Страница 3 из 6
Если перейти к деталям, то Виндхэм сделал все, что обычно делают люди, обнаружив, что любимый ими человек скоропостижно и загадочно скончался. Прежде всего он поднял телефонную трубку и набрал 9-1-1. Однако с линией, похоже, что-то было не так, поскольку на другом ее конце никто не снял трубку даже после дюжины его терпеливых попыток. Виндхэм глубоко вдохнул, шумно выдохнул, пошел на кухню и попробовал дозвониться с другого аппарата, но с тем же успехом. То есть совсем без него.
Причина этого, разумеется, состояла в том, что все операторы, которым по долгу службы полагалось принимать вызовы, поступившие на многоканальный коммутатор 9-1-1, были уже мертвы. Словно бы их всех вмиг смыла в море колоссальная приливная волна, как случилось с тремя тысячами пакистанцев во время кошмарного шторма 1960 года. (Конечно, на самом деле с людьми, которые не смогли откликнуться на звонки Виндхэма, ничего подобного не произошло, просто в один момент они были еще живые, а в другой уже мертвые. Точно так же умерла и его жена.)
Виндхэм наконец сдался, бросил телефонную трубку и помчался назад в спальню, где предпринял героическую, но весьма неуклюжую попытку оживить жену посредством техники дыхания «рот в рот». Примерно через пятнадцать минут он окончательно обессилел и вынужден был признать свое поражение.
Тогда он поспешил в комнату дочери (ее звали Эллен, ей было двенадцать), которая, как обычно, спала на спине с чуть-чуть приоткрытым ртом. Виндхэм затормошил ее, чтобы разбудить, рассказать, что произошло нечто ужасное, но… Нечто ужасное случилось и с его дочерью. То же самое, та же кошмарная вещь.
Тогда Виндхэм впал в панику и выбежал из дома.
Первый красноватый намек на утренний свет уже начал проступать над горизонтом. На просторной лужайке перед домом соседей бесшумно работала автоматическая система полива, и когда Виндхэм совершил по этой ухоженной лужайке свой спринтерский рывок, пучки водяных брызг торопливо прошлись по его лицу, словно холодные мокрые ладони. Затем, весь дрожа от озноба, он обнаружил себя на соседском крыльце перед дверью и отчаянно замолотил в эту дверь обоими кулаками.
Он стучал и кричал. Стучал и кричал.
Хриплые, нечленораздельные вопли.
Через какое-то время, продолжительность которого ускользнула от сознания Виндхэма, на него вдруг снизошло ледяное, ужасающее спокойствие. Ни единого звука, ни в соседних домах, ни на улице. Только слабый шелест ирригационных форсунок, которые продолжали исправно выбрасывать арками водяную пыль, мерцающую в свете уличного фонаря.
И тут Виндхэма посетило видение.
Никогда еще в жизни он не был так близок к тому, что обычно, за неимением научного термина, называют ясновидением. Он увидел, сам не понимая как, сразу весь пригород со всеми его улицами, разбегающимися в разные стороны от географической точки, где пребывает лично он, Виндхэм. И сразу все дома на тех улицах, стоящие в глубоком молчании, и все спальни в тех домах с молчаливым легионом спящих, уютно устроившихся среди своих простыней и подушек, и он услышал, что в этих спальнях царит мертвая тишина.
Потому что никто из спящих никогда уже не проснется.
Виндхэм сглотнул застрявший в горле комок.
А потом сделал то, о чем еще двадцать минут назад не мог и помыслить. Выудил запасной ключ из укромного тайничка между нижними кирпичами и сам себя пригласил в чужой дом.
Лишь только дверь приотворилась, мимо него с капризным мявом проскользнула соседская кошка. Виндхэм автоматически наклонился, протягивая руки, чтобы сграбастать животное и вернуть домой, и вдруг опять ощутил тот загадочный запах. Слабая, но очень неприятная органическая вонь. Нет, это не испорченное молоко. И не застарелый запах пота. Кое-что похуже: измаранные пеленки или засорившийся унитаз.
Виндхэм забыл про кошку и резко выпрямился.
— Герми?.. — громко позвал он. — Робин?..
Никакого ответа.
В холле на тумбочке обнаружился мобильник, и Виндхэм сразу набрал 9-1-1. Долго слушал длинные гудки, а потом безразлично уронил телефон на пол, не озаботившись выключить. Затем он начал методичный обход дома, включая в каждой комнате свет. У двери в спальню хозяев Виндхэм заколебался. Этот запах… Здесь он был гораздо сильнее, и ошибиться уже было нельзя. Смешанное зловоние мочи и фекалий — так бывает всегда, если все мышцы тела внезапно резко расслабляются. Когда Виндхэм снова позвал, то есть почти прошептал: «Герми? Робин?» — то уже не ожидал ответа.
Потом он отворил дверь и включил свет. Робин и Герми были неподвижными формами под одеялом. Подойдя поближе, Виндхэм молча уставился на них, и в мозгу его лихорадочно замелькал пестрый калейдоскоп картинок. Робин и Герми на общественной вечеринке жарят мясо на гриле, Робин и Герми танцуют, Робин и Герми обихаживают свой огород. Они были настоящие волшебники по части помидоров, эти Герми и Робин. Энн просто обожала их крепенькие помидорчики…
Должно быть, тут его мозги, не выдержав перегрузки, на время отключились, поскольку уже через секунду, как Виндхэму показалось, он стоял в гостиной перед шикарным широкоэкранным телевизором. Он включил его и прошелся пультом по всем программам, но не нашел ничего. Абсолютно ничего. Только семьдесят пять каналов чистейшего электронного снега.
Сколько Виндхэм помнил себя, любой потенциальный конец света всегда назойливо показывали по телевизору. Тот факт, что ни одна из крупных или мелких телекомпаний не вещает ни на каком из этих семидесяти пяти каналов, выглядел весомым аргументом в пользу окончательного светопреставления.
Считается, что только благодаря телевизионщикам мы ныне имеем возможность без всяких хлопот сопереживать уникальному человеческому опыту. Мы могли бы много интересного узнать о столь же уникальном опыте от жителей Помпей, если бы те всем скопом не погибли в 79 году до нашей эры, когда до изобретения бытового телевизора оставалось еще без малого две тысячи лет.
В тот день, когда Везувий прорвало и пылающие языки лавы ринулись по склону, обращенному к древнеримским Помпеям, со скоростью около четырех миль в минуту, все шестнадцать тысяч горожан в итоге попросту испарились. И все-таки благодаря странной геологической причуде некоторым из них удалось уцелеть в виде полых раковин в окаменевшем слое вулканического пепла. Руки этих людей простерты в тщетной мольбе к богам о милосердии, лица искажены предсмертным ужасом.
Сегодня мы можем навестить их за умеренную плату.
Вот один из моих самых любимых сценариев конца света. Плотоядные самоходные растения.
Виндхэм сел в свой автомобиль и поехал в город. В надежде найти что-нибудь утешительное. Что-то вроде функционирующего телефона, или функционирующего телевизора, или даже обычного прохожего, готового помочь. Вместо этого он нашел много других нефункционирующих телефонов и телевизоров. И, конечно, очень много нефункционирующих людей, просто целую кучу, хотя найти их оказалось не так уж легко, как можно было предположить. Люди вовсе не валялись на улицах и не сидели в разбитых вследствие массовых ДТП автомобилях, а вот в Европе наверняка так оно и есть, подумалось Виндхэму. На европейцев глобальная катастрофа (что бы ее ни вызвало) должна была свалиться приблизительно в самый разгар утренних часов пик.
В американском полушарии, где в тот роковой момент почти все население пребывало дома в постели, возникли, напротив, крайне благоприятные условия для дорожного движения в виде почти абсолютно пустых дорог и шоссе.
Так что Виндхэм быстро доехал до своей работы. Чисто автоматически. К тому времени он, должно быть, пребывал в глубоком шоке и успел притерпеться к вездесущему запаху, поэтому трупы ночной смены не произвели на Виндхэма какого-то особого впечатления (там были и мужчины, и женщины, многих он знал уже шестнадцать лет). Новое потрясение он испытал лишь при виде сортировочной площадки, заваленной всякими коробками и пакетами, внезапно осознав, что эту груду посылок уже никто никому никогда не доставит. Эта мысль шарахнула его, как обухом по голове.