Страница 64 из 73
Распахнулась задняя дверь армейского «уазика», и оттуда с воплем «Се-е-ели!» вывалился «рядовой необученный» — а может, и обученный как раз, явно из резервистов, в мятой форме времен как бы не афганской еще войны, ровесник и «двух капитанов», и мужичонки — но с девственно чистыми погонами. В мгновенной тишине, пока вскинутый воплем армейский капитан нашаривал под локтем «ксюху», мент соображал, что к чему, рядовой набирал воздух для нового вопля, а лемминг просто стоял себе столбиком, из хрипящей армейской рации образца девяносто лохматого года донеслось — «… Анастасии Шибановой… Пьетро Тоцци… совершил посадку… на борт….» Затем, вторя новому воплю рядового, где-то за поворотом взлетела ракета, потом еще одна и еще. С обоих концов забитой машинами трассы неслись гудки. Поток преобразился — унылые рожи за лобовухами будто стерли огромным ластиком. Казалось, даже сквозь тонировку сверкали глаза, металл вибрировал от радостных, во всю глотку, криков, из-за окон с опущенными стеклами уже не хныкали, а радостно верещали детеныши. Какая-то деваха с конкретно пятым размером бюста высунулась из люка мамонтоподобного «крузака», вертя над головой ярко-красной майкой.
Это были уже не беженцы. Не зашуганное стадо. Пусть ненадолго, пусть всего-навсего до столкновения с грубой прозой послевоенной — именно так — жизни. Но сейчас, на эти пять минут, может быть, даже на целый вечер, — это был народ.
И то, что собственной заслуги внезапно преобразившихся из толпы в народ людей в этом превращении почти не наблюдалось — тоже было пока не важно. В конце концов, толпу народом делают отдельные люди. Иногда, когда в дело идет высокий штиль, их называют героями.
Мент сунул оторопевшему леммингу документы и, почти неслышно за шумом, только по губам читать, проорал: «Вали в свой отдел, начальник хренов! Давай, ну!» Пальцы скребли по кобуре — душа требовала салюта. Однако капитан опять сдержался. По широкой отожранной морде катились слезы. А губы уже не орали, а шептали:
— Сели. Сели.
15:55 мск (07:55 EDT)
Лондонтаун, Мэриленд
Берег Чесапикского залива
Рон выключил древний приемник. Телефон, планшет — все было отключено загодя. Все хорошо. Они сели. Как и Майк с Бобом и Мэттом немного раньше. Теперь — его ход. Позавчера он успел посмотреть все доклады и отчеты с анализом операции, присланные его подчиненными. Он и не подозревал, что когда-нибудь сможет затмить кого-нибудь из легендарных злодеев древности вроде Нерона или Осамы бин Ладена. Судя по отчетам, ему это удалось.
Вчера его искали по всему округу Коламбия и прилегающим штатам. Отбросивший внезапно приставку «вице» новый — ненадолго, до выборов — президент организовал ордер на его арест в фантастически короткие сроки. Какого-то бедолагу-судью чуть ли не из постели выдрали. Президенту этот сильный ход, не иначе, порекомендовал президент следующий — Джо Норт. А Джо посоветовал старый дружок Пол. А Полу — неизвестная темная личность в отправленном с левого мэйлбокса письме. И кто бы это мог быть, а? Пол молодец — не стал распускать слюни и правильно понял намек. Будем надеяться, что Джо приспособит приятеля к делу. Надо сказать, скрываться было несложно. Дороги были забиты возвращавшимися из глухоманей перетрусившими было в ожидании русских атомных бомб горожанами.
Сегодня — он сидит на скамейке на берегу залива и смотрит на Аннаполис на той стороне. На яркое утреннее солнце. На чаек. Кто знает — если бы не здоровье, возможно, он и не влип бы в Эту историю, а погиб неделю назад на «Стеннисе». А может, и пронесло бы. Кто знает. Так или иначе, моряк из него не вышел. Зато из него получился отличнейший злодей. Даже внешностью Господь не обидел — ну скажите на милость, кем еще может быть лысый тип с французской фамилией и аристократическими манерами? И кому захочется вынюхивать и расследовать мелкие грешки его подчиненных на фоне столь эпической фигуры? Особенно если большого желания искать эти грешки не будет ни у кого.
И вообще — лучше войти в историю злодеем, чем неудачником.
Сзади на подъездной дороге завыли сирены. Ну да — должны же они были найти машину. Пора. Рон достал из внутреннего кармана старый, еще отцовский, «вальтер». Приложил к виску. Мягко, не торопясь и не пугаясь грядущего, потянул спуск.
Он не ожидал увидеть райских врат — после всего, что сделал.
Он их и не увидел.
16:30 мск
Центральная часть Черного моря
ЭМ ВМС Италии
«Luigi Durand de la Pe
Теплое-теплое Черное море. Соленый, восхитительно вкусный бриз. Серая громада крейсера совсем рядом. Нашего. Поднимают почти черный, покрытый копотью, даже после едкой соленой воды, спускаемый аппарат. Там, в нем, — вырезанный из борта кусок обшивки, убивший Серегу и занявший его место в ложементе. Они привезли его, чтобы такие «неизбежные в Космосе случайности» — уже официальная формулировка Ллойда, именно так, со словом «Космос» с заглавной буквы, — не повторялись. Хотя будут другие. Там слишком сурово. Жизнь там — пока для немногих. Для таких, как она.
А здесь — итальянские моряки стоят по стойке «смирно». Не шевелятся, словно и не южане вовсе. Некоторые из них женщины. И все — перекрашены в условно-блондинистый цвет. А условно — потому что черный, проволочной жесткости, южный волос не спрячешь. Спасибо, девчонки. В самом деле приятно.
Чайка пикирует из-под солнца, прицельное бомбометание — шмяк! На парадных брюках командира эсминца с совершенно не итальянскими — английскими? — усами расцветает бело-зеленая клякса. Он лишь вздрагивает, лишь еще сильнее выпучивает глаза. Положение обязывает.
Она идет, опираясь на плечо русского каплея и итальянского, черт его знает, кто он по званию, моряка. Сзади остались вертолетчики. Стоят в рабочих комбинезонах, оранжевых спасжилетах, облупленных шлемах. Они такие же, каким был когда-то Сергей.
Тяжело. Обязательных перед возвращением на землю тренировок пройти не удалось, не до того было. Но она прошагает эти двадцать метров. По сравнению с тремястами восемьюдесятью четырьмя тысячами километров — ерунда.
Теперь она понимает, почему лениво докручивающий лопастями вертолет доставил их с Пьетро не на «Москву», а на итальянский корабль. Теперь все будет хорошо. Она пройдет мимо строя на почти бессильных ногах, их с Тоцци вместе с нашими врачами осмотрят итальянцы, а уже потом — в Звездный. А «Луиджи-как-его-там-де-ла-Пендель» уйдет из Черного моря обратно. И командир почистит запачканные прямым попаданием брюки.
Как будто единственной целью его самого и его корабля было торжественно встретить их — вернувшихся на Землю, но оставивших на ее пыльном и безжизненном спутнике друга. И часть своей души. Как будто и «Пенья», и маячащие в отдалении американцы не забивали в системы наведения своих ракетных комплексов данные той же «Москвы» — еще каких-то пять суток назад. На взаимной основе.
Как будто не плелся сейчас дымящейся радиоактивной развалиной к месту затопления «Стеннис». Как будто не лежал уже на дне «Кузнецов». Как будто не грузились в Клайпеде обратно на десантные корабли американские морпехи, а в калининградских госпиталях не кричали в забытьи раненые. Жалобно и зло. Как эти заходящие в новую атаку на парадное обмундирование командира эсминца чайки.
Чертовы дипломаты наконец-то включили свои органчики, и теперь они будут болтать, болтать, болтать — чтобы учебники лет через десять превозносили мудрость остановивших войну государственных до мозга костей деятелей. Католики и православные будут до хрипоты спорить — чей, какой все-таки конфессии крест установлен на первой за пределами Земли могиле. Сектанты будут пророчить о конце света, ибо сказано: «Прах к праху», а тело полковника Третьякова не вернется к породившей его земле в течение пары-тройки ближайших миллиардов лет. А вот хрена. Конца света не будет — по крайней мере, сейчас. Она сделала все, что смогла, там, где могла. И солдаты, матросы, летчики сделали все, что могли, там, где стояли, — но точку поставил все-таки Сергей. Одна смерть на фоне тысяч стала шоком. Одна жизнь за сколько там миллионов? Сто? Двести? Миллиард? Хороший размен.