Страница 57 из 64
Глава одиннадцатая
Глубокой ночью, пока весь город беззаботно праздновал победу, внизу, в мрачном подземелье его цитадели, разыгрывалась драма. Дымные желтые всполохи пламени от больших масляных ламп освещали странную сцену. Судьба свела вместе две абсолютные противоположности — Эфрель стояла, пожирая глазами скованную цепями фигуру Мкори.
Картина представляла две крайности женской внешности и души. Дикари, искренняя и открытая белокожая блондинка с хрупкой фигурой и прекрасным лицом, воистину ребенок света, съежилась от страха на холодных камнях. А перед ней важно вышагивала Эфрель — черноволосая, с желтовато-бледной кожей женщина, обладающая холодным сердцем и хитростью паука, та, чья необыкновенная красота была изуродована до отвратительного увечья. Эфрель — королева ночи. Душа, любившая мир дневного света, билась в силках души, наполненной злобной ненавистью.
Мкори в ужасе отпрянула, насколько позволяли цепи, приковывающие ее к полу. Ей хотелось бежать, куда глаза глядят от этой женщины, вернее злобной пародии на женщину, которая недобро глядела на нее. Эфрель наблюдала за своей напуганной пленницей с невыразимым удовольствием.
— Мкори, дорогая, разве ты не узнала меня? — нараспев произнесла она. — Разве ты забыла Эфрель? Конечно, в те времена, когда я жила во дворце твоего отца, я была намного красивее. Но ведь это благодаря его заботам я выгляжу так, а не иначе, не правда ли? Очень жаль, что Марил умер и не смог насладиться созданным им великолепием. А ты, Мкори. Разве плакала ты об Эфрель, когда она умерла?
Ведьма захихикала, наслаждаясь выражением глубокого ужаса, застывшего на лице пленницы.
— Насколько я помню, ты никогда не любила Эфрель, не так ли? Ведь Эфрель обладала слишком темной душой, чтобы поселиться в светлом мирке твоих глупых мыслишек. Ну да ладно. Это простительно. Все простительно, моя милая, потому, что скоро ты заплатишь мне за все сполна.
Она, не отрываясь, смотрела на хрупкую прекрасную Мкори.
— Придется одной Мкори расплачиваться за всю семейку! Скажи спасибо отцу. Милашка Мкори, ты не должна бояться Эфрель. Я не буду сдирать с тебя твою мягкую нежную кожу. Острый нож никогда не коснется твоей великолепной плоти. Ах, ты всегда была такой красивой девочкой! Не правда ли? Некоторые даже утверждали, что ты красивее меня. Прекрасное дитя, позволь мне осмотреть тебя всю.
Руки Эфрель безжалостно вцепились в свою жертву, срывая с плеч шелковую накидку девушки. Мкори отпрянула назад, пытаясь выскользнуть из ее цепких пальцев.
— Эфрель! Что ты делаешь? Я никогда не желала тебе зла. Мне обещали, что со мной будут обращаться, как со знатной пленницей. Вместо этого ты приковала меня цепями в своей темнице и пугаешь пытками.
Эфрель дико закудахтала.
— Пытать? Нет, нет. Уверяю тебя, что ни один волос не упадет с твоей золотистой головки. Я не потревожу твоего бархатистого тела. Но, как ты и сама скоро поймешь, милашка, у меня есть все основания, чтобы получше изучить твою красоту. — Она раскачивалась перед своей пленницей, как змея перед загипнотизированной птицей. — Ах, да! Ты ведь еще не знаешь, какую участь я тебе уготовила, моя дорогая? Нет, нет, не пытки Я обещаю тебе… Ты когда-нибудь изучала оккультные науки, прекрасная Мкори? Бедняжка, ты дрожишь. Как бессердечно с моей стороны забыть, что твой лучезарный маленький мирок вращается вокруг гораздо более приятных вещей. Ты всегда жила в царстве цветущего сада. Твоя жизнь была вечной игрой в приключения, наполненной детским смехом. Поэтому вовсе неудивительно, что в твоих глазах читается такой глубокий ужас при слове «колдовство»… А вот с Эфрель все обстояло иначе. Я была значительно моложе тебя, прекрасное дитя, когда впервые вынула сердце из груди девственницы и отдала его воющему демону из мира вечной ночи. А Мкори тем временем читала глупую любовную поэзию вместо заляпанных кровью книг по черной магии… Принимая во внимание твой возраст, мы могли бы быть с тобой сестрами. Но ты резвилась на солнечном свете, в то время, как Эфрель танцевала во мраке при свете горящей серы. И все же интересно, смогла бы ты думать о чем-нибудь другом, кроме жестокого возмездия, если бы оказалась на моем месте? Если бы это тебя, а не меня Нетистен Марил отдал быку. Мои боги подарили мне шанс отомстить. А твои боги, стали бы заботиться о тебе?.. И по-прежнему я вижу только ужас в твоих глазах! Сладкая Мкори чувствует сострадание только к красивеньким милым вещам. Когда ты в детстве спасала трепещущую бабочку из плена паутины, милая Мкори, ты пролила хоть слезинку над тем пауком, которого лишила добычи? Ведь ты обрекала его на голодную смерть! Мое дитя, ты когда-нибудь задумывалась над тем, во что бы ты могла превратиться, если бы нас при рождении поменяли местами? Чувствовала бы ты симпатию к пауку, если бы родилась ребенком ночи? Если бы в твоем сердце текла темная кровь Пеллинов, а не тепловатая жижица Нетистенов. Возможно, милая Мкори, ты научилась бы петь заклинания, а не цитировать сладкие приторные поэмы. Тогда, может быть, Мкори и покинула бы свои цветущие сады, оставив их на растерзание сорной траве, а сама проводила бы ночи, погрузившись в разгадывание таинственных рисунков, нарисованных на листах из человеческой кожи… Но я говорила о магии. Если бы твое детство проходило точно так же, как мое, возможно, тогда ты что-нибудь слышала бы о древнем заклинании, способном перемещать души. Ты, наверное, знала бы, что посредством заговора душу можно изъять из ее земной оболочки и спроецировать в космос, а с помощью очень могущественной магии эта плененная душа, украденная из груди, где находилась первоначально, может быть помещена в другое тело. Мкори даже, вероятно, умела бы сотворить это трудное заклинание, которое переносит человеческую душу из одного тела в другое… Эфрель знает такое заклинание, моя милочка!
Колдунья нависла над безвольно склонившейся пленницей. Одной рукой она приподняла ее лицо за подбородок, а другой спустила платье с плеч Мкори.
Лицо девушки было бледным и испуганным. Однако в нем сквозило любопытство.
— Теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему меня так интересует твое тело? Милая Мкори, ты смотришь на меня с таким недоумением. Неужели до тебя еще ничего не дошло?! Может, мне следует повторить тебе то, что твой наивный ум отказывается понять? Твое тело скоро будет моим!
Колдунья засмеялась в безумной радости, когда Мкори закричала от ужаса.
— Да! Да, моя любовь. Вот почему я освободила тебя от грубых инструментов пытки. Никакого вреда не должно быть причинено милой, милой Мкори. Потому, что твое тело скоро достанется мне, а твоя душа будет заключена в исковерканную оболочку, которая когда-то именовалась Эфрель. Задумайся только над всей иронией этого превращения. Собственная дочь Марила заточена в изувеченное тело, которого он сначала так добивался и которое он впоследствии так изуродовал. А женщина, обреченная им на жуткую смерть, все еще жива и станет вновь прекрасной, получив тело его дочери.
Онемев от ужаса и шока, Мкори смотрела, как ведьма повалилась на пол и начала кататься по холодным камням в приступе безумного хохота. В полуобморочном состоянии, съежившись в цепях, девушка наблюдала как во сне за извивающейся сумасшедшей женщиной, прыгающей вокруг нее в неистовой радости. Дико выкрикивая что-то нечленораздельное, колдунья сорвала с Мкори платье и жадно начала лапать ее тело. Изуродованное шрамами лицо Эфрель ухмылялось буквально в каком-то дюйме. Острые ногти царапали обнаженную плоть. Обтрепанные изорванные губы шептали невыносимые приказания и обещания прямо в ухо.
Мкори хотела отползти, но цепи удерживали ее запястья и лодыжки. Она пыталась освободиться от мерзких объятий, однако сумасшедшая колдунья была слишком сильна по сравнению с ней. Крики девушки тонули в тенях пещеры, спрятанной глубоко под землей. Руки Эфрель грубо ласкали ее обнаженную плоть. Мкори была прижата к полу извивающимся телом уродливой колдуньи, которая уже тоже успела раздеться. Превратившиеся в лохмотья губы целовали ее лицо, беззубый рот всасывал и кусал груди. Девушка выла от ужаса, в то время как липкие руки колдуньи раздвигали ее ноги и заставляли безвольное тело пленницы служить дикой похоти.