Страница 3 из 47
Глава II
Пара пустяков – не для каждого, конечно. Конан вставил лезвие длинного кинжала в щель между дверью и косяком и потянул вверх, пока клинок не уперся в препятствие. Тогда киммериец поднатужился, вздулись оплетенные венами бицепсы, и препятствие поддалось: с тихим скрипом тяжелый тисовый засов поднялся над скобой. Дверь открыта, милости просим.
Так и есть, пара пустяков. Разумеется, купец Хамар, запирая главный вход в лавку всего лишь на один засов, и не предполагал, что этот самый засов под силу поднять снаружи, да еще одному человеку, – но купец никак не мог знать, что к нему в гости пожалует сам варвар Конан.
Вдалеке прозвучал глухой удар колокола – полночь. Горожане спокойно спят, на работе лишь стражники да воры.
Северянин бесшумно вошел, замер на пороге, прислушался.
Запах пряностей. Темнота. Тишина. Никого. Отлично.
Он прикрыл за собой дверь, запер на засов, осторожно двинулся налево, к стойке.
Черным-черно вокруг, как в душе распоследнего демона, не видно ни зги, но он уверенно продвигался вперед – ведь сегодня под вечер, незадолго до закрытия, варвар под видом простого покупателя уже наведывался в лавку Хамара, приобрел пакетик заморской сласти – перца, а попутно изучил обстановку. Где-то тут аккуратно сложены мешки с крупой, большие, в половину человеческого роста… ага, вот они… а за ними – стойка.
На всякий случай Конан захватил с собой огниво и свечку, но пока зажигать огонь не решался – неровен час, увидит ночная стража свет в щелях ставен, и тогда пиши пропало. Да и зачем свет, если и в кромешной тьме киммериец ориентируется, как кошка… Вот он, прилавок. Откидная доска. Осторожно, здесь, кажется, колокольчик для посетителей, не задеть бы… Хм, странно, почему-то пахнет маслом для ламп. Хамар разлил, что ли… А если разлил, то почему не вытер?…
Совершенно бесшумно Конан проник за стойку и присел на корточки. Нуте-с, где тут Хамар прячет денежки…
Вчера в «Червивой груше» Конану наконец-таки улыбнулось счастье: приказчик Хамара Зурремс напился в хлам – с горя. И слезно рассказывал всем желающим (а особенно тем, кто подносил ему кружечку осветленного) о своей беде. Дескать, Хамар, этот старый сквалыга, чтоб ему пусто было, не заплатил ему, Зурремсу, причитающиеся за неделю десять золотых. Он, скаредный Хамар, дескать, ждет караван из Асгарда, который должен был прийти еще два дня назад и привезти ему, жадному Хамару, сорок мешков риса, поэтому все деньги отложены на закупку товара. Но как только караван придет и едва продастся первый мешок, он, сволочной Хамар, немедля расплатится с работниками. Да, а пока чем я буду кормить семью? Дети орут, жена орет, хозяин орет – за дом еще не выплачено, и вообще все эти купцы – подлецы и негодяи.
Конан щедро подливал безутешному Зурремсу и осторожно выпытывал подробности.
– Когда ожидается караван?
– Со дня на день, буря в пустыне задержала его.
– Много ли денег отложено подлым Хамаром?
– Точно неизвестно, но рис нынче дорог.
– Где гнусный Хамар хранит деньги, дома или в лавке?
– В лавке, в тайнике; боится, пес трусливый, ходить с такими суммами по городу, а охрану нанимать – дорого для него, скупердяя.
– А в лавке что, охраны нет?
– Нет, на задней двери замок такой, что сам Бел не войдет, а на передней засов – вшестером не поднять. Окна на дубовых ставнях, крыша прочная, подвала нет… Мерзавец Хамар, гад, раскалья…
На следующий день Конан заглянул к Хамару, а потом дождался закрытия лавки на углу – убедиться, что купец действительно деньги домой не понесет. Убедился: когда солнце, завершая свой дневной путь, склонялось к западу, толстый плешивый Хамар вышел из парадной двери порожним и направился в сторону дома, а трое дюжих его помощников заперли изнутри вход на тяжеленный засов, закрыли окна прочными ставнями, замкнули заднюю дверь на хитрый замок и отправились восвояси.
Конан ухмыльнулся. Завтра Хамара ждет большое разочарование. И в полночь он уже стоял перед опустевшей лавкой.
В абсолютной темноте киммериец принялся ощупывать доски, из которых была сложена внутренняя стенка прилавка. Одну за другой, медленно, тщательно, стараясь не пропустить ни одной мелочи. Ощупывал, стараясь найти отличие одной планки от других, надавливал, тянул на себя, пытался подцепить ногтем едва заметные выступы… Минуты ползли, точно сонные мухи.
Конан сам не понял, как, каким образом ему удалось отыскать скрытую пружину. Просто одна из досочек вдруг поддалась его усилиям, с тихим щелчком отскочила невидимая защелка, приоткрылась дверца тайника.
Штук десять длинных цилиндрических мешочков из холста, туго набитых какими-то кругляшами. Что ж, придется рискнуть и зажечь свет – мало ли что Хамар может хранить в потайном месте…
Северянин достал свечной огарок, осторожно чиркнул огнивом. Желто сверкнула искра, и на кончике фитиля расцвел крошечный оранжевый цветок. Он поставил свечу на пол, развязал один из мешочков, высыпал на ладонь несколько монет. Так и есть: золото. Чистейшее золото. Всего пятнадцать мешочков – монет по двадцать в каждом. Это получается…
Конан мысленно присвистнул: да он богач! Теперь не только неделя отдыха, не только конь ждут его… Затушил свечку и в кромешной тьме принялся неторопливо складывать мешочки в предусмотрительно захваченную с собой торбу. Один, два…
Эт-то еще что такое?! Киммериец замер как изваяние, весь обратившись в слух. Ему показалось, или действительно слева послышался шорох? Он затаил дыхание, до звона в ушах прислушиваясь к тишине… Точно: вот опять, на этот раз отчетливее, послышалось шебуршание, как раз со стороны аккуратно расставленных у стены мешков с крупой, которые он недавно огибал. Мыши, что ли?… Конан быстро сунул два мешочка за пазуху и бесшумно потянул из-за пояса кинжал.
– У меня в руках самострелы,- раздался тихий, спокойный голос.- Когда ты зажег свечку, я увидел, где именно ты сидишь и в какой позе. Поэтому, дружок» лучше не делай резких движений – вдруг у меня палец на спусковом крючке дрогнет…
Конан молчал и не шевелился, лихорадочно соображая, что предпринять. Ясное дело, это не стражник: ни один королевский солдат не стал бы прятаться и угрожать оружием неизвестно зачем. Поднял бы тревогу, сбежались бы его соратники, и все дела. Может быть, ночной сторож, которого предусмотрительно оставил Хамар? Но Зурремс ничего об этом варианте не говорил…
– Пожалуйста, не стреляй,- проговорил Конан как можно более испуганным голосом и тихонько взял кинжал за холодящее ладонь лезвие.-Я без оружия. Я здесь случайно.
Таинственный незнакомец хмыкнул.
– Ага, так я тебе и поверил. Случайно набрел на лавку купца, случайно залез в тайник, а денежки сами собой прыгнули тебе в суму, да?
Киммериец ухмыльнулся. Незнакомец оказался излишне болтливым, и по звуку его голоса Конан точно определил, где он прячется – именно слева, около мешков с крупой.
– Добрый господин, я никого не хотел грабить…- плаксиво продолжал Конан и немного развернулся влево.- Я голоден, а денег у меня нет…- Поднялась рука с зажатым в ней кинжалом, нацелилась в ту сторону, где, окутанные мглой, стояли мешки,- Я собирался взять немного крупы и муки…- В замахе он отвел руку за голову.- У меня жена больна, дети три дня не ели… Пожалуйста, не стреляй, добрый…- Он задержал дыхание. Пущенный могучей рукой, кинжал незримой молнией метнулся вперед, в темноту, и, судя по звуку, вонзился во что-то мягкое.-…господин,- закончил Конан на выдохе и прислушался.
Надо понимать, остро отточенная сталь достигла цели… но шума упавшего тела отчего-то не последовало. Киммериец, нахмурившись, некоторое время не шевелился.
– А теперь, когда ты лишился своего ножика,- послышался все тот же спокойный голос,- зажги свечку, и очень медленно встань. И руки держи так, чтобы я их видел.