Страница 84 из 92
— Принцесса, — сказал он, — Все в порядке?
Я кивнула.
— Нормально. — Я коснулась его руки. — Я рада видеть, что с Вами все хорошо. Я слышала крики.
На его лице промелькнуло странное выражение.
— Теперь все в порядке.
Мне показалось это выражение странным. Но рядом со мной оказался Гален, обхватывая меня руками, и на сомнения не осталось времени. Гален оторвал меня от земли, так крепко сжимая меня в объятиях, что я не могла ясно разглядеть его лицо. Зато за его плечами мне было видно спину Джонти. И этот вид сорвал улыбку с моего лица.
Спина Джонти была месивом ран. Дойл и другие мягко положили на траву. Теперь я поняла, почему его двигали так медленно.
— О, мой Бог, Джонти, — сказала я.
Гален ослабил хватку достаточно, чтобы посмотреть мне в лицо, потом он опустил меня на землю.
— Мне так жаль, Мерри. — Кровь от глукой раны на виске засохла на его щеке.
— Тебя ранили.
Он улыбнулся.
— Не так серьезно, как некоторых.
Я оглянулась на Джонти и мужчин, окруживших его. Они были слишком серьезны, слишком тихи. Мне это не нравилось.
— Сердце Джонти все еще бьется. Если мы сможем найти целителя, он не умрет.
Лицо Галена горело болью в лунном свете.
— Ты могла погибнуть.
Он был прав. Если бомба так серьезно ранила Красных Колпаков, то я бы вряд ли перенесла такие раны. Меня, и моих младенцев, этот взрыв превратил бы в фарш.
— Это сделали сторонники Кела, — сказала я.
— Доусон рассказал нам, — сказал Гален.
Я пошла к Джонти и другим. Гален взял меня за руку и шел рядом со мной.
Дойл прижал ладонь к моей щеке и я прижалась к ней.
— Красные Колпаки выполнили наш долг, — сказал он.
Комментарий заставил меня поднять свое лицо от его руки и кинуть взгляд на Джонти и других стражей. Солдаты помогали покинуть поле раненным, но Красные Колпаки продолжали лежать в траве. Почти никто из них не сидел, и ни один из них не стоял.
— Почему люди и Красные Колпаки получили такие разные раны?
— Нас тоже ранило, — сказал Доусон, — но мы зажили.
— Что? — Переспросила я.
— Каждый солдат, кого Вы раньше излечили вылечился самостоятельно. Потом мы излечили других.
— Что? — Снова спросила я, все еще не понимая смысла.
— Мы излечили их, — сказал Доусон. — Мы использовали осколки, как своеобразные волшебные палочки.
— Это может излечить Красных Колпаков? — Спросил Дойл.
— Они металлические, — сказала я.
— Они умирают, Мередит. Я не думаю, что это им еще больше повредит, — сказал Рис. Одна из его рук была перевязана, а рукав был черен от крови.
Пальто Мистраля было почерневшим на спине. Был ли Таранис среди нападавших благих? Я поняла, что здесь не было Шолто.
— Где Шолто?
Дойл убрал руку от моего лица, и ответил, отворачиваясь.
— С Шолто все хорошо. По его требованию прибыли слуа. Это спасло нас от Тараниса и его воинов. Они бежали от слуа.
Я схватилась за руку Дойла, другой продолжая стискивать руку Галена. слишком много всего и я не знала, как с этим справиться. Единственное, что я знала, чтобы лицо Дойла не было таким, как сейчас.
Он повернулся и посмотрел на меня, но его лицо опять превратилось в непроницаемую тьму, только его глаза и подрагивающие веки. Теперь я знала что такое подрагивание означало.
— Я хочу обернуть тебя вокруг себя как пальто, покрыть тебя поцелуями, но мы ранили, чтобы спасти. Но не сомневайся, я чувствую тебя, даже посреди всего этого. — Первая горячая слеза покатилась по моей щеке. — Я думала, что тебя убили и…
Рука Галена исчезла, и Дойл обнял меня. Я цеплялась за него, как будто его руки на моем теле были воздухом и пищей, и всем, что мне нужно для жизни.
Я услышала, что сказал Рис:
— Двигайтесь, Доусон, давайте посмотрим, помогут ли эти осколки Джонти.
Я хотел растаять в поцелуе Дойла и не возвращаться в реальность, но у меня были обязанности, всегда были обязанности. И еще был ужас, против которого нужно было бороться, или выживать, или… Все мечтают о насыщенной жизни. Но когда ты, выбравшись из одного бедствия, попадаешь в следующее, то обыденность начинает казаться чем-то привлекательной.
Дойл выпустил меня из объятия и повел меня к Джонти. Доусон уже опустился на землю на колени. В руках он держал осколок, который вышел из меня, когда я его лечила. Он приложил его к одной из ран.
— Сначала нужно вытащить шрапнель из его тела, — сказал Рис.
— Для нас это было не обязательно, — заметил Доусон.
— Как это работало? — Спросила я. Моя рука обернулась вокруг тонкой талии Дойла, прижимая его, и это было слишком хорошо, чтобы быть реальным.
Гален тщательно не смотрел на Дойл и меня. Я поняла, что именно он первым обнял меня. Это он оторвал меня от земли и, хотя я была рада его видеть, но у меня не было тех чувств к нему, какие были к Дойлу. Просто не было. Я не могла измениться, так чувствовало мое сердце, даже чтобы спасти чувства одного из моих лучших друзей.
— Как сейчас, — объяснял Доусон, и он начал прикладывать осколок к ранам Джонти, спускаясь ниже, как будто что-то вырезал. Моя рука покалывала. Покалывала татуировка на моей руке.
Я отступила подальше от Дойла. Он попытался поймать мою руку, но я убрала ее раньше, чем он смог коснуться ее. Так или иначе, но я не была уверена, что будет хорошо, если я коснусь его рукой крови, когда ее покалывало. До конца не понимая, что случилось, я не сомневалась, что мне нужно подойти и встать на колени около Доусона.
Я произнесла слова, которые не собиралась говорить, и как будто вселенная ждала именно этих слов, и с каждым из них это было, словно само время освобождалось дыханием.
— Вы зовете меня кровью и металлом. Что Вы хотите от меня?
Доусон смотрел на меня, и его губы двигались, но это было так, как будто он тоже не контролировал то, что говорил.
— Излечите его, Мередит. Я прошу это с кровью, и металлом, и волшебством, которое Вы дали этой плоти.
— Пусть будет так, — сказала я, и провела рукой по спине Джонти. По моей коже пробежала волна жара, словно кровь тянулась к металлу. Момент почти невыносимой боли, затем кровь вырвалась вверх из тела Джонти. Металл вместе с кровью выходил из тела.
Джонти пришел в себя, задыхаясь. Но кровь продолжала наливать. Я отклонилась назад, подальше от него и Доусон вместе со мной. Кровь замедлилась и, хотя металл отсутствовал, раны не заживали.
Джонти повернул голову с заметным усилием и сказал,
— Ты зовешь мою кровь, Моя Королева. Ты очистила меня от человеческого металла. Я умираю за тебя, и я доволен.
Я покачала головой.
— Я не хочу, чтобы ты умирал за меня, Джонти. Я хочу, чтобы ты жил.
— Некоторые вещи не предназначены для жизни, принцесса, — сказал он.
— Похоже, мы умно поступили, что не прибыли, когда получили призыв, мы тоже могли бы умереть здесь, — сказал голос из темноты. Я повернулась и увидела близнецов гоблинов, Ясеня и Падуба. В темноте их можно было принять за сидхе, столь же высокие, прямые, более накаченные, но усиленные тренировки в спортзале могли бы это объяснить. Их желтые волосы были немного коротки, слегка касаясь плеч. Если бы они были длиннее, то вполне бы сошли за сидхе.
Было слишком темно, чтобы видеть, что глаза Ясеня сияюще-зелеными, как листья дерева, в честь которого его звали, и глаза Падуба были огненно-алыми, как зимние ягоды. Только разлив одного цвета, без белка и выдавал в них кровь гоблинов.
— Я не призывала вас, — сказала я.
— Твоя магия призывает Красных Колпаков, и кровь нашего отца в нас, — сказал Ясень.
— Я ненавижу белую магию, которую ты в нас пробудила, и которая призывает нас, — сказала Падуб.
Они кивнули в унисон.
— Мы ненавидим эту твою руку крови, она призывает нас, как будто мы Красными Колпаки. Мы сидхе, и ты помогла нам понять, что это больше, чем кровь гоблинов, но твоя рука власти призывает нас, как будто мы — низшие фейри, — сказал Ясень.