Пыль дорог

Часов в одиннадцать дня Фабиар стоял на пороге Императорской библиотеки. Разговор предстоял долгий.

— Чем могу быть полезен? — добродушно поинтересовался у вошедшего в залу стражника фавн.

— Господин Доран, я к вам по поводу смерти архивариуса Румиела.

Библиотекарь недоумевающе поморщился:

— Вы — господин Кроссарт, если я не ошибаюсь? Меня уже допрашивали по этому вопросу три года назад.

Кроссарт скупо кивнул, не отрывая пристального взгляда от собеседника: в черных глазах фавна не было ни малейшего намека на страх. Как, впрочем, и три года назад.

— Разумеется, но мне хотелось бы еще раз пообщаться с вами.

— Пройдемте в мою комнату,— вежливо пригласил Доран, указывая куда-то в сторону.

— Если вам так удобнее,— не стал спорить стражник. Ушел Кроссарт часа через два, не раньше. Тишт сам не мог сказать, как ему за все это время удалось сохранить лицо и ни разу не обмолвиться. А ведь казалось бы... Сколько этому тренти лет? Двадцать три — двадцать четыре? Такими темпами мальчишка либо скоро взойдет на вершину карьерной лестницы, либо его прирежут в первом же переулке. Третьего не дано. Особенно если учесть, что он беззаветно предан своей работе. По глазам видно.

Следующий посетитель появился через несколько минут. Даже не стал ходить по залам и искать фавна — сразу направился к каморке, расположенной в дальнем углу, и распахнул дверь:

— Тишт, ты здесь?

— Заходи! — устало махнул рукой фавн.

— Выяснил что-нибудь? — не стал откладывать дела в долгий ящик темный эльф.

— К тебе городская стража давно заходила? — печально поинтересовался вместо ответа пиковый туз.

Глава гильдии воров такой постановки вопроса явно не ожидал:

— Э... давно. И надеюсь, забредет еще нескоро — Эрике нельзя волноваться.

— Значит, запри ее где-нибудь за городом,— флегматично посоветовал фавн.— К тебе скоро придут гости. И будут очень подробно спрашивать, что ты делал три года назад в день смерти Румиела.

— Что? Ты... Ты с ума сошел?!

— Я совершенно серьезен,— покачал головой Доран.— Ко мне сегодня приходили, интересовались.

— И ты рассказал про меня? — угрожающе протянул Ирдес.

— Угу, конечно-конечно, именно так я и поступил. Поведал, что, мол, так и так, понравилась мне одна книга, и я обратился в Бубновую гильдию. Ты за кого меня принимаешь?

— Тогда какого черта?

— Все того же,— мрачно вздохнул глава гильдии убийц.— Стражник чересчур уж настырный. Боюсь, найдет к тебе дорожку. Кажется, он собирается проверять всех, с кем я за последние годы общался. Идиот.

Эльф помолчал, обдумывая услышанное, и пожал плечами:

— Придет — значит, придет. Скажи лучше, ты по кольцам что-нибудь нашел?

Фавн ухмыльнулся:

— Как ты смотришь на мировое господство?

Разговор с фавном стоило обдумать в тишине и покое. И лишь потом строиться в ровные ряды и идти общаться с другими возможными свидетелями и подозреваемыми. Все равно сведения по этому делу получены несколько лет назад, а сегодняшние допросы — так, показуха перед начальством.

Узкие улочки петляли меж домами. Пару раз тренти чудом разминулся с конным экипажем, еще разок едва не затоптал крошку-пикси (вот был бы позор!). Мысли были слишком далеко, когда...

— А-а-а! Вор! Держите вора!

Стражник вздрогнул, заозирался и, безошибочно разглядев источник криков, начал проталкиваться вперед. Толпа, затопившая перекресток, окружила двоих: высокую статную купчиху, горгулью в пышном платье (которое шло ей, мягко говоря, как корове — седло) и орчонка лет десяти-одиннадцати на вид. В черных глазах — страх.

— Не брал я ничего! Скхроном клянусь! — безудержно повторял мальчишка, а купчиха, вцепившись когтистой лапой ему в плечо, отчаянно верещала:

— Вор! Серьгу украл!

Даже Кроссарт едва доставал горгулье до плеча, а что уж говорить о ребенке?!

— Городская стража! — рявкнул Кроссарт, подбираясь к странной компании.— Что происходит?

Горгулья перевела ошарашенный взгляд на парня и взвыла не хуже какого-нибудь боевого рога:

— Он — вор! Серьгу у меня украл! Только оглянулась, с соседкой разговорилась, гляжу — а серьги-то и нет! А он стоит рядом зубоскалит! Вор!

— Да не брал же я! — со слезами в голосе повторил орчонок. В левом ухе сверкнуло золотое кольцо — не иначе младший в роду.— Стоял просто! Наш табор вчера в город приехал! У любого спросите! Сын Старена Лингура не будет воровать! Скхроном клянусь!

— Спокойно, разберемся,— отрубил Фабиар.— Как выглядела сережка? — пгревел он взгляд на женщину.— Золотое плетение, зеленый камень и россыпь прозрачных по кайме?

— Откуда вы знаете? — ошарашенно уставилась на него купчиха.

Сообщать, что пара утерянной вещицы продолжает висеть у нее в ухе, тренти не стал. Просто вздохнул:

— Она за подол вашей юбки замком зацепилась. Небось расстегнулась да выпала.

Когда зеваки, разочарованные, что не произошло никакого криминала, начали расходиться, юноша придержал мальчишку за плечо:

— Погоди чуть-чуть.— И, уже зайдя за угол, тихо обронил: — Значит, так. Сережка, конечно, просто выпала, но... Вы в городе надолго?

— Отец говорил, на неделю.

— Чудненько. Значит, постарайся эту неделю без взрослых на улице не появляться, а то мало ли что. Все ясно?

Мальчишка закивал столь часто, что стражник даже испугался, как бы у него голова не отвалилась. А потом и вовсе рванулся в сторону и затерялся в городских улочках.

Стражник же понял, что отдохнуть ему сегодня так и не удастся. Вздохнул и решительно направился по следующему адресу.

Фабиар никогда не любил детей. Нельзя сказать, что тренти их терпеть не мог — скорее, он пребывал в столь нежном возрасте, когда к существам, которые младше тебя, относишься с неким предубеждением, поскольку не знаешь, что они могут выкинуть. А потому, когда на пороге особняка нечто маленькое, черноволосое и кучерявое кинулось под ноги стражнику и вцепилось в полу плаща с отчаянным визгом:

— Мое, мое, мое! Я сама поймала! Мое! — Фабиар немного оробел.

— Хэлле! — встревоженно всплеснула руками молодая женщина, стоявшая на нижней ступеньке лестницы.— Как ты себя ведешь? Кто тебя только воспитывал?

— Папа! — радостно сообщила малолетняя хулиганка, вскидывая на Фабиара перепачканное вареньем лицо.

— Я... Я не папа! — поспешно заотказывался стражник, перепуганно оглядываясь по сторонам. Ему как-то совершенно не хотелось неожиданно обнаружить родственников.

— Папа! — возразила девочка, не выпуская из рук полу плаща.

Женщина осторожно оттянула малышку в сторону и смущенно улыбнулась:

— Прошу прощения, обычно она себя так не ведет. «Обычно она ведет себя еще хуже»,— прочел тренти в ее глазах.

Из-за пышной юбки выглянул мальчишка лет четырех, сжимающий в руке миниатюрный арбалет:

— А что Хэлле поймала? А мне дадут поиграть? Женщина страдальчески закатила глаза:

— Рихар! Сколько раз я тебе говорила, чтоб ты не баловался в доме с оружием!

— Я не балуюсь! — серьезно возразил мальчишка.—Я играю.

Тренти покосился на острый наконечник болта, который озорник держал в левой руке, и благоразумно решил дождаться окончания этого странного разговора.

Мать между тем, удерживая дочку за воротник (черноволосое чадо рвалось к замершему на пороге стражнику, отчего у него возникло нездоровое подозрение, что его хотят попробовать на вкус), поинтересовалась:

— Что привело вас в наш дом?

Фабиар вздрогнул, придя в чувство, и осторожно сообщил:

— Я бы хотел поговорить с господином Герадом. Он здесь проживает?

— Да, разумеется,— кивнула женщина и позвала: — Лирас! Проводи гостя к Ирдесу!

Ниточка, ведущая в этот дом, была довольно тонка. В самом деле, мало ли с кем и когда мог общаться господин До-ран? Но раз начальство требует вылизать дело, лучше сейчас обрубить все возможные версии, чем потом оправдываться перед боггартом.