Страница 3 из 18
Импозантный мужчина с ястребиным носом и пышной бородой, в белизне которой выделялись лишь две каштановые струйки, начинавшиеся от углов его рта, подошел к мастеру Шомусу, сидевшему в холле.
— Мастер Шомус, я Гвилиам Хаузер. Мы тут решили немного поиграть и подумали, может, вы к нам присоединитесь? Партия в саба.
— Спасибо за предложение, добрый человек Гвилиам, — ответил на приглашение волшебник, — но боюсь, я не азартный человек.
— Это не обязательно, сэр. Двенадцать очков вперед. Просто дружеская партия, чтобы скоротать время.
— Нет, даже дружескую партию. Но еще раз спасибо.
Хаузер сузил глаза:
— Могу я спросить, почему?
— Можете, сэр. И я отвечу вам. Если волшебник начинает играть с тем, у кого нет Таланта, он может только проиграть.
— Почему это?
— Потому что, если он выиграет, то наверняка найдется тот, кто обвинит его том, что тот использует свой Талант для мошенничества. Вам надо посмотреть, как играют между собой волшебники. Это стоящее зрелище, хотя большую часть происходящего вы не увидите.
Во взгляде Хаузера вспыхнуло понимание, из-под густой бороды донесся смешок:
— Понятно. Об этом я не подумал. Бутройд сказал, что вы, может, захотите сыграть, поэтому я и спросил. Передам ему ваши соображения.
В действительности, волшебника никогда не обвиняют в мошенничестве, тем более в картах. Но сильно проигравшиеся, особенно выпившие, часто совершают поступки, о которых потом жалеют. Волшебники очень редко играют в азартные игры с бесталанными людьми, даже если это их близкие друзья.
В конце концов, Хаузер, Бутройд, почти опоздавший пухлый Джейсон Квинт, и один из тех фатов — высокий с топорщащимися усами, который, казалось, слился воедино со своим костюмом, — составили партию, сели за стол, распечатали колоду и заказали выпивку. Игра началась.
Волшебник понаблюдал за игрой некоторое время, затем открыл номер журнала Королевского Тауматургического Общества и углубился в чтение. В восемь пятнадцать ирландец дочитал статью «Субъективная алгебра кинетических процессов» и отложил журнал. Он устал, но спать еще не хотелось. Качание вагона мешало сконцентрировать взгляд на строчке. Мастер Шомус закрыл глаза и помассировал переносицу.
— Простите, мастер Шомус. Не возражаете, если я присоединюсь?
Волшебник открыл глаза и взглянул наверх.
— Вовсе нет. Прошу, присаживайтесь.
Это был рыжеволосый человек, с носом картошкой, с обвисшей, морщинистой кожей на лице. Его улыбка была приятной, а глаза смотрели сонно.
— Зайслер мое имя, мастер Шомус. Морис Зайслер, — он протянул правую руку; в левой он держал объемистый стакан виски с содовой, причем виски явно преобладал.
Они пожали друг другу руки, и Зайслер устроился в кресле по левую руку от мастера Шомуса.
— Ужасно глупая игра. Надо запомнить все эти карты. Одну пропустишь — проиграл, тут же потеряешь в лучшем случае один соверен. Запомни все карты, чуть-чуть удачи, переблефуй всех остальных — ты выиграл, и у тебя уже на четыре соверена больше. Мне никогда не везет, и я не могу запомнить карты. Вандепол может. У него всегда получается. Поэтому я ставлю им выпивку и не вмешиваюсь в игру. Так меньше теряешь.
— Очень мудро, — пробормотал волшебник.
— Заказать вам выпить?
— Нет, благодарю вас, сэр. Рановато для меня. Позже, возможно.
— Конечно. Как хотите. — Он сделал изрядный глоток из стакана, а затем конфиденциально наклонился к волшебнику. — Что я действительно хотел бы знать, так это — мошенничает ли Вандепол? Вандепол — это тот фат с топорщащимися усами. Он как-то использует свой Талант, чтобы карты выпадали в определенном порядке?
Волшебник даже не взглянул на играющих.
— Вы просите профессионального совета, сэр? — спросил он приторным голосом. Зайслер моргнул:
— Ну, в общем, я...
— Потому что, если это так, — продолжил мастер Шомус уже более жестко, — я должен предупредить вас, что плата за такого рода услуги мастера моего ранга очень высока, так что советую вам обратиться к волшебникам, которые специализируются в этой сфере. Их гонорар будет гораздо скромнее, а информацию они дадут такую же.
— А! Хорошо. Спасибо. Приму к сведению. Спасибо. — Он сделал еще один глоток. — Хм, кстати, вы случайно не знакомы с волшебником по имени мастер Шон О Лохлейн?
Ирландец еле заметно кивнул:
— Мы встречались.
— Повезло. Я вот никогда его не видел, но много слышал о нем. Судебный волшебник, вы знаете. Интересная работа. Хотелось бы мне с ним когда-нибудь встретиться, — пока он говорил, глаза смотрели куда-то мимо волшебника, казалось, он пытается рассмотреть мелькавшие за окном французские пейзажи.
— Значит, вы интересуетесь магией? — спросил маленький ирландец.
Глаза Зайслера опять смотрели на соседа:
— Магией? О, нет. У меня нет Таланта. Нет, я интересуюсь работой следователя. Криминальные расследования. — Он моргнул и нахмурился, как будто пытался что-то вспомнить. Вдруг его глаза прояснились, и он сказал: — Я вспомнил мастера Шона, потому что встречал человека, с которым он работает. Лорд Дарси — главный следователь Его Высочества герцога Нормандского.
Зайслер снова наклонился и зашептал. От него сильно пахло виски:
— Вы были на конвенции целителей и магов в Лондоне в прошлом году, когда убили волшебника по имени Цвинге в гостинице Королевского управления?
— Я был там, — ответил волшебник. — И очень хорошо помню.
— Ха, я думаю. Я тогда служил в Адмиралтействе. Там Дарси и встретил. — Он подмигнул глазом. — Помог ему раскрыть то дело, но больше я вам ничего сказать не могу. — Его взгляд снова переместился на пейзажи в окне. — Великий сыщик. Гений в своем деле. Никто, кроме него, не смог бы раскрыть это дело, а он тут же все понял. Гений. Хотел бы я иметь такие мозги, как у него, — он допил виски. — Да, сэр, хотел бы я иметь его мозги.
«Помощник сыщика» посмотрел на дно пустого стакана и встал:
— Пора подзаправиться. Хотите?
— Еще нет. Позже, может быть.
— Сейчас вернусь.
Зайслер направился в бар. Но не вернулся, как обещал — разговорился с Фредом, который прислуживал за стойкой, и забыл о существовании мастера Шомуса, за что тот был ему глубоко признателен.
Волшебник отыскал взглядом Джона Пибоди. Обладатель густой бороды одиноко сидел в дальнем конце холла, все также читая газету. Он так глубоко погрузился в чтение, что потревожить его, казалось, по меньшей мере, бестактно. Но мастер Шомус знал, что внимание этого человека в немалой степени обращено на коридор, который вел к купе.
Маг посмотрел на играющих. Фат с топорщащимися усами сгребал солидный выигрыш.
Если Вандепол и жульничал, то Талант при этом не использовал ни скрыто, ни неосознанно. Возможно, конечно, что он обладал прекогнитивным Талантом, но это явление в тауматургической науке до сих пор оставалось только теорией. Кто-нибудь когда-нибудь решит проблемы асимметрии времени, но до сих пор этого никому не удавалось. Даже относительно новые исследования в субъективной алгебре не предлагали никакого решения. Мастер-тауматург пожал плечами и снова принялся за журнал, но ничего интересного для себя на этот раз там не нашел.
5
— Лион, джентльмены! — разнесся по холлу голос доброго человека Фреда, перекрывая стук колес. — Через пятнадцать минут остановка в Лионе! Бар закроется через пять минут! Ланч будет накрыт в ресторане на станции! В Лионе пробудем до часа пятнадцати! Сейчас полдень!
Наконец Фред привлек внимание присутствующих и еще раз повторил сообщение. Но в холле были не все пассажиры. Поэтому, закрыв бар — Зайслеру за эти пять минут удалось заказать еще пару стаканов, — Фред прошел по всем купе, стуча в двери и повторяя:
— Через десять минут прибываем в Лион! Ланч будет накрыт в ресторане на станции. В Марсель мы отправимся в 1:15.
Толстенький ирландский волшебник повернулся к окну, чтобы посмотреть на предместья Лиона. Как он и ожидал, пейзаж радовал глаз. Долины Роны известны своими виноградниками, но теперь виноградные лозы уступали место коттеджам, все ближе и ближе подбиравшимся друг к другу, — и вот, наконец, поезд въехал в город. Дома здесь в большинстве своем были старые, но опрятные и ухоженные. Официально графство Лионское было частью герцогства Бургундского, но население никогда не считало себя бургундцами. Граф Лионский пользовался куда большим уважением и расположением, чем герцог Бургундский. Его сиятельство уважал эти чувства и предоставил милорду графу столько свободы, сколько позволяли законы Его Величества. Внешний вид вверенных графу территорий говорил о том, что он хорошо справлялся со своими обязанностями.