Спин

— Если этой ночью повторится то же, что и предыдущей, к утру я буду готов. Поэтому надо выговориться сегодня.

— Ты знаешь, по какой причине твое состояние ухудшается ночью?

— Причина простая. Дойдем и до причины. А пока что сделай одолжение… Мой чемодан еще на комоде?

— Да, на комоде.

— Открой. В нем диктофон. Разыщи.

Я почти сразу наткнулся на матовую серебристую коробочку размером с колоду игральных карт, рядом со стопкой конвертов плотной коричневой бумаги, адресованных неизвестным мне людям.

— Это? — спросил я, поднимая коробочку, и тут же спохватился: ведь он не видел, что я ему показал.

— Если на ней написано Sony, это. И под ним упаковка чистых чипов памяти.

— Вижу.

— Итак, поговорим. Дотемна, а то и позже. Включишь рекордер, и поговорим. Если чип заполнится,

сменишь. Или батарейки, если сядут. Сделай это для меня, пожалуйста.

— Если ничего не случится с Дианой. Когда начнем?

Он медленно повернул ко мне голову. Засияли странным светом его усеянные бриллиантами зрачки.

— Лучше всего сейчас.

Ars moriendi[2]

Из сказанного Джейсоном следовало, что марсиане вовсе не столь просты и наивны, как можно было заключить, если невнимательно слушать Вана.

Верно, они не славились излишней воинственностью. Пять Республик давно уладили свои политические разногласия мирным путем. В каком-то смысле их образ жизни можно назвать пасторальным — поскольку большинство их ресурсов посвящалось сельскому хозяйству. Но простотою они никоим образом не отличались. Марсиане достигли выдающихся успехов в синтетической биологии, их цивилизация базировалась на этой отрасли. Мы сделали их планету обитаемой биотехническими средствами, и с самого первого поколения марсиане понимали функции и возможности ДНК.

Техника их и тяжелая индустрия характеризовались некоторой грубоватостью. Космический корабль Вана, к примеру, оказался чуть ли не примитивным, какое-то ньютоновское пушечное ядро, но причины этого кроются в ограниченности природных ресурсов. Марс лишен нефти и угля, крайне ограниченны его запасы воды и азота. Базирующейся на обильных природных ресурсах экономики, подобной земной, на Марсе невозможно себе представить. Усилия жителей планеты Вана направлялись, в первую очередь, на прокормление населения, численность которого строго регулировалась. Биотехнология служила именно этой цели. И обходилась без «кузниц тяжелой индустрии», коптящих небо высоченными дымовыми трубами.

— Это тебе Ван рассказал? — спросил я Джейсо-на под непрекращающийся шум дождя.

— Да, он, хотя практически все это можно вывести из его архивов.

Ржавый вечерний свет отражался в изменившихся слепых глазах Джейсона.

— Но он мог… исказить истину.

— Не припомню, чтобы он когда-нибудь соврал, Тайлер. Другое дело, что он иной раз оказывался скуповат на правду.

Микрорепликаторы, доставленные Ваном на Землю, представляли собой последнее слово марсианской биотехнологии. Способные выполнить все, что обещал Ван, они могли выполнять и еще кое-какие функции, о которых он не упоминал.

Среди этих неупомянутых возможностей оказалась их способность поддерживать связь между собой и точкой происхождения при помощи также неупомянутого Ваном канала связи, не то узконаправленного радио, не то чего-то еще более экзотического. Джей-сон подозревал последнее, требовавшее приемника, на Земле не существовавшего. Впоследствии Ван сообщил, что приемник должен быть биологическим. Приемником могла стать модифицированная человеческая нервная система.

— И ты решился?

— Я бы решился, если бы меня попросили. Но Ван мне доверился лишь потому, что с первого дня пребывания на Земле опасался за свою жизнь. Он не питал иллюзий насчет природы человеческой и видел, какими средствами у нас делается политика. Ему нужно было кому-то доверить фармакопею и информацию на случай, если с ним что-нибудь приключится. Он не предлагал мне превратиться в приемник. Модификация срабатывает лишь на Четвертых. Помнишь, что я тебе говорил? Долголетие — лишь база для модификации в других направлениях. Это — одно из направлений.

— И ты целенаправленно применил эту модификацию к себе?

— Я ввел себе это вещество после смерти Вана. Сильной реакции на инъекцию не последовало, никакого непосредственного действия я не ощутил. Надо иметь в виду, что не существовало способа проникнуть сквозь функционирующую Спин-мембрану. Я привил себе лишь возможность коммуникации.

— В таком случае зачем?

— Потому что не хотел умереть в невежестве. Мы полагали, что, когда «Спин» отступит, мы погибнем в течение нескольких часов или дней. Модификация давала мне возможность в течение этих последних часов или дней жизни, пока я жив, поддерживать контакт с базой данных чуть ли не с галактику величиной. И в результате узнать, кто такие гипотетики, зачем они все затеяли, с какой целью…

Меня подмывало прервать его вопросом: «И ты узнал?» Может быть, и узнал. Может быть, именно это он и хотел сообщить, пока еще в состоянии говорить. Может быть, именно это он и стремился записать на пленку.

— Ван знал о твоем намерении?

— Нет. И вряд ли он бы его одобрил. Хотя сам он выполнял именно такую функцию.

— Неужто? Я не знал.

— Ничего удивительного. Имей в виду, то, что случилось со мной, с моим телом и мозгом, не проявление этой функции. — Он повернул слепые глаза в моем направлении: — Это не функция, а дисфункция. Сбой.

Репликаторы, запущенные с Земли, распространились за пределами Солнечной системы, улетели к другим солнцам. Заметили ли это гипотетики? Поставили ли они в вину землянам это фактически марсианское мероприятие? Соответствовало ли это, как предполагал И-Ди, хитроумному замыслу коварных марсиан? Джейсон этого не касался. Скорее всего, он этого и не знал.

Шло время, репликаторы распространились до ближайших звезд, до следующих звезд, далеко, возможно, очень далеко. Ни в какой телескоп их колоний не разглядишь, по, если составить карту их распространения в пашей галактике, возникла бы внушительная картина, громадное облако ледяной искусственной жизни. Разумной жизни.

Репликаторы не бессмертны. Как индивиды, они живут, размножаются, умирают. Но построенная ими сеть расширяется, растет, как коралловый риф взаимосвязанных узлов, обменивающихся информацией, накапливающих информацию и передающих «домой», в точку происхождения.

— При последнем нашем разговоре ты упомянул проблему, — напомнил я Джейсону. — Ты сказал, что численность репликаторов уменьшается.

— Они встретились с чем-то… незапланированным.

— И что это было, Джейс?

Он несколько мгновений помолчал, как бы собираясь с мыслями:

— Запуская репликаторный проект, мы считали, что вводим во Вселенную нечто совершенно новое, новый вид искусственной жизни. Так вот, мы, человеческие существа, люди как Земли, так и Марса, оказались простачками и наивнячками. Не одни мы в галактике наделены разумом, и не мы первые. Куда там. Напротив, мы — явление заурядное. Практически все, что мы предприняли в своей короткой истории, предпринималось прежде нас другими, в других местах.

— То есть репликаторы напоролись на других репликаторов?

— Наши репликаторы попали в мир репликаторов. Звездный мир, Тайлер, оказался джунглями, а не пустыней, как мы предполагали.

Я пытался представить себе процесс, описываемый Джейсоном.

Далеко от захваченной «Спином» Земли, вдали от Солнечной системы, там, откуда наше Солнце кажется заурядной захолустной звездой, какой-то репликатор, осев на ледяную пылинку, начал процесс репродукции, инициировал стандартные процедуры роста специализированных «кирпичиков» колонии, наблюдения, сбора и передачи информации, уже многократно повторявшийся ранее предками. Может быть, новая колония достигла зрелости, может быть, далее начала передавать данные. Но в этот раз цикл прервали.

2

Ars moriendi (лат.) — искусство умирать.