать эту неожиданную речь и неожиданную откровенность.

Та твердо выдержала ее взгляд и выставила подбородок.

— Тебе, должно быть, больно оттого, что мы с Лютиеном были любовниками, — сказала полуэльфийка, вновь повергая Кэтрин в полное замешательство. — И все же, — продолжала она, — лишь благодаря мне юный Лютиен Бедвир стал тем человеком, которого ты теперь знаешь. Мужчиной, который умеет понять любовь и может взглянуть на Кэтрин О'Хейл глазами мужчины, а не блестящим взглядом вожделеющего мальчишки.

Кэтрин отвернулась, закусив губу.

— Попробуй возрази, если можешь, — сказала Сиоба и передвинулась так, что девушка вынуждена была посмотреть на нее. — И пусть твоя глупая гордость превратит твое сердце в лед, если ты стремишься именно к этому. Но знай, что Лютиен Бедвир любит тебя, только тебя, а я не представляю угрозы твоему счастью.

Затем Сиоба тепло улыбнулась, ставя точку в разговоре, и ушла, оставив Кэтрин наедине с ее мыслями, наедине с ночью.

Тем вечером Лютиен и Оливер разбили лагерь в поле чуть южнее Бронегана; с ними был отряд почти в половину армии повстанцев, стоявших в Глен Олбин. После победы над Истебруком тот действительно переговорил со своими «друзьями», как просил его Лютиен, и это сразу же сняло напряжение.

Благородный до мозга костей Истебрук беспрекословно уступил Лютиену свое положение вождя горцев. Юноша с тревогой смотрел, как Темный Рыцарь объясняет это тысячному отряду всадников, понимая, что такая передача власти не может пройти просто и гладко.

Кэйрин Калтуэйн, огромная и яростная женщина, лучшая наездница во всем Эрадохе, которую Истебрук победил в поединке всего несколько дней назад, немедленно заявила свои притязания на этот пост. Согласно древним порядкам, титул не мог быть передан от чужака к чужаку.

Лютиен, сыр эрла, знакомый с вопросами этикета, хорошо понимал основные традиции Эрадоха. Истебрук приобрел свое положение, победив в поединке прежнего вождя, но это положение всегда оставалось временным.

И очень ненадежным. Истебрук был чужаком, и, как только горцы решили бы, кто первым вызовет его на поединок, кто вторым и так далее, Темный Рыцарь был бы вынужден сражаться против каждого из всадников, одного за другим. Рано или поздно чужак будет побежден, и тогда пощады ему не будет.

— Является ли Кэйрин Калтуэйн законным вождем? — спросил Лютиен собравшихся.

— И по крови, и по заслугам, — ответил один из мужчин, а другие закивали в знак согласия.

— Я пришел в Эрадох не затем, чтобы стать вашим вождем, — заверил Лютиен всех собравшихся, — а чтобы просить вас о помощи, просить, чтобы вы пошли со мной и моими воинами из Кэр Макдональда против Гринспэрроу, которого мы не признаем королем.

Мужчины и женщины Эрадоха не отличались сложностью характера. Их жизненный путь был прямым и честным, они следовали простому набору правил, которые защищали их честь и гарантировали выживание. И Лютиен сказал все, что должен был сказать. Когда он вновь повернул на Бронеган, всадники Эрадоха пошли не за ним, а рядом с ним — и как Лютиену, так и Оливеру казалось, что лишь влияние Темного Рыцаря мешало им присоединиться к восстанию раньше.

Теперь оба друга, рыцарь и всадники стали лагерем южнее Бронегана вместе с сотнями фермеров, которые тоже взялись за оружие, когда узнали, что Эрадох пошел за Лютиеном.

Лютиен просидел с Оливером до поздней ночи. Хафлинг закутался в одеяла и упорно трудился, чтобы привести в порядок свой роскошный гардероб, отполировать пряжку ремня и рапиру. К несчастью, он положил свои пурпурные штаны слишком близко к огню, и Лютиен с затаенным ехидством наблюдал, как они начинают дымиться.

Оливер взвизгнул, отдернул штаны от костра и бросил сердитый взгляд на ухмыляющегося Друга.

— Я как раз собирался тебе сказать, — невинно заметил Лютиен.

— Но не сказал! — закричал Оливер.

Лютиен пожал плечами, примерно так же, как это сделал Оливер в тот же день, но раньше, после схватки Лютиена с Темным Рыцарем.

— Я передумал, — сказал юный Бедвир, подражая гасконскому акценту своего миниатюрного друга.

Оливер швырнул в него палкой, но Лютиен вовремя поднял руку, чтобы отбить ее, — и это движение болью отразилось в раненом плече. Он засмеялся и застонал одновременно.

Словно в ответ на этот звук, Истебрук, который без своих впечатляющих доспехов стал заметно меньше, шагнул в круг света от костра с маленьким горшочком в руках.

— Бальзам, — объявил он, подходя к Лютиену. — Чтобы раны очистились и не болели. Пусть они заживут получше. — Как заботливая мать, старик склонился над Лютиеном и зачерпнул из горшочка горстью пахучую серую мазь.

Юноша наклонил голову набок, убирая с плеча свою густую гриву, чтобы Истебрук мог втереть мазь. Все это время они с Оливером пристально наблюдали за этим человеком, все еще не понимая, почему Истебрук, Первый из Шести Кавалеров, вообще оказался в это время в Эриадоре. До сего момента Лютиен не затрагивал эту тему, потому что было просто не до того. Сейчас же он не мог больше сдерживать любопытство.

— Почему ты здесь? — прямо спросил он.

Взгляд Истебрука выразил удивление. Он поджал губы так, что огромные усы полезли вверх и стали щекотать кончик его носа.

— Я — Лорд Протектор, — ответил он так, как будто этим все объяснялось.

— Но король Гринспэрроу, он же в Гаскони, — откликнулся Оливер. — С чего ему вздумалось послать тебя так далеко на север?

— Гринспэрроу? — эхом повторил Истебрук. — О нет, это не он послал меня. Меня послал сюда Парагор, герцог Принстауна и окрестностей.

— Когда? — перебил его Лютиен.

— Я был там с визитом — красивый город Принстаун. Там прекрасные зоопарки и сады!

Оливер был бы не прочь послушать про зоопарки, но Лютиена интересовало совсем другое.

— Так что там насчет герцога? — напомнил он.

Истебрук вскинул глаза, словно не понимая вопроса.

— Ах да, конечно, Парагор, такой костлявый малый, — сказал он наконец, вспомнив, по-видимому, о чем говорил раньше. — Ему бы следовало иногда отрываться от книг и переключаться на мясной пирог, вот что я вам скажу!

— Две недели назад, — быстро добавил он в ответ на хмурую гримасу Лютиена, — герцог пригласил меня на шикарный прием, затем попросил поехать на север, в Эра… Эрадой? Нет, правда, как называется это место?

— Эрадох, — откликнулся Оливер.

— Да, Эрадох, — продолжал Истебрук. — Поезжай в Эрадох, так сказал мне Парагор, разберись там с этими головорезами. Да здравствует король, разумеется, ну и все прочее в этом же духе. Я должен был повиноваться, будучи Лордом Протектором Первым из Шести, потому что Парагор — представитель законного короля Эйвона.