Страница 7 из 10
Охота на медведя
По медведю идут лайки особого типа: чаще всего крупные, злобные, сугубо азартные и «верткие».
Работа лаек по медведю сопряжена с достаточной для них опасностью.
Обязанность лайки — задержать медведя и дать возможность охотнику подойти на выстрел. Лайка «берет» медвежий след и добирается без лая по нему до самого медведя и тут, используя всю свою напористость, «нахальство», злобность и увертливость, начинает его облаивать и «осаживать» хватками. Лучше всего это могут сделать две или несколько собак: пока медведь отмахивается от одной из них, другая в это время старается рвануть его за зад. Медведь, оберегая эту почетную часть тела, начинает «присаживаться», замедляя свой бег, и настигается охотником. Пресловутая «карусель», — когда медведь на одном, месте вертится и безрезультатно старается «сграбастать» лапами назойливых собак, — зрелище необычайно интересное.
При охоте на медведя ошейников на собак надевать нельзя: если медведю удастся хоть раз зацепить за него своими несгибающимися когтями, то собаке смерть.
Медвежат (иногда и мелкого медведя) собаки почти всегда загоняют на дерево.
Это — так называемая охота на медведя «вдогон». Выше сказано, какими должны быть при этом собаки.
Но если необходимо только найти берлогу для последующей охоты на берложного зверя (зимой), то характер работы собаки должен быть иной. Нужно, чтобы собака не имела очень широкого поиска (меньше, шансов пропустить берлогу), и не нужно, чтобы она, найдя берлогу, очень сильно лаяла, так как это может раньше времени спугнуть медведя. Злобную собаку скоро от берлоги не отманишь, особенно если сам охотник отманивает ее вблизи от берлоги. Не годится также, если собака при этом сразу бросается на берлогу. «Напористость» собаки в этом случае не нужна.
Для этой охоты или, вернее, для подготовления «берложной» охоты могут быть использованы и не «зверовые» собаки (первая категория медвежатниц), а именно из числа обыкновенных «промысловок» (идущих по мелкому зверьку, что описано выше). Эти последние в большинстве случаев боятся медведя и, случайно встретив, его не облаивают. Часто при этом они не только не бросаются на медведя, а, наоборот, прибегают к охотнику, садятся около него, навострив уши, или жмутся к самым ногам хозяина, тревожно повизгивая. Объясняется это тем, что большинство охотников-промышленников сами боятся медведя, избегают встречи с ним из-за плохого вооружения (мелкокалиберные одноствольные дробовки) или, если и не боятся, то в добытом медведе не видят выгодной «доходной статьи», так как мяса его в пищу не употребляют, а шкура пушнозаготовительными организациями оценивалась всего лишь в 5–10 руб. Поэтому своих собак на медведя они и не натравливали. Однако некоторые из типичных «промысловок» вследствие своих природных задатков «интересуются» медведем, но, не встречая от своего хозяина поддержки в этом направлении, лают на медведя не интенсивно, а как бы «между прочим». Собаки-«промысловки» являются достаточно удобными для разыскивания медвежьих берлог, но с ними много берлог не найдешь.
В дореволюционное время разыскивание берлог давало некоторым крестьянам-охотникам крупный заработок. Толстые карманы охотников-«господ» беззастенчиво разбрасывали денежки, легко нажитые на шее трудящихся. Титулованные «любители» за ценой не стояли, особенно если берлога находилась не в большой отдаленности от удобных путей сообщения. Медведей истреблялось достаточно, и при охоте на ни употреблялись специальные лайки-медвежатницы, давшие особый тип «зверовых» собак.
В наше время, когда из советского быта давно вытряхнулись обладатели подобных толстых карманов, разыскивание медвежьих берлог для охотника-крестьянина как-будто утратило всякий смысл. Долгие годы со стороны главной массы охотников-крестьян на медведя не обращалось почти никакого внимания. Рассуждали так: «Чем канителиться с медведем, стоящим 10 рублей, шкуру которого никак в карман не положишь, уж лучше за это время 10 белок добыть: легко, удобно и нехлопотно». Почти не беспокоенный годами медведь сильно размножился и полез драть крестьянские стада, нанося огромные убытки. Крестьяне, принужденные принять экстренные меры к его истреблению, только тогда поняли, что напрасно «вывели» как ненужных собак лаек-медвежатниц. Вернее, они сами перевелись вследствие безразличного отношения к ним крестьян-охотников. Требования о помощи и о присылке специальных собак оказались во многих случаях невыполнимыми. Тогда только стали пытаться использовать по медведю обыкновенных собак-«промысловой».
В настоящее время, когда медведь стал представлять собой крупную ценность как мясной объект, когда его мясо принимают многие заготовительные организации, — лайки, работающие по медведю, начинают приобретать все большую и большую ценность. Уже есть десятки конкретных случаев, когда из боявшейся медведя умелый охотник выработал прекрасную медвежатную собаку. Это лишнее доказательство возможности создания «универсальной» лейки.
При охоте на медведя в берлоге опять-таки употребляются собаки только явно «зверового» типа и характера. Их спускают с цепи у самой берлоги, когда охотник (или несколько) вполне приготовился к встрече медведя выстрелом. Если медведь, несмотря на собачий лай, упорно не желает «вставать», что чаще всего бывает с медведицей, имеющей в берлоге медвежат, то один из охотников обычно берет длинную жердь и тычет ею в берлогу, а другой стоит наготове сбоку от чела. Поднятый из берлоги медведь крайне редко набрасывается на охотника, а чаще в клубах взбитого снега стремительно выпрыгивает из берлоги и бросается наутек. Задача собак — его осадить, удержать, если охотник дал промах или только ранил его. В последнем случае медведь может броситься на охотника, который, выпустив единственный заряд из одностволки, еще не успел, ее перезарядить. В таких случаях собаки — крупная помощь. Они, бросаясь иногда явно на смерть, вцепляются в него и отвлекают на себя. Не один охотник был и будет таким образом спасен своими собаками.
Летом медведь вообще осторожен и не меньше зайца боится человеческого присутствия. Только случайно наткнувшаяся на человека медвежья семейка, — как говорят во многих районах — «сама с детьми», — может «без предупрежцения» наброситься. Анекдотические улепетывания от медведя баб с ягодами или старика с лыками, не редко сопутствуемых зараженной паникой хорошей промысловой собакой, — вселяют в последнюю положительный ужас перед всем, что пахнет медведем. Впоследствии, при белковании, это проявляется в нежелании искать, в укорочении поиска и в боязни не только медведя, но и всякого другого крупного зверя — лося, даже рыси.
Бывает еще так: на охоту на медведя «вдогон» берут двух собак, из которых одна молодая, с определенными признаками настоящей злобной зверовой собаки, а другая — старая, хорошая «промысловка», до сего времени не пробованная по медведю. Ее берут на охоту в надежде приучить работать и по этому зверю. Но часто получается, что, столкнувшись тем или иным образом с медведем, молодая собака, видя, что другая, старая собака не ведет активного наступления на медведя, взлает на воздух пару раз и может прекратит работу. При этом восстановить потом «испорченную» психологию молодой собаки бывает не всегда легко. Следовательно, для натравливания молодой собаки необходимо иметь старую, опытную медвежатницу. Приучить молодую собаку «брать» медведя лучше всего на медвежатах в неволе. У некоторых молодых лаек, даже еще щенков из помета кровных зверовых о бывает другая крайность, мало присущая лайке: так называемая «мертвая хватка». Ухватив медвежонка или лончака за что попало, они «не отрываются» и поэтому часто непроизводительно гибнут, будучи потом сразу пущены на крупного медведя. Исправителем такой ошибки может стать лучше всего тот же находящийся в неволе медвежонок. Своевременно полученный от него урок (хоть бы даже и рана) отучит такую собаку от излишней «ухватистости», сделает ее впредь осторожной и еще больше озлобит против медведя.