Замок крови

— Сперва найдите его, — умоляюще молвил граф, и они разошлись по всей башне.

Обнаружил его Конан. Ведомый своим варварским чутьем, он почти сразу отправился в спальню, которая вчера вызвала у него такое отвращение. Там, как ему показалось поначалу, ничего не изменилось: все те же рваные гобелены, та же опрокинутая и разбитая лампа, та же гнилая вонючая постель… Но откуда на полу странные красноватые следы? Конан наклонился пониже. Это были следы босой женской ноги. Еле различимые, но все же… Какая-то женщина где-то в неизвестном месте наступила в лужу крови, а потом, не оставив нигде ни пятнышка, прыгнула прямо сюда — и вот, пожалуйста, отпечаток.

Это было так непонятно, что Конан заскрежетал зубами. Он ненавидел грязные загадки такого рода. Теперь развеялись последние сомнения касательно происходящего в замке. Верить здесь нельзя никому. Любой может оказаться колдуном, оборотнем, вампиром или того хуже — демоном из другого мира. Как там вчера рассказывал граф? Лемурийские чудовища? Только их не хватало!

В постели лежал Элваэл. Прямо в черной жиже. Он был мертв и уже начал разлагаться, хотя запаха не было. Преодолевая отвращение, Конан внимательно его осмотрел. Его удивила поза мертвеца и выражение его неподвижного лица. Элваэл улыбался блаженно и глупо. Никаких ран на его теле не обнаружилось. Он лежал так, как будто обнимал кого-то невидимого.

В какое-то мгновение Конану показалось, что рядом с трупом что-то есть. Прозрачное, практически невидимое, оно копошилось под его руками и еле слышно смеялось.

Волосы на загривке варвара зашевелились, как у дикого зверя при виде опасности, которую он ощущал всей кровью.

— Кром! — заорал Конан и потряс в воздухе кулаками. Видение исчезло, и смешок прекратился. Варвар опрометью бросился бежать ил комнаты.

Когда он спустился вниз, то выяснилось, что пропал не только охранник Элваэл. Исчезло одно из крестьянских семейств, муж и жена. Но эти, по крайней мере, не погибли таинственно и страшно — они попросту сбежали, оставив графа и его спутников.

— Может быть, они поступили правильно, — негромко сказал Ловес своим товарищам. — Они не воины и не обязаны подвергаться здесь всем этим опасностям.

— Граф обещал им помощь, — напомнил Аллек. — Они пошли за Леофриком потому, что надеялись на лучшую жизнь.

— Хороша «лучшая жизнь»! — фыркнул Конан. — Сидеть и ждать, кого заест вампир — или кто там засел в верхних комнатах!

— В любом случае, они сделали выбор. Будут нищенствовать, но, во всяком случае, не погибнут, — вздохнул Аллек. — Меня мало волнует участь подобных людей, так что оставим разговор на эту тему.

— Почему их судьба тебя не волнует? — тихо спросил Ловес. — Прости, что задерживаю тебя на вопросе, который тебя раздражает. Просто ответь мне, и я больше не буду к этому возвращаться.

— Он может дать тебе по башке — и тогда ты точно уж к этому не вернешься, — напомнил Конан.

Аллек криво пожал плечами.

— Я родился в подобной семье. Мои родители были злобными и тупыми, они вечно ковырялись в земле, как старик в своих гнилых зубах, пытаясь выдавить из нее побольше моркови и гороха. Все это было невкусным и быстро портилось; земля была истощена, родственники нам не помогали, потому что были такими же тупыми, скупыми и злобными, как мои родители. Я не видел смысла жить. Зачем рождаться на свет, если все, что ты увидишь под солнцем, — это клочок неплодородной почвы, уродливые лица и отвратительная похлебка, изо дня в день одна и та же? Но однажды настал день, когда я увидел воина.

Он был совсем другим. Поначалу я подумал, что это не человек, а какое-то животное. Разве у людей бывает такая прямая спина, такие пронзительные глаза, такой громкий голос? Я был глуп! Я подбежал к нему, бросился ему в ноги, я умолял его забрать меня с собой — в берлогу или в гнездо на скале, не знаю уж, где он устроил свое логово.

Судьба улыбнулась мне. Воин не отшвырнул меня ударом ноги, не прогнал. Он посадил меня на коня перед собой и увез, а слезливые крики моих родителей заглохли позади нас.

Мой воин не был богат. Он не был удачлив. Когда мне было пятнадцать лет, его убили. Все это время я прислуживал ему, как раб, и учился его ремеслу исподволь. Иногда он со смехом подзывал меня и показывал, как владеть мечом, но меч был слишком тяжел для меня — я ронял клинок и не раз случалось так, что я вот-вот мог отрубить себе ногу.

Я не люблю крестьян, потому что знаю их лучше, чем кто-либо другой. Я ненавижу жизнь, на которую они себя обрекают. Я не стану убивать их, но никогда по доброй воле не захочу иметь с ними дела. Граф Леофрик хочет забрать мальчика Дакко себе и воспитать его в замке. Думаю, это правильно.

— Особенно если учесть, как господин граф воспитал своего предыдущего приемыша, — пробормотал Конан.

— Какого приемыша? — насторожился Ловес.

— А, так вы же ничего не знаете!

И Конан пересказал своим товарищам историю о безумной красавице и ее горбатом сыне, который погиб в замке и которого они так и не нашли. На середине рассказа его посетила догадка, но ее он решил оставить напоследок.

— Сдается мне, Элваэл повстречался нынче ночью с призраком этой дамы, — сказал Аллек.

Конан посмотрел на него сердито. Конечно, теперь им легко делать выводы!

— Да, очень похоже на то, — признал Конан. — А та девчонка, Петрейда, — ее до сих пор нет.

— И не будет, — сказал Ловес. — Я уверен, что она мертва.

— Кровь?

Молодой воин кивнул.

— Не знаю, кто обитает в этом замке, но ему необходима живая кровь. И чем больше он ее выпьет, тем опаснее станет.

— По-моему, он ее не пил, а размазывал по стенам, — напомнил Конан.

— И куда она потом исчезла? — поинтересовался Ловес.

Конан пожал плечами.

— Откуда мне знать?

— У меня есть предположение, — сказал Ловес. — Я думаю, что оно ее слизывает. Ему необходима не просто кровь, а кровь в сочетании с теми субстанциями, которые выделяют стены башни.

Конан посмотрел на молодого человека исподлобья, с подозрением.

— Мудрено выражаешься! Ты сам, часом, не маг?

— Просто читал пару книг, — объяснил Ловес. — И несколько раз беседовал кое с кем.

— Лично я с магами не беседую. У меня с ними разговор короткий, — произнес Конан.

Аллек задумчиво кивал, как бы в ответ на последнее предположение Ловеса.

— Возможно, ты прав, парень, — признал он, обращаясь к Ловесу. — В любом случае, нам стоит сжечь тело Элваэла вместе с постелью. Обольем маслом и…

Конан коротко, яростно кивнул.

Узнав об этом замысле, Леофрик поддержал своих телохранителей.

— Это следовало сделать еще вчера, — признал он.

Постель зашипела, едва первые капли масла попали на балдахин. Поначалу Конан решил, что ему чудится, но остальные тоже слышали этот звук. Кровать шипела, как недовольная змея, а затем начала дрожать. Затряслись поломанные фигурки в изножье, заплясали облезлые веревки, которые некогда были шнурами, украшенными кистью. С громким хлюпаньем стала подпрыгивать подушка, и вонь старого пота расползлась по всей комнате.

Конан запалил факел и бросил его на середину кровати. Пламя лизнуло разлитое масло и побежало по стойкам балдахина наверх. Тело Элваэла шевельнулось — поначалу присутствующим показалось, что просто от жара, но нет. Он сел и открыл слепые, текущие глаза, распахнул безгубый рот, и оттуда посыпались зубы. Руки с отваливающейся плотью затряслись, простираясь к бывшим товарищам бывшего охранника, пальцы скрючились, как будто он тщетно царапал воздух.

Рядом с ним возникла прозрачная фигура изумительно красивой женщины. Лицо ее мгновение было обращено к троим мужчинам, которые стояли с факелами и мечами и безмолвно смотрели на невероятную агонию трупа. Затем прекрасные черты призрака исказились и сделались жуткими, нос вытянулся и заострился, как игла, подбородок оплыл книзу и быстро достиг середины груди, пухлый рот растянулся и исказился, а глаза провалились в глубокие черные орбиты.