Золотая пантера

— Твой бог? А разве ты не поклоняешься богу Дагону, как все козаки, что селятся по берегам Запорожской реки?! Да и с каких это пор старый гуляка стал таким загадочным?

— Это длинная-предлинная история, Альтрен! Ночи не хватит, чтобы ее рассказать.

— Ты знаешь, я ведь вспомнил, что припрятал манерку с вином. Конечно, это не то вино, к которому ты привык, но…

— Дай мне его, прошу тебя! — глаза у Румея радостно засветились. — Ладно, раз есть чем смазать горло, так и быть расскажу. Мы с тобой давно друзья, верю, ты никому не откроешь мою тайну…

Козак отхлебнул из манерки и сокрушенно покачал головой. Потом отхлебнул еще раз и, видимо, примирившись с плохим вкусом напитка, сказал:

— Что ж, на безрыбье и рак рыба. Вода — это отрава, а это тут — жизнь! Хотя и кислая… В общем, как ты знаешь, я родился в степи, возле которой протекает река Запорожка. Мой отец служил эсаулом у атамана Фомы. Мать я не помню — она умерла сразу после моего рождения. Козаки много воевали — ты же знаешь, что набеги, которые они совершают, это и есть средство их существования. Нападали в основном на Туран, Гирканию, Иранистан и Замору. Наши отряды достигали Вендии и Кхитая. Помнится, в детстве я всегда мечтал стать атаманом, как и множество моих сверстников. Но судьба уготовила мне другое.

Мне только исполнилось восемь, как в нашей станице появился поклонник Асуры. Это был пожилой человек, одетый в потертую черную рясу. На первый взгляд, в нем не было ничего необычного. Но его глаза… Я до сих пор их помню… Они сияли как две ярчайшие звезды в безлунную ночь. Наши люди поклонялись Дагону. Но культ к Дагону и Асуре мало чем отличается друг от друга, поэтому наши старейшины, посовещавшись, разрешили незнакомцу остаться в станице. Он провел среди нас несколько месяцев. Вел себя тихо и скромно, так, что его почти никто не замечал — обычно усаживался на солнышке на майдане, где играли ребятишки, и подолгу наблюдал за нами.

Однажды меня вызвали к куренному. Там уже был и мой отец. Он мне сообщил, что на меня пал выбор стать жрецом Асуры. Атаман уже дал свое согласие. Помнится, я испытал тогда гордость, что из всех детей избрали именно меня. Разве я тогда мог предположить, что меня ожидает!

Настал день, когда я и пришелец покинули станицу. Мы долго ехали на запад. Сначала плыли на козацких лодках по морю Вилайет до Хоарезма. Там я распрощался с отцом. Он долго не отпускал меня, молчал и лишь не отрываясь глядел мне в глаза, словно прощался с покойником. Тогда я впервые понял, что из моей жизни что-то безвозвратно ушло. И заплакал. Тогда я плакал в последний раз. Я уже не был ребенком. Все мое детство продолжалось всего восемь лет!

Потом мы ехали через пустыню. Проехали Хауран и добрались до горной цепи где-то в Шеме. Все люди, которых мы встречали, относились к моему спутнику со страхом и уважением. Это мне нравилось. Я гордился тем, что такой важный человек проехал полмира из-за меня. Боже, каким глупцом я был тогда!

В горах Восточного Шема множество пещер. Местные жители относятся к ним с благоговением и вместе с тем ужасом. В некоторых из пещер похоронены вожди давно исчезнувших с лица Земли народов, а в других… Дай-ка мне манерку, Молния!.. А в других жили жрецы Асуры… Там я провел долгие тринадцать лет. Тринадцать лет под землей, без света и солнца! Тринадцать отвратительно долгих лет! Нас было сто человек — дети, собранные со всех концов земли. Там были мальчики из далекой Вендии, Кхитая и Меру, негритята из Кешана, Пунта и Зембабве, даже из Атлаи и Лемурии. Были и девочки, но их было мало.

Нас учили многому. Но наши тела тренировали с таким остервенением, что многие не выдерживали и… просто исчезали. Не знаю, есть ли другое такое место, где обучение было бы столь тяжелым и мучительным. Из десяти детей, начавших обучение, под конец остался всего один. Но этот единственный ученик был достоин своего призвания — стать Молнией Асуры!

Много-много веков назад культ Асуры был единственным на Земле. Таинственный бог приказал своим последователям во время Великого конфликта восстать против Сета и других приверженцев Зла, в результате чего была уничтожена Империя Мрака — Ахерон. Именно поэтому до сих пор жрецы, служащие другим религиям, с большой терпимостью относятся к аколитам Асуры. Но должен тебе сказать, что вера в этого бога сильно ослабла. Поэтому им и нужны Молнии — элитные рыцари плаща и кинжала, перфектные шпионы и убийцы. Таковы все мы. И нет для нас невыполнимой задачи во имя Таинственного!

На моем счету много убитых, друг мой Альтрен! Мне приходилось убивать мужчин и женщин, стариков и детей. Я с легкостью расправлялся с ними. Мне пришлось убить многих из моего собственного племени. Я ни перед чем не останавливался. Даже собственного отца, если бы понадобилось, я бы убил! Скажи, осталось ли хоть немножко той отравы? Дай мне флягу! Так вот, друг Альтрен, так я стал Молнией Асуры. Жизнь под землей обострила все мои чувства, а нечеловеческие тренировки сделали мускулы железными. Я ездил по всему миру и раздавал справедливость Асуры. У меня не было права рассуждать над полученным приказом. Я не мог ни колебаться, ни сомневаться в нем. Я его просто должен был исполнить. Но если бы я провалился и не выполнил приказ, мне надлежало тут же убить себя. И однажды это чуть не случилось.

Тогда я впервые ощутил безвыходность ситуации, странное, должен тебе сказать, чувство — точно такое же я испытываю и сейчас. Я получил задание уничтожить всю семью влиятельного ту-ранского сановника из Султанапура Фейдана Бея. Легко я пробрался в покои сановника, обойдя его многочисленную охрану, и перерезал горло его двадцати женам и наложницам. Никто из них даже не пикнул. Я зарезал Бея и его шестерых детей. И вот тогда-то случилось что-то необъяснимое — я не смог убить седьмого ребенка, совсем еще младенца! Более десяти раз замахивался я ножом, но каждый раз правая рука словно немела, не желая подчиниться! Я попробовал было совершить убийство левой рукой, но результат был таким же. Кто-то — судьба, Асура или какой-то другой бог — не позволял мне прервать жизнь ребенка. Тогда я попытался убить себя, но и это не удалось сделать — меня просто парализовало. Я напрягал все мускулы, пот градом катился с меня, но острие верного кинжала застывало где-то в пяди от живота, и ничто не могло сдвинуть его с места.

Тогда я схватил младенца и поспешил прочь от места, которое стало могилой для его родных. Я отнес младенца в Шем и там на совете Семерых рассказал обо всем. Совет Семерых — это руководящий орган Храма Таинственного. Я был готов к тому, что меня ждет смерть, но все обошлось. Меня освободили от всех обетов, поскольку я провалился, и перестали использовать. Рука Асуры меня остановила в моем деянии и она же повелела меня изгнать из Ордена Молнии. Так мне осталась только татуировка и воспоминания.

Этот Гюлал, Бесшумно Сьупающий, с которым мне пришлось драться, был из Ордена Молнии… Он бы победил меня, так как молод и ловок. Но он уступил, и я не могу понять почему. Традиции Ордена не менялись тысячелетиями! Мне думается, что я ему нужен живым для того, чтобы он мог выполнить свою задачу…

Смотри, Альтрен, уже утро. Пора будить всю шайку и приниматься за работу.

Каждое утро после посещения королевских конюшен Кетраг отправлялся в порт в надежде получить весточку от друзей. Прошла уже неделя с того дня, когда Реас Богард отправился на яхте императора Илдиза, но вестей от него так и не было. И о Конане ничего не было известно. Портовая администрация Турана работала как хорошо смазанный механизм, и в канцелярии начальника таможни всегда можно было получить информацию о всех прибывающих или отплывающих судах.

Вот и теперь гирканец проснулся ни свет ни заря. Он быстро оделся, не забыв сунуть по одному кинжалу в голенища высоких сапог. Улицы, а особенно портовые закоулки, были небезопасны даже для почетного гостя правителя Турана. К счастью, вождь гирканцев сам мог позаботиться о своей безопасности. Еще в первый день своего пребывания в Блистающем городе, как с гордостью туранцы называли свою столицу, Кетраг посетил постоялый двор, где обычно останавливались торговцы из его родной Гиркании. Там постоянно находился посол гирканского каганата. Их задача была помогать соотечественникам в преодолении разного рода трудностей, особенно при оформлении всяких документов, которые очень затрудняли вольных детей степи. Кроме того, они вели шпионскую деятельность в пользу своих правителей и всегда были готовы предупредить властей у себя на родине, если бы воинственные туранцы вдруг вздумали бы напасть. Таких послов, обладавших широкими правомочиями, называли батырами.