Страница 22 из 24
Макферрин затащил Арчера в прилегающую к кабинету ванную комнату и придвинул его к стене.
Затем прямо в костюме встал под душ и на полную мощь открыл холодную воду. Одежда его промокла еще раньше, поэтому кожей он сразу ощутил свежую струю. Теперь в борьбу с обволакивающим тело дурманом, поднявшимся уже к самой голове, вступила обжигающе холодная, буквально ледяная вода.
Макферрин вместе с тем чувствовал, как набухает лицо, деревенеют губы и медленно-медленно закрываются веки. Но одновременно с этим он ощущал, как ледяная вода стекает по спине и как напоминают о себе нервные окончания позвоночника.
Значит, оставалась и надежда, что холод сможет подавить внезапно охвативший его приступ апатии и дурмана.
Но ноги вдруг подкосились, голова упала на грудь, он медленно осел и потерял сознание. Ударившись лбом об облицовочную плитку, Колин очнулся и потихоньку начал приходить в себя. И тогда неимоверным усилием воли и благодаря огромному напряжению всех мышц, Макферрин смог подняться.
Он мысленно заставил себя без остановки повторять: «Держаться на ногах! Надо держаться на ногах!»
Колин выключил воду и вышел из-под душа. Вода ручьями стекала с него на пол. Переступив через Арчера, Макферрин направился к выходу. Прикосновение мокрой ледяной одежды к телу обжигало и в то же время взбадривало.
Какое бы там зелье ни подмешал ему в виски тот подонок, действие препарата на организм постепенно ослабевало. Наверно, оно было рассчитано на то, чтобы свалить его ненадолго, а не на то, чтобы навсегда вывести из игры. Действительно, журналисту вряд ли доверят убийство.
Двигаться! Только двигаться и двигаться вперед!
Макферрин действительно заставил себя усилием воли двигаться. Он вышел из ванной, захлопнул за собой дверь и по ковру пересек кабинет. Вода ручьями стекала с него, оставляя на ковре, там, где он проходил, мокрый шлейф.
Колин повернул дверную ручку и сразу попал в толпу газетчиков, собравшихся в приемной.
По толпе пробежал шумок, и какая-то женщина завопила:
– Что тут происходит? А с господином Арчером все в порядке?
Вслед за этим кто-то еще, видимо посыльный, совсем детским голосом прокричал:
– Послушайте, да ведь он насквозь промок! Вы только посмотрите на него!
И снова истошным голосом воскликнула та же женщина:
– Позвольте, что тут происходит?!
Макферрин с трудом различал лица обступивших его людей, но чувствовал, что они все теснее окружают его. Колин тоже не стоял на месте, а что было сил проталкивался через толпу.
«Только вперед! Только вперед!»
С этой мыслью Макферрин стремительно бросился из приемной.
«Дальше, еще дальше!»
Он не имел ни малейшего представления, где находится, но все же был уверен, что если не остановится и будет двигаться вперед, то рано, или поздно выберется отсюда.
Так и произошло. Распахнув какую-то тяжелую, обитую жестью дверь, Макферрин наконец очутился на улице.
22
Дождь прекратился.
Макферрин пробежал квартала четыре или пять, сколько точно – он не помнил, когда дождь неожиданно перестал. Было такое впечатление, будто кто-то сразу перекрыл все краны, из которых струилась вода.
На небе неожиданно появилось послеобеденное солнце. И тогда под его лучами все засверкало яркими красками.
Но солнечный свет обезоружил Макферрина. Он стал беззащитен, поскольку под лучами солнца он лишился дождевой завесы, благодаря которой еще минуту назад был неузнаваем.
Колин ощутил себя единственным игроком на огромном футбольном поле. Причем ему казалось, что трибуны до отказа забиты болельщиками и все с интересом наблюдают за тем, удастся ли ему перебежать из одного конца поля в другой. Яркий свет, озарявший все вокруг, лишал его возможности отпрянуть куда-то в сторону или спрятаться под навес.
И тут Макферрин заметил, что улицы стали заполняться прохожими. Причем они явно не принадлежали к числу людей, спешащих с работы домой либо на работу в вечернюю смену. Эти люди походили скорее на зрителей, собравшихся здесь в ожидании какого-то события.
Какого такого события?
Шум на улице стал постепенно нарастать, все вокруг сразу пришло в движение в преддверии чего-то, что должно было произойти.
Что все это значило?
Колина охватило странное чувство, ему казалось, он очутился в самой гуще толпы, готовившейся к какому-то событию. К чему-то торжественному, волновавшему всех сгрудившихся здесь прохожих, все подходивших и подходивших сюда, на тротуар, и на саму проезжую часть улицы. Голоса людей звучали как-то празднично, все предвещало что-то важное, что вот-вот должно было случиться. Но что?
– Что здесь происходит? – Макферрин схватил за рукав стоявшего рядом парня, который дожидался зеленого света светофора, чтобы перейти улицу.
Парень повернулся, оценивающе посмотрел на промокшую, неуклюже свисавшую с Макферрина одежду, на перекошенное лицо.
– Ну-ка, только без рук! – огрызнулся парень, сбросив руку Макферрина. – Вы что, папаша, никогда раньше похорон не видели?
– Каких похорон? Кого хоронят?
– Да загнулся какой-то там вояка. Откуда мне знать? В общем, похороны. Ну, знаете, когда хоронят какую-нибудь шишку… Одним словом, отвяжитесь, понятно?
Парень быстро смешался с толпой, переходившей улицу. Отойдя на достаточное расстояние, он повернулся в сторону Макферрина и пальцем покрутил у виска, показывая, что у того не все дома.
Ну что же. Значит до «Шератон-парка», принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, будет добраться еще труднее. О том, чтобы вернуться к машине, и речи нет. Да в такой сутолоке от машины вообще толку мало, и возвращаться обратно было бы просто безумием. Сейчас он хотел видеть лишь Валери.
Да, кольцо вокруг смыкается, но вот вопрос: как близко они уже от него? Видят ли его в тот самый момент, когда он медленно поворачивается и смотрит по сторонам, определяя, нет ли слежки?
Конечно, ответа на этот вопрос Макферрин дать не мог.
Ведь вокруг него была уйма людей. Кто мог в такой сутолоке что-то с уверенностью определить? Да и вообще мыслимо ли заметить что-нибудь необычное в толпе, собравшейся на улицах Вашингтона, чтобы стать очевидцами какого-то события?
Полная пожилая женщина в светло-коричневых туфлях, стоявшая шагах в десяти от Макферрина, поэтому и показалась ему самой заурядной, склонной к полноте «старушкой», ничем не выделяющейся из толпы.
Чтобы воспринять эту женщину не как обыкновенную прохожую, остановившуюся посмотреть на похоронную процессию, надо было знать ее раньше, знать в лицо и вдобавок знать выражение удовольствия у нее на лице, появлявшееся всегда в тот момент, когда она выполняла свою необычную работу. И даже несмотря на то, что Колин сегодня уже видел пожилую «бабульку» в баре отеля, где она, уютно устроившись, потягивала коньяк по соседству от него, сейчас выделить в толпе эту ничем не примечательную женщину было просто невозможно.
Колин дошел до середины квартала, но тут толпа зрителей так уплотнилась, что продвигаться дальше не было никаких сил и возможности.
Вновь ощущение какой-то надвигающейся опасности неожиданно охватило Колина. Он чувствовал, должно произойти нечто такое, что было заранее, как по нотам, кем-то расписано.
До Макферрина долетели звуки похоронного марша и барабанная дробь. Музыка заиграла громче, процессия, видимо, шла по соседнему кварталу.
И тут Макферрин вспомнил! Он вспомнил, как президент отдал Куиллеру распоряжение – выяснить детали похорон Ундервуда! Вот, оказывается, в чем дело!
Хоронят генерала Артура Ундервуда! Это идет похоронная процессия!
Макферрин наконец понял всю анекдотичность ситуации и чуть было не рассмеялся. Зрители, заполнившие тротуары, стояли теперь плотной стеной в восемь, а то и десять рядов, поэтому Колин поднялся на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, что происходило там, впереди.
Две пары лошадей везли артиллерийский лафет, на котором был установлен гроб, накрытый уже промокшим государственным флагом США. Почетный караул чеканил шаг. И вдруг совершенно неожидано новая волна любопытства прокатилась по толпе. Собравшиеся из уст в уста что-то передавали друг другу.