Страница 3 из 4
И отпрыск Афродиты, воробей,
И перепел, и дятел, и бекас,
И вран, глашатай смерти и скорбей,
И вяхирь, больший прочих голубей;
Фазан, жилец поречий и долин,
И пышнохвостый, радужный павлин;
Кукушка, что не вьёт вовеки гнёзд,
И попугай, дитя иных земель;
И дрозд-рябинник; также пёстрый дрозд;
И клёст, кому тольми любезна ель;
Прожорливый баклан, и коростель,
Отшельником живущий; и нырок...
Всех перечесть – не хватит сотни строк.
Одно лишь повторю: в орде крылатой
Всяк обладатель клюва и пера
Явился на поляну, что палатой
Богине служит; и пришла пора –
Зело сия традиция стара,–
Когда и царь пернатый, и пичуга
Должны избрать супругу иль супруга.
Но к делу: у Природы на запястье
Орлица восседала из орлиц,
Что даровать супружеское счастье
Могла бы самому владыке птиц;
Пред нею впору было рухнуть ниц:
Сама Природа, не смутясь нимало,
При всём собраньи в клюв её лобзала.
Природа, коей все земные блага
В распоряженье Богом отданы –
И свет, и жар, и хлад, и сушь, и влага,–
Рекла среди наставшей тишины:
"– Взыскующие мужа иль жены,
Внимайте мне! Я речь содею краткой,
Дабы никто не задремал украдкой.
В урочный день вы снова собрались –
Так было, есть, и будет впредь, вовеки,–
Чтоб, выбрав пару, с ней умчаться в высь;
Свободен выбор ваш, и только некий
Предмет моей особенной опеки,
Прекраснейшую меж пернатых дам,
Лишь лучшему из лучших я отдам.
А ястребиный царственный орёл,
Превосходящий прочих, и весьма –
Орёл, что все достоинства обрёл,
Какие властна дать лишь я сама,
Орёл, чьи крылья не слабей ума,
Орёл, гордится коим птичья рать,
Подругу первым будет выбирать.
А после – остальным придёт черёд
Искать супруг среди своих племён;
Увы, никто не знает наперёд,
Обласкан иль отвергнут будет он;
А кто любовью издавна пленён,
Дай Бог тому взаимность обрести!
И, хоть в особой сей орёл чести,
Но всё же, по давнишнему условью,
Коль претендент объявится иной,
А дама на него низзрит с любовью –
Счастливец назовёт её женой,
Будь он подорлик, иль орёл степной:
Я так постановила в оны годы,
И не могу стеснять ничьей свободы".
И кротко, точно крохотная птаха,
Изрек орёл, склоняючи главу:
"– Царицы ради, а не ради страха,
Рассудком здрав, и мысля наяву,
Сию орлицу милой назову!
Внимать ея веленьям буду впредь;
Готов для ней и жить, и умереть.
Взываю к восхитительной невесте:
О смилуйся, избавь от лютых мук!
А коль откажешь – то убей на месте.
Ужель речей моих никчёмен звук?
Не постигаю, как сердечный стук
Досель не сокрушил моей груди.
О дивная, взываю: пощади!
А если горем по моей вине
Исполнится безгрешный сей сосуд,
Иль новая любовь придёт ко мне,
Молю: свершите надо мною суд –
Пусть голову мне клювами снесут!
Да только не настать такому дню:
Её ль обижу, ей ли изменю?
Как я люблю, едва ли кто любил;
Но не любви прошу, а снисхожденья
У дамы – ибо ей навряд ли мил.
И столь цепей любовных прочны звенья,
Что стану близ любимой словно тень я
Летать, любви служа везде и всюду.
Я всё сказал, и ждать решенья буду".
И, точно роза свежая, когда
Её окатит солнце знойным светом,
Орлица раскраснелась от стыда
При словоизлияньи пылком этом;
Она смущённо мешкала с ответом;
Природа же рекла: "– Не бойся, дочь,
Поскольку я берусь тебе помочь".
Другой орёл, помельче, рек тотчас:
"– Милейший, ты взывал к орлице даром;
Люблю её сильней во много раз –
По крайности, с никак не меньшим жаром,–
И дольше ей служу... О друге старом
Задумайся, орлица: лишь один
И есть на свете верный паладин!
А если на жену примусь роптать,
Иль худшим согрешу пред ней манером –
Да буду вздёрнут, как презренный тать!
И, преданности ежели примером
Не послужу всем прочим кавалерам,
То всё моё добро жене вручу –
Меня же пусть вручают палачу".
Вития третий молвил первым двум:
"– Положимте скорей предел раздору,
Поскольку гневный все подъемлют шум,
И всем потребна пара в эту пору.
Природа внемлет яростному хору,
И просит, чтобы речи мы скончали...
Но коль смолчу – скончаюсь от печали.
Нимало не горжусь я службой давней,
Но дольше всех любовью был томим,
И зрил заслугу вящую всегда в ней.
Всего полгода службы за другим –
А я терзался двадцать долгих зим.
Ужель награды более достоин
Не ветеран любви, а юный воин?
Я не кичусь, я движим не гордыней:
Ведь я доселе был не ко двору;
Но я бы стал опорой и твердыней
Орлице – утверждаю на миру! –
Служа лишь ей, доколе не умру.
Такая жизнь была б наверняка
Орлице и любезна, и легка".
Поверьте, не слыхал я отродясь –
Хотя, возможно, слыхивали предки, –
Чтоб о любви такая речь велась!
А доводы опять звучали с ветки:
Учтивы, искренни, разумны, метки...
С утра начавшись, длилась эта пря
Доколь зажглась на западе заря.
И грозно грянул гневный птичий гомон;
Листва с ветвей посыпалась окрест,
И каждый ствол, казалось, будет сломан.
"– Эй, вы! – орали: – Как не надоест?
Уймитесь же, уважьте наш протест!
Ужель судья промолвит 'нет' иль 'да',
Коль скоро доказательств – ни следа?"
И, наконец, кукушка, гусь и утка
"– Кря-кря! – вскричали: – Га-га-га! Ку-ку!"
Я встрепенулся и подумал: "ну-тка!"
"– Реки!" – сказали птицы гусаку.
"– Ох, и придали веса пустяку,–
Он рек. – Я водоплавных представитель.
Меня судьей назначить не хотите ль?"
Рекла кукушка: "– Погоди-ка, сват!
Тебя – да в судьи? Не бывать сему!
Я – насекомоядных депутат,
И долг судейский на себя возьму.
Я успокою эту кутерьму!"
Но тут голубка молвила: " – Постой!
Я птицей скромной числюсь, и простой,
Ядущей зёрна лишь, да семена;
Бесхитростен мой ум, чиста душа –
И запросто заметить я вольна:
За дело принимайся не спеша,
Когда не смыслишь в деле ни шиша!
Иль нет: не принимайся вообще,
Чтоб не трудиться втуне и вотще.
Природа, внемля перепалке птиц,
Которой забавлялась вся поляна,
Промолвила: "– Угомонитесь! Цыц!
Рядите без обиды и обмана,
От каждого и всяческого клана
Глашатая назначьте – без помех
Избранник ваш изложит мненье всех".
Одобрили предложенный устав.
И хищники пример явили враз:
Сапсана представителем избрав,
Ему рекли подробно свой наказ,
Но волю дали в построеньи фраз;
И он к богине прянул, как стрела,