Третья Империя

Второй обет – обет умеренности. На разговорном языке в народе он называется обет бедности, но, как вы увидите из дальнейшего, официозное название точнее передает его смысл. Интересно, что обет нестяжательства, который приносят наши католические монахи, по смыслу является лишь частью этого обета. Существо этого обета в презрении ко всему материальному: к деньгам, имуществу, комфорту и удовольствиям. Опричник клянется не накапливать денег и не думать о них, не приобретать и вообще не иметь собственности, кроме самой необходимой для жизни и выполнения долга, да и за ту не держаться и не огорчаться при ее потере. «Не скапливайте себе сокровища на земле, ибо тогда на земле будет сердце ваше, учил нас Господь, – говорит опричник, – и я обещаю точно следовать этому». Причем все устроено так, что он может не думать о деньгах, потому что, становясь опричником, человек начинает получать жалованье, которое, как он знает, не изменится до конца его жизни (кроме возможной индексации). Его размер – ныне он составляет 1216 рублей в месяц, то есть около 5000 наших долларов, – вполне достаточен для нормальной, хотя и не богатой жизни, но у опричников от него, наоборот, почти всегда остается, потому что они практически ничего не покупают из вещей и мало за что платят. Судите сами: квартир и домов опричники не покупают – считается, что это запрещено вторым обетом; они или живут в общежитиях, о которых я расскажу чуть позже, и ничего за это не платят, либо снимают квартиру, что оплачивается бухгалтерией их базы. Опричнику не возбраняется снять более дорогую квартиру, чем предусмотрено бухгалтерией, и доплачивать разницу самому, но никто из них не смог вспомнить таких случаев (потому что, в их понимании, комфортная квартира им ни к чему). Они все бесплатно пользуются одинаковыми автомобилями, которые называются «Каштан Импульс-универсал» и представляют из себя довольно уродливый, но большой и мощный военный внедорожник с турбиной; их выпускают специально для армии и полиции, и продажа их кому-либо, кроме опричников, в том числе юридическим лицам, запрещена. Хотя автомобили считаются общим имуществом (казенным, как говорят русские), опричник может взять машину для собственного пользования и держать ее по месту жительства. Это бывает не редко, но и не так уж часто, потому что опричники любят пользоваться общественным транспортом или ходить по улицам, считая это дополнительным патрулированием. Из одежды и обуви они большей частью носят цивильную форму (см. далее), которая вся бесплатна, а другую одежду в основном используют для «свободного поиска», то есть скрытого патрулирования, и по этой причине она самая невзрачная и дешевая. Медицинское обслуживание у них, естественно, бесплатное, поскольку оно бесплатно в России для всех, а если у них есть дети, они тоже не особо за них волнуются, потому что на каждого ребенка, у которого хотя бы один родитель опричник, до пятнадцати лет выдается пособие, ныне равное 350 рублям в месяц; к тому же среднее образование в России бесплатное, а высшее – в значительной части бесплатное.

Обычные развлечения земцев, такие как кино, вирту, спортивные соревнования, казино, дискотеки и т. д., опричники презирают, считая их декадансом (особенно они презирают спорт, считая его пародией на военные навыки); по сути, они тратят деньги только на еду, выпивку или наркотики и на секс-услуги. Но и в этом они предпочитают все простое и недорогое, причем это не связано с деньгами, а отражает их твердую убежденность в том, что все дорогие, совершенные вещи и услуги не просто бесполезны, а мерзки. Образно выражаясь, они считают, что эксклюзивное двадцатилетнее красное вино не просто ничем не лучше дешевого портвейна, а хуже. Это связано с их представлением о том, что комфорт и удовольствия делают человека зависимым, то есть порабощают, и высасывают, таким образом, из него силу, которая для опричников является культом (на их сословной эмблеме, под собачьей головой и посохом, большими буквами на вымпеле написано слово «СИЛА»). В обете есть слова: «Не дам надеть на себя ярмо богатства, которое тяжелее, чем ярмо нищеты; не дам посадить себя в золотую клетку, которая крепче стальной. Не дам удовольствиям мира сего выпить из меня силу, заменив ее на изнеженность». Теперь вы понимаете, дорогие соотечественники, почему я написал, что название «обет умеренности» точнее, чем «обет бедности»: бедность есть характеристика возможностей, а умеренность – желаний. Понятно также, почему этот обет не сводится к нестяжательству: само по себе отсутствие имущества вовсе не означает умеренности в привычках и презрения к комфорту – коммунистическая элита времен поздней Второй Империи в России жила очень широко, формально не имея почти никакой личной собственности. То же можно сказать о российских криминальных лидерах, так называемых ворах в законе. Но вернемся к материальной стороне жизни опричников: еще одна причина, благодаря которой они могут не думать о деньгах, – это наличие системы, называемой «общак». Говоря попросту, перечень того, что оплачивает за них база, не закрытый. Поясню на примере, что это значит: однажды я разговаривал с опричниками на их базе, расспрашивая их обо всем, что меня интересовало (кстати, они ко мне относились довольно дружелюбно), и услышал историю о том, как один из них накануне устроил в каком-то заведении буйную гулянку, заплатить за которую не смог. Заведение тут же отправило электронный счет на базу и получило проплату. На мой вопрос о том, должен ли он будет отдать эти деньги, опричники пожали плечами: захочет – отдаст, не сочтет нужным – нет; никто ему ничего не скажет, если подобные эксцессы случаются не слишком часто (в действительности, конечно, отдаст). Если же у него есть реальная нужда в крупных тратах, выходящих за пределы его финансовых возможностей, но не за пределы второго обета (например, пластическая хирургия или платное высшее образование для подруги или ребенка), за это заплатит база, даже если это и большая сумма – в последнем случае решение об этом примет их сход, называемый опричным собранием.

Третий обет – это обет чести. В нем содержатся, если обобщить, все существенные моральные нормы и правила поведения служилого сословия, не вошедшие в первые два обета. Опричник клянется в верности сословию: «Нет у меня ни семьи, ни дома. Опричнина моя семья, и Империя мой дом». Он обещает никогда, ни вольно ни невольно, не оскорбить и не подвести своих товарищей; защищать жизнь другого опричника в том числе и ценой своей жизни, а равно и всех людей других сословий. Он клянется никогда и ни при каких обстоятельствах не поднять руку на другого опричника и не иметь с ним вражды, а в случае неприязни просто разойтись с ним. И наоборот, в случае если кто-то убьет другого опричника иначе чем на войне, клянется мстить за него и не останавливаться в этом до самой смерти убийц или своей собственной. (Обет мести за своих весьма существенен – из-за него с опричниками боятся связываться.) В случае ухода или исключения из служилого сословия (это хотя и очень редко, но бывает) он клянется никак не использовать свою силу против интересов государства или своего бывшего сословия. Он также обещает хранить сословную и имперскую честь перед другими сословиями, не спускать оскорблений (по крайней мере, демонстративных) себя, опричнины и Империи: «Если кто-то сознательно оскорбит меня, мою страну или сословие, я не буду обижаться, но накажу». Это «накажу», между прочим, может при сильном оскорблении означать и смерть обидчика, поэтому народ в России весьма внимательно относится к своим словам («фильтрует базар», на разговорном русском) в присутствии опричника или незнакомца, который может им оказаться. Сами же опричники обещают: «Никогда не опущусь до оскорбления словами кого-либо – того, кто истинно это заслуживает, надо наказывать действием». Далее идет обещание равного отношения ко всем и вся, то есть, по сути, недискриминации по любому признаку: «Как пастух не может одну овцу выделять и защищать, другую же бросить, так и я обещаю не держать ближе к сердцу никого из народа, но за всех иметь равную ответственность. И как не может дозор одни места охранять, а на другие махнуть рукой, так и я обещаю ни одну из земель Империи не держать ближе к сердцу, но все одинаково». Опричник также клянется не убивать сверх боевой или иной государственной необходимости: «Господь заповедал: не убий, и если я убью того, кого можно было не убивать для защиты людей, государства и веры, то буду нарушителем Божьей заповеди». Вообще третий обет самый длинный, в нем есть обещание нетерпимости к любому встреченному злу, обещание помощи всем особо уязвимым (немощным и убогим, детям, старикам, а также священным для опричников собакам), обещание уважения к проявившему доблесть противнику и многое еще в том же духе. Важно, что третий обет, как ни странно, – самый главный, по крайней мере имеющий примат над первыми двумя; в нем есть слова: «Никогда не поступлюсь своей и общей честью ни для служения, ни для умеренности». Но здесь нет ничего удивительного – русское мировоззрение в большой степени характеризуется фразой «Истина там, где поступают честно». Обесчестить себя – для опричника самое страшное, что можно придумать, гораздо страшнее, чем не справиться с какой-то службой или даже защитой кого-то, и уж тем более намного страшнее смерти, которой они не особо боятся; с уверенностью говорю, что нет в природе вещи, ради которой опричник сознательно пойдет на бесчестье.