Страница 54 из 182
Никто не удивился, когда профессор Спраут начала урок с лекции о важности С.О.В.Ы. Гарри желал, чтобы они прекратили это делать; у него сразу начиналось беспокойное скрученное чувство в его животе, сразу как только вспоминал, сколько домашней работы ему предстоит сделать. Чувство, которое драматически ухудшилось, когда профессор Спраут задала им еще одно сочинение в конце урока. Уставший и сильно пропахший драконьим навозом, профессор Спраут использовала это удобрение, Гриффиндорцы толпой поплелись обратно в замок спустя полтора часа, никто из них слишком много не разговаривал; это был еще один долгий день. Так как Гарри был настолько голоден, и ему предстояло его первое наказание с Umbridge в пять часов, что он пошел прямо на обед, без посещения гриффиндорской башни, чтобы оставить там рюкзак. Так что он мог bolt что-то внизу, прежде чем столкнуться с тем, что она запасла для него. Только он достиг входа в Большой Зал, когда громкий и сердитый голос прокричал:
— Эй, Поттер!
— Что еще? — утомленно пробормотал он, разворачиваясь лицом к лицу с Ангелиной Джонсон, которая выглядела так, словно была в плохом настроении.
— Я щас скажу тебе, что еще, — сказала она, маршируя прямо к нему и тяжело тыкая в грудь Гарри своим пальцем. — Каким образом ты придешь, если у тебя отбывание наказания в пять часов в пятницу?
— Что? — не понял Гарри. — Почему: ах да, тренировка.
— Наконец-то он вспомнил! — огрызнулась Ангелина. — Разве я тебе не говорила, что я хочу тренироваться вместе со всей командой, а не приспосабливаться с каждым в отдельности! Разве я не говорила, что специально зарезервировала Квиддичное поле? а теперь ты решил, что ты туда не пойдешь.
— Я не решил не приходить туда! — воскликнул Гарри, ужаленный несправедливостью этих слов. — Я получил наказание от Umbridge женщины лишь за то, что сказал ей правду о Сама-Знаешь-Ком.
— Ладно, ты можешь просто подойти прямо к ней и попросить ее, чтобы она отпустила тебя в пятницу, — свирепо сказала она, — и мне плевать, как ты будешь это делать. Скажи ей, если захочешь, что Сам-Знаешь-Кто — плод твоего воображения, просто будь уверен в этом.
Она развернулась на каблуках и удалилась.
— Знаете что? — спросил Гарри у Рона и Гермионы, когда они вошли в Большой Зал. — Я думаю, что нам лучше проверить Дружную Лужу (с народного перевода) whether Оливер Вуд убивал нас на протяжении всего сезона, потому что Ангелина похоже уловила источник его воодушевления.
— Как полагаешь, вся чудаковатость Umbridge отпустит тебя в пятницу? скептически спросил Рон, когда они уселись за Гриффиндорским столом.
— Меньше нуля, — мрачно ответил Гарри, кладя отбивную на свою тарелку и начиная есть. — Лучше все-таки, попытаться, не так ли? Я наживу себе еще два взыскания или более того: Я полагаю, — он проглотил полный рот картошки и добавил:
— Я надеюсь, что она не продержит меня долго этим вечером. Ты хоть представляешь, что нам надо еще три сочинения, попрактиковаться в исчезательном заклинании МакГонаголл, поработать над контр-заклинанием Флитвика, закончить зарисовкой Bowtruckle и завести этот дурацкий дневник снов для Трелани.
Рон простонал и по некоторым причинам глянул вверх, на потолок.
— Похоже, что дождь собирается.
— Как это нам поможет с домашним заданием? — спросила Гермиона, ее брови поднялись.
— Никак, — наконец произнес Рон, его уши начали краснеть.
Без пяти пять, Гарри сказал им двоим «Пока» и направился к кабинету Umbridge на третьем этаже. Когда он постучал в дверь, она крикнула «Входите» сладким голосом. Он, оглядываясь, осторожно вошел. Он знал этот кабинет по трем предыдущим обитателям. В дни, когда Гилдерой Локхарт жил здесь, кабинет был обклеен сверкающими портретами себя самого. Когда кабинет занимал Люпин, здесь можно было встретить какое-нибудь фантастическое Темное создание в клетке или в аквариуме, если вы нанесли ему визит. В дни самозванца Хмури, кабинет был напичкан различными инструментами и артефактами для обнаружения проступков и утаивания. Сейчас, однако, он выглядел полностью неузнаваемым. Все поверхности были задрапированы кружевными покрывалами и тканями. Здесь были несколько ваз с сухими цветами, каждая находилась на своей собственной салфетке и на одной из стен, красовалась коллекция декоративных чашек, каждая из которых, была украшена technicolour котенком, носящие разные банты вокруг своей шеи. Они были такие грязные, что Гарри пораженно пялился на них, пока профессор Umbridge снова не заговорила.
— Добрый вечер, Мистер Поттер.
Гарри вздрогнул и оглянулся. Он сначала ее не заметил, потому что на ней было мрачная, покрытая цветами, роба, которая очень хорошо сливалась со скатертью на письменном столе позади нее.
— Добрый вечер, профессор Umbridge, — натянуто произнес Гарри.
— Ну, присаживайся, — сказала она, указывая на задрапированный кружевами, маленький столик, возле которого, она притащила кресло с прямой спинкой. Кусок чистого пергамента лежал на столе, очевидно, дожидаясь Гарри.
— Эээ: произнес Гарри, не двинувшись. — Профессор Umbridge, эээ: прежде, чем мы начнем, я хотел попросить вас: об одолжении.
Ее выпуклые глаза сузились.
— Да?
— Ну, я: Я член Гриффиндорской Команды по Квиддичу. и предполагалось, что я буду тренироваться с новым Вратарем в пять часов в пятницу и я: я надеялся, что смогу избежать наказания этим вечером и выполнить его: выполнить следующим вечером: вместо.
Он знал, еще задолго, до того как закончит свое предложение, что это было бесполезно.
— О нет, — сказала Umbridge, улыбаясь так широко, что казалось, что она проглотила особенно сочную муху. О нет, нет, нет. Это твое наказание за распространение злых, непристойных, ищущих внимания историй, мистер Поттер, и наказания, разумеется, не могут быть согласовываться с просьбой виновного об удобстве. Нет, ты придешь сюда в пять часов завтра, и наследующий день, и в пятницу тоже и ты будешь выполнять свои взыскания, как планировалось. Я думаю, это довольно хорошая вещь для тебя, пропускать то, что тебе действительно надо делать. Это должно усилить урок, который я пытаюсь тебе дать. Гарри чувствовал, как кровь вздымается в его голове, а в ушах слышался ужасный шум. Значит он сказал злую, непристойную, ищущую внимания историю, так получается?
Она наблюдала за ним, слегка наклонив голову, и по-прежнему широко улыбаясь, как будто, она точно знала, о чем он сейчас думает и ждала, чтобы посмотреть, начнет ли снова кричать. С огромным усилием, Гарри отвернулся от нее. Он бросил свой рюкзак рядом с креслом с прямой спинкой и уселся в него.
— Вот, — мило сказала она, — мы уже лучше контролируем наш темперамент, не так ли? Итак, вам предстоит написать несколько строк для меня, мистер Поттер. Нет, не вашим пером, — добавила она, нагнулся, чтобы открыть свою сумку. — Вы будете использовать одно из моих специальных. Вот.
Она протянула ему длинное, тонкое перо, с необычно острым кончиком.
— Я хочу, что бы ты написал: "больше не буду говорить не правду", мягко сказала она ему.
— Сколько раз? — спросил Гарри, с похвальной имитацией вежливости.
— До тех пор, пока написанное не дойдет до конца, — мило произнесла Umbridge. — Можешь начинать.
Она передвинулась к своему столу, села за него и согнулась над кипой пергамента с сочинениями, которые по всей видимости, надо было проверить. Гарри взял острое, черное перо и понял, что он упустил.
— Вы не дали мне чернила, — сказал он.
— О, тебе не понадобятся чернила, — сказала профессор Umbridge, с явным намеком на смехом, в ее голосе.
Гарри опустил кончик пера на бумагу и написал "не буду говорить не правды". У него вырвался крик боли. Слова, которые появились на пергаменте засияли красными чернилами. В это же время, эти слова появились на задней стороне его правой руки, врезаясь в его кожу, словно скальпель — yet even as he stared at the shining cut, кожа снова излечилась, оставляя место, которое было слегка покрасневшим, чем раньше, но успокаивающе гладкой. Гарри оглянулся на Umbridge. Она наблюдала за ним, ее широкий, подобно лягушки, рот, растянулся в улыбке.