Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 29 из 50

Один человек, присутствовавший при этой битве, рассказал мне, что сражение началось утром, а рафидиты потерпели поражение после полудня. В это время Малик-Xусайн спешился и начал молиться. Затем им принесли пищу. Он и его военачальники ели, пока другие рубили головы пленным. После этой большой победы Малик-Хусайн вернулся в свою столицу. Аллах его руками дал победу сунне и погасил огонь смуты. Эта битва случилась после моего отъезда из Индии в 48 году (1347 г. н. э.).[139] По свидетельству очевидцев, на которых ссылается Хондемир, было потеряно не более семи тысяч человек].

Один из набожных, благородных и достойных мужей, по имени мавлана Низам ад-Дин, провел свою молодость в Герате.[140] Жители этого города его любили и прислушивались к его словам. Он их поучал и увещевал, уговаривая искоренить грехи. Проповедник города[141] Малик-Варна, племянник Малик-Хусайна, женатый на вдове его отца, присоединился к нему. Это один из прекраснейших мужей нравом И видом, и царь опасался его. Мы еще расскажем о нем. Сторонники мавланы Низам ад-Дина карали за грехи, узнав оних, даже если они совершались при дворе Малик-Хусайна.

Рассказ о греховном деянии при царском дворце

Мне рассказали, что однажды они узнали о происходящем во дворце Малик-Хусайна греховном действии и собрались его наказать, Он укрепился против них в своем дворце. Тогда они собрались у ворот дворца, их было шесть тысяч человек. Малик-Хусайн испугался. Он велел явиться факиху и старейшинам города, чтобы они наказали его за то, что он пил вино. В его дворце они определили ему наказание и ушли.

Причина убийства упомянутого факиха Низам ад-Дина

Тюрки, обитатели пустыни по соседству с городом Гератом, были подданными царя Тугай-Тимура, о котором уже было сказано. Этих тюрков было около пятидесяти тысяч человек, и Малик-Хусайн опасался их. Он делал им каждый год подарки и любезно обращался с ними. Это было до его победы над рафидитами. Но после того как он победил рафидитов, он стал обращаться с ними как со своими подданными. Они часто приезжали в Герат и обычно там пили вино, а некоторые напивались. Низам ад-Дин наказывал тех, кого находил в нетрезвом состоянии.

Эти тюрки были люди храбрые и сильные; они непрестанно совершали набеги на города Индии и брали пленников или убивали жителей. Иногда они брали в плен каких-либо мусульман, которые жили в Индии среди неверных. Когда они приводили пленных в Хорасан, Низам ад-Дин их освобождал из рук тюрков. Отличительный знак женщин-мусульманок Индии состоял в том, что они не прокалывали уши, тогда как женщины из неверных — прокалывали. Однажды один из тюркских эмиров, по имени Тимур-алти, взял в плен какую-то женщину и сильно полюбил ее. Она сказала, что она — мусульманка, и факих отнял ее у него. Это привело тюрка в неистовство, и он во главе нескольких тысяч своих воинов угнал коней, пасшихся на пастбищах равнины Бадгис, не оставив жителям Герата ни одного верхового коня, ни дойной коровы. Тюрки увели коней в горы, где их нельзя было взять силой. Султан и его воины не нашли следов коней, чтобы их догнать. Тогда Хусайн послал к ним своего человека, чтобы попросить тех вернуть скот и коней, которых они угнали, и напомнить им о договоре, существовавшем между ними. Они ответили, что не вернут коней, пока им не выдадут факиха Низам ад-Дина. Султан ответил: «На это нельзя согласиться». Шейх Абу Ахмад ал-Джисти, внук шейха Маулуда ал-Джисти, пользовался в Хорасане великим уважением, и к его речам все прислушивались. Он приехал верхом на коне в сопровождении своих людей и рабов[142] и сказал: «Я увезу факиха Низам ад-Дина к тюркам, чтобы они были успокоены этим, а потом я его снова привезу». Люди были склонны последовать его совету. И факих Низам ад-Дин видел, что они согласны на это. Он отправился верхом с шейхом Абу Ахмадом и приехал к тюркам. Тимур-алти подошел к нему и сказал: «Ты взял у меня женщину». Потом он ударил его дубиной и раскроил ему череп, и факих упал мертвым. Шейх Абу Ахмад был совершенно ошеломлен и возвратился в свой город. Тюрки вернули скот и коней, которых они захватили.

Через некоторое время тот тюрк, который убил факиха, приехал в Герат. Группа друзей факиха его встретила; они приблизились к нему, как будто желая его приветствовать, но сами держали под одеждой мечи, которыми они его и убили; его товарищи обратились в бегство. После этого Малик-Хусайн отправил послом к царю Сиджистана своего двоюродного брата Малик-Варна, который был другом факиха Низам ад-Дина в исправлении греховных действий. Когда Малик-Варна прибыл туда, Хусайн приказал ему остаться там и не возвращаться к нему. Тогда Малик-Варна направился в Индию, и я его встретил, когда выехал из этой страны в город Суйстан[143] в Синде. Он был из достойных людей. По своей природе он любил первенствовать, увлекался охотой, окружал себя друзьями и невольниками и одевался в дорогие царские одежды. Но человек подобного рода в Индии не добьется успеха. Что касается его, то царь Индии назначил его наместником одного маленького города. Один из жителей Герата, обосновавшийся в Индии, убил его в этом городе из-за девушки.[144] Говорят, он был убит по тайному приказу царя Индии в угоду Малик-Хусайну. Поэтому после смерти вышеупомянутого Малик-Варны между султаном Хусайном и царем Индии установились дружеские отношения. Царь Индии отправлял султану Хусайну подарки и уступил ему город Бакар в Синде, доход с которого достигал каждый год пятидесяти тысяч динаров золотом.

Вернемся к тому, о чем шла речь, и продолжим. Мы отправились из Герата в Джам. Этот город небольшой, но красивый, имеющий сады, деревья, многочисленные родники и каналы. Большая часть деревьев — шелковица, там много шелка. Из этого рода святой, поклоняющийся Аллаху, отшельник Шихаб ад-Дин Ахмад ал-Джами, о котором мы еще расскажем. Его внук шейх Ахмад, известный под именем Зада, был убит царем Индии. В настоящее время Джам принадлежит его детям. Этот город независим от власти султана, и жители его живут в богатстве и благоденствии. Один человек, которому я доверяю, мне рассказал, что султан Абу Саид, царь Ирака, когда был в Хорасане, расположился в этом городе, где находилась завии шейха. Этот шейх ему устроил великолепный пир и пожаловал на каждую палатку его лагеря по барану. Он дал одного барана на четверых человек и корм для всех верховых и вьючных животных, которые были в лагере, — лошадей, мулов и ослов — на одну ночь, так что даже животные получили свою долю от сто гостеприимства.

Шейх Шихаб ад-Дин и город Джам, который связывают с его именем[145]

Рассказывают, что этот человек любил удовольствия и очень много пил. У него было около шестидесяти собутыльников, которые имели обыкновение собираться каждый день в доме одного из них. Очередь каждого из них наступала по истечении двух месяцев. Они провели некоторое время таким образом. Наконец, однажды наступила очередь шейха Шихаб ад-Дика. Но в ночь перед пирушкой в его доме он раскаялся и решил уладить дела со своим господом.[146] Он сказал себе: «Если я скажу своим друзьям до того, как они у меня соберутся, что я дал обет больше не пить, они подумают, что у меня нет средств их принять». Он приготовил блюда и напитки так, как приготовляли его друзья до этого, и принес вино в бурдюках. Его товарищи пришли и, когда захотели пить, открыли бурдюки. Один из них попробовал и нашел вино сладким. Затем открыли второй бурдюк и увидели, что его содержимое такое же, а затем открыли третий и его тоже нашли таким же. Они спросили шейха, что это значит. Он им признался в истине, откровенно поведал свои тайные мысли. Поведал им о своем раскаянии и сказал: «Клянусь Аллахом, это то же самое вино, которое вы пили раньше». Тогда они все раскаялись, обратились к Аллаху Всевышнему, построили эту завию и посвятили себя служению Аллаху Всевышнему. Известно множество чудес и откровений этого шейха.

139

Мараши пишет, что битва произошла 13 сафара 743 года (18 июля 1342 г.) в двух фарсахах от Завэ и длилась три дня и три ночи

140



Далее идет рассказ о Низам ад-Дине, гератском праведнике, никак, казалось бы, не связанный с основной тканью повествования, Однако для Ибн Баттуты наиболее важны именно такие рассказы, составляющие для него «событийную» часть его «Путешествия». в которых значительное место занимают «праведники», «святые», рассказы о чудесах, совершенных ими.

141

Хатиб ал-Мадина — главный проповедник, читающий хутбу в соборной мечети. См. также примеч. 107.

142

«В сопровождении… рабов», т. е. (мамлюков). Возможно, термин мамлюк. восходит к кораническому употреблению слова (XVI, 75): «То, чем владеют ваши десницы». Отсюда мамлюк — раб (собственность господина, т. е. общее определение раба без более подробных указаний, напр., абд — чернокожий раб, хадим — домашний слуга, гулам — белый раб, купленный специально для несения военной службы). Слово мамлюк никогда не употреблялись в религиозном значении, как употреблялось слово абд.

143

Суйстан — город на притоке р. Инд, современный Суй (Сой).

144

Джарийа — «девушка» и «молодая невольница». Поскольку в данном контексте трудно отдать предпочтение какому-либо из этих значений, оба они возможны. Мы переводим более общим значением «девушка».

145

Этот рассказ представляет собой типичный образец «житийного» жанра. Сюжет рассказа характерен не только для «житий» (сийар) мусульманских святых и праведников — он типичен и для христианской агиографической литературы, а также восточного и европейского фольклора (сюжет «раскаявшегося грешника»). Этот сюжет восходит ко времени новых христиан, распространен в византийской литературе и в легендах и преданиях разных народов (в русском фольклоре и русской литературе разработан в острой форме: см. (89а, 215. гл. VI, «Спор о великом грешнике», где указаны варианты легенды о грешниках в фольклоре народов Восточной и Западной Европы). Правда, у Ибн Баттуты этот сюжет потерял характер сказочности, легендарности и приобрел весьма «реальный» и прозаический вид, которым отличается вообще все повествование Ибн Баттуты (поэтому странно, что его все еще иногда называют «фантазером»). Ибн Баттута вовсе не хочет рассказать сказку, он повествуег о подробностях биографии «святого» как о вполне реальной.

146

Ислах халbхи маа раббихи — букв. «уладить дела (помириться) со своим господом». Мы оставляем такой перевод ввиду его наивного «делового» оттенка, который характерен для Ибн Баттуты, рассматривающего «примирение с господом» как своего рода торговую сделку.