Страница 10 из 25
— Да так, не сложное затирание памяти, — ответила Энн, ничуть не обидевшись.
— Не дошло. Поясни. Я знаю таких штук восемь, и без всяких там искр и запахов.
— Это гномье заклинание. Когда его творит человек, посторонний эффект такой.
— И чем оно лучше обычных?
— Заклинание?
— Ну да.
— Ничем не лучше. Как гномье заклинание может быть лучше? Оно даже просто хорошим редко бывает.
— А вот чего не знаешь, не говори.
— Ну… Я же из опыта… Извини, Эльф. На самом деле плохое заклинание. Даже не изъятие памяти, а затирка. Да еще с посторонним эффектом в виде искры. Ничего больше не знаю про него.
— А откуда же простой графский колдун узнал гномье заклинание?
— Да мало ли.
— Не верю я в эту историю. Думается, было наоборот. Королевский колдун что-то затер у герцогского, а с помощью своего дружка свалил на графского. А гномье заклинание хорошо именно тем, что силовые линии не тревожит.
— Ну сколько раз говорить: не силовые линии, а линии силы. Неужто трудно запомнить? Между прочим, как говорили древние катиняне: «Gde lezhat moi den'gi?». То есть кому выгодно?
— Энн, а ты случайно не знаешь, что случилось с герцогством? Вроде, как я понял, его кто-то потом прибрал к рукам.
— Да это было двести лет назад! Я в это время давным-давно в Книге сидела.
Но, если ты думаешь, что Кортринрок мог что-то организовать против герцогского колдуна, так ты ошибаешься. Его магической защиты вполне хватит для отражения любого заклятия. И твоего гномьего в том числе.
— Энн, если я умею пользоваться чужими заклятиями, это еще не значит, что они мои. Согласна? А что, графские колдуны были слабее в защите? Нет ведь, или будешь спорить? Не будешь. Эх, меня бы туда! Расследование проводить.
— Эльф! Ты думаешь, сумел бы раскрыть преступление?
— А чего его раскрывать? Все и так ясно. Даже не зная ответа на, согласись, бессмысленный вопрос: «Gde lezhat moi den'gi?». Но насколько интереснее была бы казнь!
— Ты думаешь… Понятно кто, как и что. А доказательства?
— Чисто как пример. Ни один человек никогда не слышит своего голоса.
— Как и запаха.
— Нет. Я над этим размышлял. Мне думается, что запах — это маленькие частички, которые отрываются, например, от супа, летают в воздухе. А звук — это шум. И шум изо рта человека проходит через щеки, прежде чем попасть в уши говорящего. Вот в чем дело. А щеки, могут искривлять звуки. Мне так думается. Да я уверен просто! Поэтому. Поскольку гномье заклинание твориться пальцами, надо было спрашивать, какова искра на ощупь! Вот тогда бы истинный преступник себя и выдал. И был справедливо казнен!
— Казнен? За что?! Я участвовала в составлении Уложения о наказаниях, и говорю тебе точно: за шутку казнить нельзя! А это бы оказалось именно шуткой. Кстати, я совершенно случайно знаю… Тот, у кого затирают память гномьим заклинанием, звука от искры не слышит.
— Ну, это ничего не меняет. Совсем ничего.
Когда Норик проснулся утром, он уже все помнил. Что за столом все колдуны вели себя спокойно именно потому, что знали, что изъятие памяти сделали у кого-то другого. Что Кортринрок «подсказал» сёру Момурнэ чем интересоваться при допросе свидетелей. Что затерли кусок памяти Доброму Хрипуну, тогда ученику. И затер — его учитель, что бы казнить (по неизвестной теперь причине) колдуна графа Паликорнского, которому что-то подложили в пищу для изменения восприятия запаха.
Но Норик не забыл и урок: «Любое заклинание должно быть хорошо подготовлено!»
От замены преступника на жертву — истина не меняется.
Глава 6. ЧИСТАЯ ЯРОСТЬ
Ветер неистовствовал в небе над замком уже несколько дней. А может, не ветер, а ветра? Потому что флюгер над главной башне показывал на север, а облака с сумасшедшей скоростью мчались на юг.
В этих местах ветра — редки. Зимы — теплые, а вот летом зной — страшный. Потому ни к чему утеплять каменную твердыню. Замок служит для защиты от врага, а не от ветра. И гуляют сейчас сквозняки по залам и коридорам где хотят, выстуживая старый красноватый камень. А жители замка кутаются в волчьи и медвежьи шкуры, стараясь сохранить тепло тела. Да почаще заглядывают на кухню, где никогда не гас огонь в жаровне.
Ничего доброго такой ветер не сулил. И хоть он не нес с собой ни дождя, ни снега, ни песчаных залпов, но примета все одно — не добрая. И она сбылась. Гонец, прискакавший к графу на взмыленной пегой кобыле с северной заставы, передал, что к замку направляется посольство от Яна Гороподобного.
Граф, уже не молодой мужчина лет сорока, получив весть, нахмурился. Ждал, ждал он этого посольства. Еще с весны. Но надеялся: «А вдруг?». Вдруг случится чудо, и силы светлых богов не допустят, что бы посланцы ярла, давно известного и по ту и по эту сторону гор под кличкой Грязный, прибыли под стены родовой твердыне в качестве кредиторов.
Откинув тяжелый двойной плед хозяин замка поднялся из глубокого кресла и окинул взглядом стеллажи с книгами и свитками, содержащими знания о волшебных превращениях и колдовских премудростях. Коротка жизнь человеческая, не изучить все за время, отпущенное богами простому человеку. А уж достичь высшего мастерства лишь за счет упорства и усидчивости, да начав изучение в тридцатилетнем возрасте — вообще не возможно. Граф прикрыл глаза рукой и мысленно позвал Учителя.
Через минуту в дверь раздался приглушенный стук, и сразу же, не дожидаясь ответа, в кабинет графа вошел седобородый гном, одетый в фиолетовую рясу с отброшенным капюшоном, подпоясанную простой пеньковой веревкой. Тихо ступая большими ногами обутыми в толстые войлочные туфли гном подошел прямо к графу и кротко поклонился.
— Я, как обычно позвал тебя давно, а последний зов был только приглашением войти? — С горечью спросил высокородный ученик.
— Нет, мой благодетель. Я видел, как торопился гонец, и понял, что понадоблюсь тебе.
— Они таки едут.
— Не вини себя. Будем надеяться, что добыча волку окажется не по зубам и в прок не пойдет.
— Спасибо, Учитель. И прости. — Граф глубоко вздохнул. — Какая тебе нужна помощь?
— Мы с Нориком справимся вдвоем. Ушли всех из замка.
— Я — останусь. И — да помогут нам светлые боги.
Покинув кабинет графа гном, которого все в замке звали не иначе как Учитель, хотя учил он волшебству только самого графа и способного парнишку Норика, отправился в свою келью.
Гном прожил тут уже достаточно долго, и жилье несло на себе отпечаток личности хозяина. Больше всего комната напоминала пещеру. Свет проникал через высокое узкое окно. Тщательно перегороженное большущей полосой тонкой слюды. Топчан в углы с ворохом шкур, широкий бронзовый лист на стене и деревянный треножник. Больше ничего. С топчана при появлении Учителя вскочил худенький темноволосый паренек лет тринадцати и вопросительно уставился в лицо гнома живыми карими глазами.
— Что случилось?
— Случилось? Три года назад, на Большом Совете наш граф заявил королю, что может, если понадобиться, предоставить колбу чистой ярости в его распоряжение.
Норик считал себя уже достаточно продвинувшимся по дороге магических знаний, но представить, о чем идет речь, не смог. Не знал, что такое «чистая ярость».
Но для правильных выводов этого и не нужно:
— Получается, колбу придется наполнять нам? Неприятность…
— Это мягко сказано! Это katastrofa!!! — Гном часто пользовался словами древних катинян, когда сердился. Раньше от этого порой случались неприятности в виде самозагорания или самонамокания предметов, поэтому-то в келье и было пустовато.
— Королю она не понадобилась, но ярл Ян Грязный был на этом совете. По всему королевству он стал выкупать долговые расписки графов Красного Замка. Даже те, которые хранились только как семейные реликвии, поскольку им лет двести. Весной нам прислали грамоту, в которой предлагалось или оплатить долги, или обменять расписки на колбу чистой ярости.