Страница 74 из 86
Тот «Золотой петушок» — и не тот. Как играет Ойстрах, какая волшебная сила в этих руках!
Да, значит, нет для настоящих артистов лёгкого и трудного — есть музыка.
Прокофьев — Фихтенгольц, «Фея зимы».
И вот где-то далеко-далеко пошёл снег. Мягкий, белый… Чуть слышно падают снежинки, их шорох похож на музыку. Скрипнули полозья саней, снегирь проскакал по пушистой ветке, столкнул снежинку.
И сразу снег пошёл гуще и санки уехали — где-то далеко-далеко пропели, удаляясь, полозья. Слышите, как хорошо зимой? Слышите?
Зал слушает. И верит всему: и снегу, и зиме, и детской сказке. И всё это делает смычок в руке музыканта.
Болгария. Народные танцы и песни. Танец «Хоро».
Закружилась плотная весёлая мелодия, запела скрипка в руках бродячего музыканта.
Ой, пляши, народ, веселись от всей души! Чёрные дни миновали, солнце сияет над нашей свободной страной.
Спляшем Хоро! Спляшем Хоро! Громче, музыкант, веселей!
Если бы ей, Марине, сыграть такой танец…
Хорошо, наверно, идти по зелёной дороге, со скрипкой в мешке, переброшенном через плечо, — мимо виноградников, мимо полей…
Вот и деревня близко, и навстречу музыканту бегут ребятишки.
Эй, живей, музыкант, веселье уже началось! Уже пенится в кружках молодое вино. Уже поют старики застольную песню.
И музыкант идёт быстрее — он знает, какой большой сегодня праздник в этой деревне. Недаром старый партизан Мирчо Стоянов сидит во главе стола, недаром его верные товарищи — по бокам.
И все они улыбаются, увидев музыканта. Суровые их лица светлеют. Почёт и уважение гостю! Что за праздник без музыки? Что за веселье без скрипки? Сыграй нам, скрипач, песню о свободном народе, сыграй нам песню о его великом славянском друге.
Вот она какая, народная песня! В бой против чужеземных захватчиков шли с этой песней партизаны, и поёт её скрипка в зале огромного краснозвёздного города, в руках советского скрипача…
— Бис! — кричат школьники, и студенты, и взрослые люди. — Бис! Бис!
И Ойстрах снова выходит и снова и снова играет. Он щедр, этот большой артист, который так крепко держит в своих руках самый большой консерваторский зал и самую коротенькую ноту. И он играет снова и снова, от всей души делясь своим большим искусством.
Но вот уже погасили на эстраде свет. Нехотя уходит молодёжь, и Елена Ивановна уводит девочек.
— Ох, мама, какой у меня сегодня день рождения! — говорит Марина.
Домой возвращаются поздно.
— Я ни капельки не хочу спать! — возбуждённо говорит Марина. — Всю ночь бы слушала!
— И я тоже, — говорит Галя.
Дома сегодня вечерних разговоров нет — слишком поздно. Но Марина не может уснуть, она подзывает мать.
— Мама, — шепчет она, — как хорошо, что у нас есть такие большие артисты! Правда хорошо?
— Правда, Мариша, — отвечает мать.
Марина задумывается, положив щёку на мамину ладонь. И вдруг тихонько смеётся и говорит:
— А мизинец на смычке Ойстрах держит неправильно. Совсем как я.
66. ИЗ ДНЕВНИКА МАРИНЫ
Я всё не могу забыть о концерте Ойстраха. Я рассказывала всем нашим ребятам и Оксане, а она сказала: «Хорошо бы вам записывать впечатления о концертах, спектаклях и о прочитанных книгах». И просила сказать ей, что бы мы хотели посмотреть в театре и какие книги наши самые любимые. Она говорит, что скоро выйдет новая замечательная книга — повесть о Зое и Шуре Космодемьянских. Обязательно прочту.
Надо узнать у Оксаны, какие книги она любила больше всего, когда была такая, как я. И у Коли — что он теперь читает. Только одну свою занимательную химию или ещё что-нибудь?
Но он почему-то не приходит. И я боюсь, не натворил ли чего-нибудь плохого тот, чужой. Надо Коле послать открытку — пусть придёт к нам. И мама про него спрашивала.
Сегодня я спросила маму о том, о чём уже очень давно хотела спросить: почему она вместо музыки выбрала свою фабрику.
Мама задумалась о чём-то, обняла меня и стала рассказывать, как тяжело и бедно жил и работал дедушка и как ей захотелось работать по его специальности, но совсем по-другому — широко, интересно, для всех!
— Ты понимаешь меня? — спросила она.
Конечно, я поняла всё. А всё-таки моя мама не только замечательный мастер-новатор, а ещё и музыкантша. Она вчера так хорошо играла у соседей!
А скоро мы купим на мамину премию пианино, и она будет играть каждый вечер — она обещала.
Мама получила премию, и мы купили пианино! Его уже привезли, и наш школьный настройщик его настроил.
Мы поставили его на давно приготовленное место — у окна, а рядом поставили мой пюпитр и нотный столик. Это теперь самое хорошее место в наших комнатах. Приходил Женя и принёс мне несколько маленьких портретов композиторов. Я поставила на пианино три: Глинку, Чайковского и Моцарта.
И вчера вечером мама долго играла — и всё мои любимые вещи: «Лунную сонату» Бетховена и «Времена года» Чайковского.
Мама говорит, что она не так их исполнила, как нужно, потому что в последнее время ей не часто приходилось играть. А по-моему, она играет очень хорошо. А теперь будет играть ещё лучше. Мама училась в нашей школе, у самой Елены Фёдоровны. Елена Фёдоровна её помнит, хотя это было очень давно, и спрашивала как-то меня о маме.
А как я люблю «Октябрь» — осеннюю песню Чайковского! И «Март» — песню жаворонка. И «Апрель» — подснежник. Сама не знаю, какой месяц лучше.
67. ПО ЗНАКОМЫМ УЛИЦАМ
— Маришка, у тебя гости? — спрашивает Женя, заглядывая в дверь Марининой комнаты.
— Это Коля, — говорит Марина.
Она очень рада Жене — он давно у них не был!
— Новый товарищ? — спрашивает Женя. — Вот это хорошо! А то я уж хотел спросить у тебя, почему ты только с одними девочками дружишь.
Женя улыбается Марине, жмёт Коле руку и садится рядом с ним на диван.
— Вместе с Мариной учишься? — спрашивает он дружелюбно. — Музыкант?
Марина так неудержимо рассмеялась, что и Женя и Коля невольно засмеялись вместе с ней.
— Ну какой я музыкант! — сказал Коля смеясь.
— Школьник?
— Школьник. В седьмом.
— А дальше что?
Коля не удивлён тем, что незнакомый человек (он знает Женю по рассказам Марины) так настойчиво расспрашивает его.
— Дальше ещё не знаю, — говорит он. — Думаю, в техникум.
— Угу-м, — соглашается Женя, — это тоже дело. Вот что, дорогие друзья мои, я сегодня свободен — не пойти ли нам куда-нибудь втроём, пока мамы нет дома?
Марина сразу загорается:
— В кино?
— Нет, — говорит Женя, — ты, я думаю, и так много сидишь в помещении. А пойдём мы просто походим по Москве.
— Просто? — спрашивает Марина, заглядывая в смеющиеся Женины глаза. — А рассказывать про интересное в Москве будешь?
— Если захотите — обязательно!
— Ну тогда подожди! — весело говорит Марина и бежит к телефону. Она звонит Мае: — Мая, слушай, можно сейчас устроить цепочку? Собрать всё наше звено?
— Для чего?
— Просто погулять по Москве, но вместе с Женей.
Подумав минутку, Мая соглашается. У Гали тоже есть телефон, а Галя живёт близко от Люси — она за ней зайдёт…
— Словом, всех, кого можно! — говорит Марина. — Ждём!
Хорошо идти по московским улицам зимой в ранние сумерки. Фонари ещё не зажжены. Мягкий серо-белый свет окутывает город.
— Хорошо? — спрашивает Женя, вдыхая морозный воздух.
— Хорошо! — отвечает Марина. — Знаешь, Женя, когда нас привезли из Борового, я так обрадовалась Москве, троллейбусам, домам! И дождик шёл.
Женя засмеялся:
— Я знаю, ты дождик любишь.
— Да нет, не только дождик.
И Женя, и Марина, и Коля, и Мая — все они очень любят московскую зиму, но все они постеснялись бы выразить это вслух.
Они идут по широкой Садовой улице: Женя — окружённый весёлыми, разрумянившимися девочками, и немного в стороне от них — Коля. Но и он скоро присоединяется ко всей группе.