Смертельный номер

Гарри даже не сделал попытки скрыть недовольную гримасу.

— Может, перейдешь на контактные линзы или на что-нибудь в этом роде?

— Еще не думал об этом.

— Самое время подумать, — посоветовал Гарри. — У меня есть клиент, у которого стало падать зрение. Катаракта. Решился на имплантацию и стал видеть так отлично, как не видел и в детстве. — Еще одна гримаса недовольства. — И давно это у тебя?

— Не со вчерашнего дня.

Гарри присвистнул.

— Это нехорошо, Макс. У доктора был?

Он прекрасно знал, какой получит ответ. Но, как я понимал, его больше интересовала Максова версия ситуации.

— Зачем? — прозвучал ответ. — Я знаю, каков будет диагноз: «Вы слепнете, мистер Делакорте». Нужно мне это слышать?

— Ты слепнешь, Макс? — Гарри смотрел на него почти с ужасом. Но он не испытывал и половины тех ощущений, которые обуревали меня. — Когда это случилось?

— Ну, не совсем уж слепну, — невозмутимо отвечал мой сын. — Но дело идет к тому.

Гарри шумно сглотнул. Сейчас он смотрел на своего клиента, но не на друга. При таком неожиданном повороте беседы он определенно начал сомневаться в целесообразности своего визита и предстоящего разговора.

Затем он глубоко и с усилием потянул носом. «Что ж, ладно, — подумал Гарри. (Вернее, я подумал, что он так подумал.) — Может, это и к лучшему, что разговор окажется бесполезным. Пусть случается что угодно, когда я буду где-нибудь в другом месте». (Думаю, что я правильно понял его. Плоское, одномерное мышление, укороченная связь с лицевыми мышцами, которые мимикой выдают ход мысли.)

— Ладно, — наконец произнес он. — Давай о деле.

Макс сделал ладонь ковшиком и приложил ее к левому уху.

— А? Извини, не расслышал.

Гарри посмотрел на него с самым страдальческим видом. (Во всяком случае, это выражение очень смахивало на страдание.)

— Со слухом тоже проблемы?

Макс не ответил.

— Ты хоть пытался поправить дело? Есть ведь слуховые аппараты.

Макс покачал головой.

— Но ты намерен этим заняться?

— Я многим намерен заняться. Например, самоубийством, — ответил Макс.

«О нет, сынок, нет!» — мысленно вскричал я. Наверное, я бы разрыдался, если бы мог обрести слезы.

Гарри обмозговывал слова Макса.

— Слушай, Макс, — решительно заявил он. — Я и слышать не хочу, как ты говоришь о таких вещах.

(Он слышать не хочет, видите ли.)

Макс ничего не отвечал, продолжая просматривать контракт.

Гарри отхлебнул колы, шумно глотнул, помолчал, затем продолжал:

— Давай лучше поговорим о выступлении.

Не пренебрегать делом ни при каких обстоятельствах — в этом весь Гарри.

Макс метнул на него предупреждающий взгляд.

— Но, Макс, мы должны это обсудить. Ты играешь в прятки сам с собой, убегая от этого вопроса.

Макс попытался было что-то сказать, но Гарри, чувствуя, что занимает сильную позицию, оборвал его:

— Слушай меня. Ты представляешь великую традицию. — (Что ему известно о великой традиции? Для меня его слова показались ударом грома.) — Ты всегда ее представлял. Никто у тебя этого не отнимет. Ты сделал ремесло иллюзиониста настоящим искусством.

— Это сделал мой отец, — поправил его Макс. — Я всего лишь следовал по его стопам.

«Благослови тебя Господь за твои слова, мой мальчик», — подумал я.

— Пусть так, — безразлично отмахнулся Гарри. — Это не столь существенно. Существенно то, что ты отворачиваешься от жизненных реалий. На дворе не тридцатые годы. Даже не сороковые и не пятидесятые — шестидесятые. То, что было хорошо для твоего отца и для тебя, теперь никого не интересует. Между прочим, его присутствие при нашем разговоре обязательно?

— Да, — твердо сказал Макс. — Это его любимая комната. Тебя беспокоит, что он может слышать наш разговор?

— Что ты имеешь в виду? — требовательно спросил Гарри.

— Ровным счетом ничего, — пожал плечами Макс.

«Кое-что все-таки имеется в виду», — мысленно отметил я.

— Продолжай.

Гарри, обнажив в фальшивой улыбке зубы, продолжил:

— Сейчас тысяча девятьсот восьмидесятый, мой мальчик. Лас-Вегас. Озеро Тахо. Гора Рино. Театры в таких местах, где была настоящая глушь в те времена, когда ты начинал выступать. Телевидение. Кабельное тоже. Оплата за съемку. Видеокассеты.

Посмотри на Хеннинга,[5] Копперфильда.[6] То, что они показывают, — до крайности современно. Это нынешний день! Быстрота! Остроумие! Зрелищность! Настоящее искусство! Не случайно они оказались в верхних строках рейтинга. Дело не в сути и не в мастерстве. Нет! Мастерство у тебя выше. Но то, что ты делаешь на сцене, это вчерашний день. Прошлое. Ты крайне несовременен, неактуален, так сказать. Разве ты сам этого не видишь? Кассандра видит.

Макс окаменел при этих словах, но Гарри, чувствуя силу своих доводов, наседал.

— Она видит, что происходит, Макс, — продолжал он. — Позволь ей помочь тебе.

Он по-прежнему прекрасно владел собой, это было очевидно.

— Это особенно необходимо теперь, когда… ну, когда твое здоровье пошатнулось.

Я был совершенно уверен, что он хотел сказать «когда ты так болен», но ему не хватило смелости.

Но даже при таком варианте на щеках Макса заходили желваки.

— Извини, мне не следовало этого говорить, — пошел на попятную Гарри.

— Но ты сказал.

Лицо Гарри опять ожесточилось.

— Да, сказал. И не отступаю. — Было слышно, как он скрипнул зубами. — Разве это не правда, черт подери?

Макс ничего не ответил. Не мигая смотрел он на своего агента, и Гарри испугался.

— Хорошо, извини меня, пожалуйста. Перейдем к делу?

Он перелистнул первую страницу контракта.

— Считай, что тебе повезло. Поступила заявка из казино. Учитывая обстоятельства… — Тоном он подчеркнул сказанные слова.

— Балтимор? — спросил Макс.

Жестом Гарри словно сказал: «Что же еще?»

«Боже мой, — подумал я, — как же далеко зашло дело?»

— Слухи быстро разлетаются, — кивнул Макс.

— Особенно по телефонным проводам, — подтвердил Гарри и перелистал еще несколько страниц. — Цифры указаны на странице шесть. И, могу добавить, будут еще доллары кроме тех, с которыми они готовы расстаться.

Макс изучающе смотрел на него.

Гарри собирался продолжать, когда вдруг услышал какой-то тихий звук (который услышал и я) и оглянулся.

— Что это? — пробормотал он.

Макс опять приложил ковшик ладони к правому уху:

— Извини, не расслышал?

— Я слы-шу ка-кой-то шум, — почти по слогам произнес Гарри.

Макс неопределенно отмахнулся.

— Я ничего не слыхал.

Если он действительно ничего не слыхал, он определенно глохнет, ибо я слышал этот звук совершенно отчетливо.

Гарри раздраженно кивнул.

— Ладно, не обращай внимания. — И снова перевел взгляд на листы контракта. — Это не так важно. Ты на шестой странице?

— На шестой.

— Видишь условия контракта? — спросил Гарри. — Десять недель, Два выступления за вечер. Семнадцать пятьдесят за каждое. Условия понятны?

Макс продолжал хранить молчание, но я видел, как напрягся Гарри. Макс всегда умел действовать ему на нервы — ледяной взгляд серо-голубых глаз, властные манеры. Каков отец, таков и сын.

— Ты согласен на эти условия? — Гарри произносил слова подчеркнуто резко, сильно артикулируя.

Но так как Макс все еще не отвечал, Гарри стал быстро и отрывисто продолжать:

— На афишах — вместе с Кассандрой. Твое требование насчет того, чтобы на сцене отсутствовала нагота, не пройдет. Я о том, чтоб артистка была обнажена по крайней мере до пояса. Не Кассандра, разумеется. — Он небрежно усмехнулся.

Они, не отрываясь, глядели друг на друга, и я, признаться, как и Гарри, не понимал своего сына. О чем он думает? Его лицо казалось высеченным из гранита, ни одна черточка не дрогнула.

— Ну как? — спросил Гарри.

И будто отвечая на его слова, опять послышался тот же самый звук. Теперь он был гораздо сильнее и отчетливее. Это был смешок. И исходил он из… глобуса.

5

Дуг Хеннинг (1947–2000) родился в Канаде, на Бродвее выступал с 1974 г. Неоднократно награждался престижными премиями; ушел со сцены в середине 80-х, продав часть трюков Д. Копперфильду.

6

Дэвид Копперфильд (род. в 1956 г. в штате Нью-Джерси). Настоящее имя — Дэвид Сет Коткин. Псевдоним выбран в честь героя романа Ч. Диккенса. На сцене с двадцати лет, удостоен престижных наград.