Страница 7 из 18
— Наш император получил письмо от короля Бритунии, — сказал Тьянь-По. — Ты понимаешь, как это важно?
— Для императора, может быть, и важно, — беспечно отозвался Конан, — а для киммерийца Конана это абсолютно безразлично.
— У тебя нет чувства долга, — сказал Тьянь-По укоризненно. — А у меня есть. Бритунский король просит нашего императора прислать к его двору специалиста по праздникам Золотых Масок.
— То есть тебя? — уточнил Конан.
— Ну, — Тьянь-По скромно потупился, — возможно, бритунский король не вполне хорошо знает мое имя… Или вообще его не знает… Но речь шла о специалисте, а это, несомненно, я!
— Для чего бритунскому королю все эти ваши кхитайские церемонии? — продолжал удивляться Конан. Он вполне поверил своему приятелю — Тьянь-По не стал бы ему врать, но мотивы, коими руководствовался король Бритунии, оставались для него загадкой.
А загадок киммериец не любил. Тьянь-По пожал плечами и привычным движением поддернул рукава своего халата.
— Он хочет произвести впечатление на посольство Аквилонии, кажется, так он написал в письме. Сейчас в закатных странах мода на все кхитайское. А если учесть, что в Пайрогии живет самый известный на западе коллекционер кхитайских диковин… Тебе доступна моя логика, или рассказать подробнее?
— Логика доступна, — проворчал Конан, — но подробности тоже не помешают. Что за коллекционер?
Тьянь-По сморщился.
— Просто богатый чудак, я полагаю. Собирает у себя в саду различные растения, которые ему привозят со всего света. Покупает за большие деньги разные диковины у авантюристов, которые, опять же, приезжают к нему со всего света. Держит в своем имении художника, который составляет для него каталоги его коллекций.
— Что делает? — уточнил Конан.
— Рисует и подписывает. Вещь такая-то, привезена из такой-то страны, таким-то убийцей туземцев, продана за такую-то сумму и теперь хранится у нашего лорда.
— Понятно. Ты тоже хочешь что-нибудь нарисовать?
— Если придется. Но вообще-то, как я уже говорил, я должен заняться церемонией. Посмотреть, какие у нашего лорда есть вещи и каким образом эти предметы могут быть использованы для создания кхитайской церемонии. Подчеркиваю: это будет не настоящая церемония. Поскольку истинная реальна только в Кхитае. Но имитация должна быть по возможности полной.
— Я думаю, тебе следует не столько воссоздавать кхитайскую церемонию при помощи имеющихся под рукой предметов, — сказал Конан, — сколько имитировать ее, предварительно изучив представление людей закатных стран о том, каковы должны быть кхитайские обычаи.
Тьянь-По засмеялся и забил в ладоши.
— Ты очень хитроумен, Конан.
— Это свойство любого варвара. Нас напрасно считают тупыми. Нет никого хитрее, чем варвар.
— Разве что кхитаец… — сказал Тьянь-По. — Теперь твоя очередь. Ты знаешь обо мне все, а я о тебе — лишь самую малость.
— Я был здесь по делу, — начал Конан. — Точнее, в сам Кхитай меня занесло случайно. Я… э… уносил ноги от одного назойливого типа, который… э… считал, что я обошелся с ним не вполне справедливо. В общем, тип теперь удобряет кхи-тайскую почву, а я оказался здесь. Чему, в принципе, даже рад, ибо у меня появилась возможность повидаться с тобой.
— Превосходное начало для повести, — произнес Тьянь-По, одобрительно кивая. — Однако продолжай! Умоляю тебя, не останавливайся.
— Ладно, ладно… — Конан Хмыкнул. — Вчера я встретил здесь еще одного человека из закатных стран. По странному совпадению, бритунца. Он уверяет, будто служил наемником, охранял караваны. Может, и не врет, вид у него действительно бывалый и несколько потрепанный, как у всякого наемника. Но вот что я тебе скажу, Тьянь-По: если он и охранял караваны, то совсем недолго. Шрамов нет, руки гладкие, ладонь не похожа на лопату. Он, в отличие от меня, — тут Конан с удовольствием глянул на собственную руку, твердую, точно деревяшка, — расставался с мечом.
— Что делал здесь этот бритунец? — Тьянь-По выглядел теперь немного встревоженным. — Его тоже занесло в Кхитай по случаю? Спасался от назойливых типов?
— Нет, мне так не показалось… Он хотел найти заведение Хань Ду. Сказал, что нарочно приехал повидать этого самого Хань Ду.
Тьянь-По даже подскочил, едва заслышав это имя.
— Что ты говоришь! — вырвалось у маленького каллиграфа. — А сам ты бывал у Хань Ду?
Конан покачал головой.
— Еще чего не хватало! Всем известно, что у него очень плохой бордель. Посмотри на меня, дружище. Разве я похож на человека, который захочет посещать плохой бордель? Да я вообще, если охота знать, не люблю бордели! У меня полно знакомых девушек, и если я пожелаю, то…
— Знаю, знаю! — Тьянь-По сморщился. — Не продолжай. Я имел в виду не девушек, а самого Хань Ду.
Конан залился багровой краской.
— Что ты сказал?
— Не то, что ты подумал, — отмахнулся кхитаец. — Хань Ду ворочает темными делишками. И если какой-то человек приезжает из Бритунии нарочно для того, чтобы повидаться с Хань Ду, значит, дело очень и очень нечисто.
— Скорее всего, торговля порошком черного лотоса, — отмахнулся Конан. — Весьма дорогостоящий способ самоубийства. Но меня это не касается. Если господин Форез намерен купить черного лотоса у господина Хань Ду, а потом продать его еще какому-нибудь господину, то это их, личное дело.
— Так-то оно так, — вздохнул Тьянь-По, — но если речь идет не о наркотике?
— А о чем? — удивился Конан. — Что еще можно вывезти отсюда — нелегального, экзотического, типично кхитайского да еще такого, чтоб дорого стоило?
— Существует много разных вещей, о которых ты даже не подозреваешь.
— Для того, чтобы хорошо спать, вкусно питаться и дожить до старости, совершенно не обязательно знать все, — сообщил Конан. — Кстати! — вспомнил он. — Этот Форез говорил, будто к Хань Ду направил его один кхитайский нищий. Очень странный нищий. Форез встретил его в Пайрогии…
Друзья призадумались. Теперь, когда Конан перечислил все, что было ему известно о Форезе, предприятие бритунского наемника начало выглядеть более чем подозрительным.
— Как ты думаешь, — сказал наконец Тьянь-По, — имеет его приезд какое-то отношение к празднику, который наш император помогает устраивать бритунскому королю?
— Возможно, — сказал Конан.
— Прямое — или косвенное? — настаивал Тьянь-По.
— Возможно, — повторил Конан. — Интересы людей могут сплетаться самым различным образом. Иногда настолько причудливо, что распугать этот клубок не под силу никому, кроме разве что богов.
Друзья помолчали немного.
— Знаешь что, — промолвил наконец Конан, — я отправлюсь в Бритунию вместе с тобой.
Кхитаец несказанно удивился:
— А разве это не было уже решено?
— Нет. Ты меня попросил — это правда, но я не успел дать согласие…
— Теперь даешь?
Конан кивнул.
— Не нравится мне Форез. Не нравится мне Хань Ду. Мне даже этот бритунский коллекционер кхитайских диковин не нравится. Хорошо бы их всех одним махом прихлопнуть! — высказался варвар. — И вот что, Тьянь-По… Налей-ка мне чаю, да расскажи подробнее про порхающих бабочек.
Маленький караван состоял из трех человек — двух охранников и каллиграфа, — и пяти! лошадей, из которых две были вьючные. Они выступили в путь через два дня после встречи Конана с Тьянь-По. Форез попросился к ним в попутчики, когда узнал, что киммериец со «своим кхитайцем» направляются в Бритунию. Ему не стали отказывать. С одной стороны, лишний человек не помешает: мало ли что может случиться в дороге. Путь предстоит неблизкий, местами довольно опасный, так что второй охранник 6yдет кстати. С другой стороны, Конан чувствовал, что Форез впутался в какую-то странную историю. Весьма странную. И, возможно, довольно пакостную. Так что стоит держать его в поле зрения.
Каллиграф знай себе делал таинственное лицо и помалкивал. Конан знал, что за внешностью простака скрывается человек мудрый и проницательный, но Форезу совершенно незачем знать выдающихся качествах личности Тьянь-По. Бритунскому наемнику сообщили лишь, что перед ним — знаменитый каллиграф, а также знаток обычаев и церемоний, приглашенный к бритунскому двору в качестве консультанта.