Испытание зверя

В неузнаваемо переменившейся газете Томоко вела женскую страницу, занималась вещами, совершенно ей неинтересными, и чувствовала, как безвозвратно уходит молодость. Вот она уже сравнялась годами с покойной Мисако, а подходящего спутника жизни что-то пока не было видно.

Многие ухаживали за Томоко, привлеченные ее броской, современной красотой, но ни один мужчина не тронул ее сердца. Она уже начинала думать, что здесь, в Хасиро, избранника она не встретит.

У Томоко было ощущение, что все мужчины сегодняшнего Хасиро — верные подданные империи Ооба. Вчерашние читатели отцовской газеты смиренно склонили головы перед властями.

Надо было бежать из этого города прочь — иначе впустую уйдут лучшие годы. Но мать не хотела покидать родные места, уезжать в неизвестность. Кроме Томоко, у нее никого не осталось на всем белом свете, и она умоляла дочь не менять их жизнь. Разве можно было бросить мать одну? И Томоко махнула на себя рукой — пропадай всё пропадом. Жизнь отца теперь представлялась ей каким-то инфантильным геройствованием. Ведь все так просто — держись с Ооба заодно, и будешь цел и сыт. Конечно, от такой жизни попахивает болотом, зато тишина и покой. Отец же стремился к каким-то там идеалам, вот и не сносил головы.

Если бы даже ему и удалось одолеть всемогущее семейство, неизвестно, чем бы все кончилось. Может, для города настали бы еще худшие дни. Лучше уж пусть будет одна голова, так спокойней для всех. Иссэй Ооба для Хасиро — и царь и бог. Если бы не он, город был бы повержен в хаос. Все чаще в последнее время Томоко повторяла: «Как глупо вел себя отец!» Не стало его, нарушителя спокойствия, и в городе вновь наступили мирные времена. Конечно, под затянувшейся кожицей копится гной, но снаружи по крайней мере все выглядит вполне благополучно.

В последнее время Томоко часто ощущала на себе чей-то взгляд. Кто-то наблюдал за ней, только непонятно, кто и откуда. Очевидно, следили за ней уже давно, просто раньше она не замечала.

Не очень-то приятно чувствовать, что на тебя постоянно смотрят чьи-то глаза, да еще непонятно чьи. Но в этом взгляде не было враждебности, скорее, симпатия — за это Томоко могла бы поручиться.

Однако неизвестность все же тревожила. Не раз Томоко пыталась перехватить устремленный на нее взгляд, но безуспешно.

Она убеждала себя, что ей померещилось, но инстинкт подсказывал — нет, это правда. Тут как раз все и произошло.

В тот день Томоко брала интервью, и домой ей пришлось возвращаться поздно вечером, почти ночью. Жила она в районе новостроек, на юго-западной окраине города. Прежде их дом находился в центре Хасиро, над отцовской типографией, но потом, когда редакция стала расширяться, они переехали сюда.

Теперь старое здание редакции снесли и вместо него выстроили новое, куда роскошнее прежнего. А недавно, когда газету перекупила империя Ооба, его отделали заново.

У редакционной легковушки по дороге спустила шина, а машин в этот поздний час на улице уже не было. Шофер сказал, что провозится долго и лучше ей идти домой пешком. На машине она проезжала это расстояние минут за десять, пешком же путь был неблизкий. Совсем недавно эти места считались пригородными, кое-где еще сохранились поля и рощи.

Почти все окна уже погасли. Днем пейзаж был вполне мирным, ночью же Томоко показалось здесь жутковато. Она слышала, что в этих рощах бродят хулиганы. Вдруг сейчас кто-нибудь затаился в кустах и подстерегает ее? Она уже жалела, что не подождала, пока шофер сменит колесо, но возвращаться было поздно, полдороги позади. Ей показалось, что кто-то крадется следом. Томоко замерла и прислушалась. Тишина. Только где-то вдали воет собака. Томоко стало не по себе. Неужели сзади кто-то есть?

До ближайшего огонька было очень далеко. У девушки не выдержали нервы, и она бросилась бежать — казалось, что на бегу будет не так страшно.

Все ее внимание было сконцентрировано на том, что происходит сзади, опасности спереди Томоко не ждала. Однако впереди вдруг колыхнулась какая-то тень, преградив ей дорогу. Девушка едва успела остановиться, как на нее набросились. Она хотела позвать на помощь, но грубая рука зажала ей рот. Еще несколько рук обхватили ее и потащили с дороги в чащу. Жарким смрадным дыханием обожгло лицо, во мраке горели налитые звериной похотью глаза.

Нападавшие оттащили свою жертву в место, видимо облюбованное заранее, и швырнули девушку на землю. Томоко отбивалась, как могла, но ей было не под силу совладать с мерзавцами — они содрали с нее платье, как кожуру с банана.

Негодяев было трое. Видимо, они проделывали такое не впервые — дело шло споро. Один караулил, другой навалился девушке на ноги, третий срывал с нее одежду. Орудовали молча, быстро, деловито.

Томоко поняла, что пропала. У нападавших даже очередность, похоже, была оговорена заранее. Тот, что раздевал, навалился на нее первым.

Томоко боролась из последних сил. Вдруг ее ослепил сильный удар по лицу. Она поняла, что, если не подчинится, ее могут убить, и ужас сковал движения. «Кончено!» — мелькнуло в голове, Томоко зажмурила глаза. Нет, она не берегла свою невинность как зеницу ока, просто до сих пор ей не встретился человек, которому она могла бы с радостью преподнести этот дар. Дело было не в невинности, душа содрогалась при мысли о том, что первыми ее тело познают эти грязные животные.

Сбитый с толку тем, что отчаянно сопротивлявшаяся жертва вдруг обмякла, насильник на секунду оторопел и даже ругнулся:

— У, зараза!

Впервые Томоко услышала его голос. Второй прикрикнул:

— Ну, давай живее! Тебя люди ждут!

У этого голос был совсем юный.

Насильник обхватил Томоко покрепче, для этого ему пришлось убрать руку, которой он зажимал ей рот. Воспользовавшись этим, она закричала что было сил. И тут произошло чудо.

Вдруг навалившаяся на нее тяжесть исчезла. Потом Томоко услышала в темноте крики и звуки ударов. Драка длилась недолго — кто-то ломился через кусты, кто-то за кем-то гнался.

Опасность, кажется, миновала, но Томоко не могла подняться с земли — пережитое потрясение лишило ее сил, она вся дрожала.

Томоко не понимала, что произошло. Может быть, напавшие на нее подонки не поделили очередность и передрались? Во всяком случае, у нее появился шанс спастись. Надо бежать отсюда, пока они не вернулись. Но в это время из темноты послышались приближающиеся шаги.

Неужели она упустила драгоценное время и самый сильный из мерзавцев вернулся за своей добычей? Ужас снова сдавил сердце Томоко, она не могла произнести ни слова.

Над ней склонилась чья-то тень:

— Все в порядке. Что-что, а бегать они умеют. Вы целы?

Кажется, человек был не из тех. Но Томоко еще не до конца поверила в свое спасение и настороженно всматривалась во тьму.

— Я услышал ваш крик и поспешил на помощь. Скажите мне, вы не пострадали?

Томоко поняла, что он имеет в виду. «Спасена», — подумала она.

— Слава богу, нет, — ответила она, и стыд, смешанный со страхом, заставил ее содрогнуться — хорошо, что здесь так темно и незнакомец не видит ее наготы.

— Какие подонки! Вот ваше платье.

Мужчина зашарил по земле, подбирая разбросанную одежду. Все было изодрано в клочья, но не ходить же голой.

— Отвести вас к врачу? — продолжал тревожиться незнакомец.

— Спасибо, все хорошо. Я совершенно цела.

Но мужчина, кажется, не верил — он знал, что не всякая женщина сознается в таком.

— Знаете, как оно бывает… Лучше бы показаться врачу, а то потом…

Томоко догадалась, что он опасается, не заразили ли ее какой-нибудь дурной болезнью.

— Нет-нет, вы подоспели вовремя. Я просто не знаю, как вас благодарить!

Благодарность была искренней. Перед ней стоял человек сильный — один справился с тремя бандитами. А главное — мужественный.

Она начинала различать во мраке его крепкую фигуру.

— Вы далеко живете? — ласково спросил мужчина.

— В Дзаймоку.