Страница 20 из 43
Когда Суворов говорил, что родился «на ратном пути», генералиссимус не преувеличивал: место его рождения – участок домовладения № 12, прикрытый очередным разухабистым кабаком-рестораном и… покрытой расписанными плитками стеной в стиле «Стены Цоя». В левой ее части появилась памятная доска, освященная патриархом в присутствии мэра, о том, что некогда на этом месте стоял знаменитый арбатский храм Николы Явленного. Никакие попытки установить памятный знак о рождении Александра Васильевича Суворова результатов не дали. По-видимому, это могло отрицательно сказаться на идее торгово-развлекательного и «кушательного» центра.
Между тем земля эта была дана в приданое матери Суворова его дедом, дьяком в кремлевских приказах. У нас нет прямых свидетельств о связи семьи Суворовых с Николой Явленным, зато есть достаточно убедительные факты, что крестился Александр Васильевич в соборной церкви Федоровского монастыря у Никитских ворот, там же схоронил свою мать, на могиле которой отстаивал литии в каждый свой московский приезд, там же венчался с княжной Варварой Прозоровской, племянницей фельдмаршала Румянцева-Задунайского.
После Бородинского сражения армия привозит на Арбат своих раненых и в полном смысле слова сдает с руки на руки готовившимся оставить город москвичам. Современники вспоминают, как поднимали раненых с разложенной по сторонам улицы соломы и клали в свои возки и телеги, тут же выбрасывая непомещавшиеся больше вещи.
Бородинский мост.
Трудно понять, как могло забыться, что Бородинский мост, куда выводил Арбат, – единственный в своем роде мост-памятник, как бы мы ни искажали великолепный первоначальный замысел его строителя Р.И. Клейна. И невольный вопрос: чему служит подобное переиначивание истории, отказ от военной памяти ради сегодняшних развлечений и дешевых фастфудов, действительно провонявших всю округу? Чему, если не попытке стереть в памяти новых поколений значительность их прошлого. Человек без исторической памяти так легко служит всем богам и уносится на волнах всех ветров, как и показали наши последние четверть века.
Имена «арбатцев» просто трудно перечислить. Здесь одно время будет жить Денис Давыдов и бывать у родных – кузенов по матери А.С. Грибоедов. Усадьба Акинфовых, среди которых был и один из первых кавалеров Святого Георгия, чье имя высечено на мраморных скрижалях Георгиевского зала Кремлевского Большого дворца. И, наверно, все-таки достаточно важно, что за «Стеной Цоя» находилось владение и поныне сохранившийся дом великой русской актрисы Екатерины Семеновой, ставшей княгиней Гагариной.
Арбат станет известен в дальнейшем многочисленными pacполагавшимися на нем издательствами, куда станут приходить многие русские писатели, начиная с Льва Толстого. Наши сегодняшние специалисты по Арбату по-прежнему не замечают имени «русского Кафки» – С.Д. Кржижановского, проведшего всю творческую жизнь в четырехметровой каморке в конце коридора большой арбатской коммуналки. Между тем клубы его фанов есть во многих странах и городах, начиная с Парижа, Марселя, Варшавы. Когда на знаменитом Бульмише – парижском бульваре Сан Мишель окажется перед угрозой закрытия старинный студенческий книжный магазин, питомцы Сорбонны выйдут на улицы с демонстрацией протеста, неся транспаранты со словами, заимствованными из рассказа С.Д. Кржижановского «Убийцы букв».
Незнакомый подавляющему большинству наших читателей автор и текст окажутся безусловным доводом для французов. Магазинчик получит материальную поддержку и продолжит свое существование. Просто писателя не печатали при его жизни никогда, хотя в таланте С.Д. Кржижановского не сомневались ни Ю. Олеша, ни А. Грин, ни десятки других ведущих писателей, а зрители без фамилии сценариста знали фильмы «Праздник святого Иоргена», «Новый Гулливер» и нашумевшую в свое время постановку А.Я. Таирова в Камерном театре по Честертону – «Человек, который был четвергом».
Кстати, закута писателя находилась (и находится) почти напротив вылета Кривоарбатского переулка, а в непосредственной близости от «Стены Цоя» – Мемориальная музей-квартира Александра Николаевича Скрябина.
Думается, решение, принятое по просьбе Российского союза молодежи, – об установке памятника Виктору Цою на перекрестке проспектов Вернадского и Университетского будет достаточно удачным для всех участников обсуждения, включая жителей Арбата. Здесь и место для большого числа фанатов, и то свободное пространство, которое подсказывается достаточно необычным для певца решением – рядом с мотоциклом. Известно, что именно к мотоциклу Цой не испытывал ни интереса, ни тяготения. А босые ноги около стального коня дело фантазии автора и согласия фанатов.
7-й вопрос – о возведении скульптурной композиции «Сильнее смерти» по-своему типичен для дел, поступающих на рассмотрение Комиссии. Речь идет о композиции работы скульптора Федора Фивейского, еще в 1957 году отмеченной на Фестивале молодежи в Москве. Она поступила в Русский музей, а в гипсовом варианте – в Музей Академии художеств, установлена в лагерях смерти Освенциме и Заксенхаузене, много раз экспонировалась на различных выставках. Теперь ее отливка предлагается для установления в Москве. Комитет по культуре прав, возражая против предложения, поскольку «в Москве устанавливаются только оригинальные произведения монументально-декоративного искусства». Вот только закон, на который ссылается Комитет по культуре, в Москве действует для разных лиц по-разному.
Известно, что во время возведения бетонной отливки Храма Христа Спасителя проблемой стал выбор материала для внешнего скульптурного декора. Скульпторам было предложено одни и те же скульптурные фрагменты выполнить в камне и в бронзе, которой, в конце концов, отдали предпочтение строители. Впрочем, применение понятия «камень» здесь неверно. По свидетельству Научно-исследовательского, проектно-конструкторского и технологического института железобетона (ГУП «НИИЖБ»), «скульптура была изготовлена Институтом из искусственного камня». При ее изготовлении были применены специальная технология и не имеющие мировых аналогов материалы. По своим характеристикам они обеспечивают безремонтную эксплуатацию сооружения в городской среде на протяжении более 100 лет".
Все приведенные характеристики относились к фрагменту большой скульптурной композиции на фасаде Храма Христа Спасителя, выполненному по модели скульптора В.Б. Доброхотовой, – изображению княгини Ольги. Ни о какой оригинальной скульптуре говорить не приходилось – В.Б. Доброхотова повторяла композицию с фасада разрушенного храма.
Заключение Комиссии было, безусловно, отрицательным: «Выполненная в искусственном камне скульптура является повтором бронзовой фигуры княгини Ольги, установленной на горельефном ярусе Храма Христа Спасителя. Скульптура, выполненная с изменением пропорционального строя фигуры для обозрения на значительной высоте, установленная на уровне человеческого роста приведет к зрительному искажению образа. Комиссия также пришла к выводу, что возведение тиражированных скульптур для города Москвы недопустимо».
Но совершенно очевидные для любого искусствоведа или архитектора соображения встречают отпор со стороны именно тех, кто должен был бы бороться за художественный уровень появляющихся в столице произведений. Заведующий Отделом скульптуры XX века Государственной Третьяковской галереи Т.В. Мавц и старший научный сотрудник Л.М. Бедретдинова подписывают экспертное заключение:
"Скульптура В.Б. Доброхотовой «Святая благоверная княгиня Ольга», высота 5 метров, была выполнена для северного фасада Храма Христа Спасителя и принята всеми специальными комиссиями, в том числе Советом с участием представителей Патриархата. Одновременно были изготовлены два экземпляра скульптуры. Первый – бронзовый для Храма, второй – из искусственного литого камня.
Хороший профессиональный уровень монумента позволяет использовать его каменный вариант в качестве памятного знака, установив в одном из новых районов Москвы при соответствующем архитектурном решении".