Спин

— Увидим.

Ничто не пребывает…

Утром я понял, что не готов увидеться с нею. Проснулся в плюшевой летней спальне И-Ди на его даче в Беркшире, под лучами пронизывающего кружевные шторы солнца, и подумал: «Хватит херни». Действительно, я устал от фальши личной жизни последних восьми лет, включая мой пылкий роман с Кэндис Бун, которая, будучи вовсе не дурой набитой, видела, когда и в чем я вру. «Ты на этих Лоутонах достаточно зациклен», — сказала она мне однажды и попросила рассказать обо всей семье, не только о Диане.

Никак не мог я утверждать, что все еще в Диану влюблен. Наши отношения этого аспекта вообще не касались, вились вокруг, как виноградная лоза вьется вокруг опорной рейки. Но в лучшие периоды мы достигали полного эмоционального слияния, почти пугающего по степени серьезности и зрелости. Настолько, что мне хотелось убрать маскировку. Пусть даже испугав Диану.

Я часто вел с ней заочные беседы, обычно поздно ночью, под беззвездным небом. Я был достаточно эгоистичен, чтобы ощущать ее отсутствие, но достаточно здраво мыслил, чтобы понимать, что мы никогда не сможем быть вместе. И был готов напрочь забыть о ней.

Не был я готов лишь увидеться с нею.

Джейсон сидел внизу, в кухне. Я скомпоновал себе завтрак. Дверь Джейсон открыл и подпер, чтобы ее не захлопнул сквозняк. Ветерок продувал дом. Я всерьез подумывал, не швырнуть ли мне сумку на заднее сиденье своего «хюндая» и не дунуть ли прочь.

— Слушай, Джейсон, что это за «Новое царство» такое?

— Ты что, с луны свалился? — удивился он. — Газет не читаешь? Что, медиков в Стоуни-Брук на ночь запирают снаружи?

Разумеется, я кое-что слышал о «Новом царстве», как в новостях, так и — в большей степени — из разговоров. Знал, что это христианское — номинально христианское — движение вызвано Затмением, что его осуждают все традиционные церкви, особенно, разумеется, консервативные. Знал, что вовлекаются туда, главным образом, молодые люди, всякого рода разочарованные, недовольные, бунтари и так далее. Слышал об однокурсниках, бросивших учебу и окунувшихся с головою в «просвещенные истины» этого течения.

— По сути это хилиастическое движение, — сказал Джейс. — Второе Пришествие, Царство Божие на земле и прочий бред в том же роде, ничего нового они не изобрели.

— То есть культ?

— Не сказал бы. Видишь ли, их целый спектр, они довольно разномастные; есть, конечно, и группы культового типа. Единого лидера нет. Писания своего тоже нет, по разного рода мелкопоместные теологи взмыли на волне: Си-Ар Рэйтел, Лора Грингидж и еще в том же роде… — Книги этих гуру я видел на стойках в супермаркетах. Вся «Спин-теология» шла непременно со знаком вопроса: «Узрим ли мы Второе Пришествие?» Или: «Суждено ли нам пережить конец времен?» О каких-то богослужениях в их течении я не слышал, но не мог не знать о массовых мероприятиях, как правило, по выходным. — Толпы к ним стекаются, разумеется, не ради теологии. Видел репортажи о том, что они величают Экстазом?

Видел, разумеется, и, в отличие от Джейсона, ведущего монашеский образ жизни, понимал действенность их «святого призыва». Я просмотрел диск с записью сборища в Каскадах прошлым летом. Выглядело оно чем-то средним между баптистским пикником и концертом «Благодарных мертвецов». Луг с цветочками, церемониальные белые хламиды, парень без грамма лишнего жира дует в иудейский ритуальный рог. Спускаются сумерки, вспыхивает громадный костер, на сцене стараются музыканты. Белые хламиды спадают, начинаются танцы, переходящие в иные процедуры более интимного характера.

Средства массовой информации внушали народу отвращение к этим действам, но мне они казались не столь страхолюдными. Никаких скучных или же зажигательных проповедей, сплошь невинное зубоскальство да «возлюби ближнего своего» при полной взаимности. Сотни дисков расходились по кампусам, в том числе и по студенческим спаленкам Стоуни-Брук. А какая разница, под какой половой акт на каком диске онанировать одинокому медику?

— Как-то не верится, что Диану соблазнило «Новое царство».

— Наоборот. Такие, как она, — их главная опора. Она до смерти перепугана «Спином» и его последствиями. Такие, как она, цепляются за «Новое царство» как утопающий за спасательныи круг. Как же — то, перед чем они дрожали, предстает вдруг предметом поклонения, вратами в Царствие Небесное.

— И давно она с ними?

— Да уж с год. С тех пор, как встретила Саймона Таунсенда.

— Саймон член «Нового царства?»

— Боюсь, что не просто член, а задубелый.

— Ты его видел?

— Она пригласила его раз на Рождество. Фейерверком, должно быть, полюбоваться. И-Ди, разумеется, Саймона не одобрил. И этого отнюдь не скрывал. — Тут Джейсон поежился, вспоминая, как И-Ди может не скрывать неодобрение. — Но эти двое применили свою фирменную штучку: подставили вторую щеку. Они заулыбали старого черта чуть ли не до смерти. Еще улыбочка — и его бы реанимация увезла.

Один — ноль в пользу Саймона, подумал я.

— И как он для нее?

— Он как раз то, чего ей больше всего хочется. И как раз то, что ей меньше всего нужно.

Они прибыли ближе к вечеру. К дому, чихая и кашляя, подкатила объемистая колымага возрастом лет не менее пятнадцати, сжигавшая, пожалуй, еще больше горючего, чем «Джон Дир» Майка-газонщика. За рулем восседала Диана. Она остановила машину и вышла с дальней от нас стороны, заслоненная кучей багажа на крыше. Зато Саймон выступил из противоположной дверцы, в полной красе, сияя широкой улыбкой.

Выглядел он весьма внушительно. Шести футов, а то и чуть выше, худой, но не тощий, с виду не слабак. Физиономия слегка лошадиная, разлохмаченная

шапка золотистых волос. Улыбка обнажала просвет между верхними передними зубами. Одет в джинсы и клетчатую рубаху, левый бицепс обвязан выцветшим сипим платком — как я узнал позже, знак приобщённости к «Новому царству».

Диана обогнула капот и остановилась рядом с ним. Теперь нас с Джексоном облучала уже парная улыбка. На Диане тоже «новоцарский» прикид: васильково-голубая юбка до пят, голубая блузка и потешная широкополая шляпа, вроде тех, которыми прикрывают плеши меннониты-амиши. Одежда ее, однако, вовсе не портала, обрамляла и выставляла напоказ ее здоровую телесность и сеновальную чувственность. Физиономия ее сочностью напоминала несорванную ягоду. Она щурилась на солнце, улыбку свою адресовала непосредственно мне. Бог мой, что за улыбка! Искренняя и одновременно какая-то бесовская.

Я растерялся.

Из кармана Джейсона дал о себе знать мобильник. Он вытащил телефон, глянул на высветившийся на экране номер.

— О, это неотложно, — озабоченно пробормотал он.

— Джейс, не бросай меня, — взмолился я.

— Я на кухню и обратно. Мигом.

Он исчез как раз в момент, когда Саймон бухнул на крыльцо объемистый рюкзак войскового типа и протянул мне лапу:

— А ты, должно быть, Тайлер Дюпре?

Рукопожатие. Рука крепкая. Медовый южный акцент, гласные гладки, как отполированный течением топляк, согласные вежливы, как визитные карточки коммивояжера. Имя мое он произнес с выраженным каджунским луизианским выговором, хотя семья наша никогда южнее Миллинокета не спускалась. Диана принеслась вслед за ним, гравии смачно хрумкал под ее грубыми башмаками.

— Тайлер! — крикнула она мне прямо в ухо, обхватывая обеими руками. Волосы ее закрыли мое лицо, я ощутил ее солнечный, соленый дух.

Не выпуская меня, она тут же отпрянула на расстояние комфортного обзора, жадно озирая меня, продолжала восклицать:

— Тайлер, Тайлер! — Я почувствовал себя каким-то музейным экспонатом в стеклянном саркофаге. — Ты отлично выглядишь, а сколько лет прошло…

— Восемь, — подсказал я. Выглядел я, как мне казалось, полным идиотом. Да и голос звучал соответственно.

— Ух ты, неужели?

Я помог им с багажом, потыкал рукой в разные стороны, объясняя, где что находится, и удрал на кухню, где Джейсон все еще шептался со своим телефоном. Когда я вошел, на меня смотрел его затылок.