Точка кипения

"Мазда” зарулила в подземный гараж. Волына – небывалый случай – лично спустился встретить женщину.

"Наверняка этому мерзавцу понадобилось от меня что-то особенное”, – решила Черняева.

На столике в кабинете авторитета она увидела бутылку армянского коньяка особой выдержки, вазочки с фруктами. Воздух был насыщен густым ароматом хорошего кофе.

– Что желаешь? – спросил Волына, и в его голосе впервые за годы их знакомства женщина уловила заискивающие нотки.

– Я желаю знать, чем обязана приему на высшем уровне, – резковато начала Анастасия Леонидовна.

– А как иначе можно встречать депутата Государственной Думы?

– Не вижу я здесь никакого депутата Госдумы, – сказала Черняева, с преувеличенным вниманием осмотрев комнату.

– Глянь в зеркало, – посоветовал авторитет.

– Зачем? Лучше ты мне все объясни. Как я понимаю, до выборов еще три года, за это время может всякое случиться.

– Забудь про три года. Мои люди добыли информацию, что у одного из членов пропрезидентской думской фракции саркома. Жить ему от силы полгода. Мы перетерли вопрос с одним из лидеров фракции. Им позарез нужна энергичная, деловая и умная женщина вроде тебя. Ведь они, как обезьяны, стремятся подражать цивилизованному миру, где треть членов парламента – бабы. Значит, ты будешь самым реальным кандидатом в Думу, если подсуетишься и станешь членом их объединения.

В словах Волыны чувствовалась недоговоренность. Анастасия Леонидовна, наглядно подтверждая мысль авторитета о ее незаурядном уме, демонстративно закинула ногу за ногу, чувственно провела ладонью по обнажившейся коленке и спросила:

– Перед тем как стать членом, я должна кое-что сделать как женщина?

– Умница, – похвалил ее авторитет. – Этот деятель общался с тобой на каком-то объединенном совете и с тех пор исходит слюной и спермой. Он мечтает заволочь тебя в койку.

– Значит, я должна осуществить его мечты, а он за это – твои.

– Наши мечты, – мягко поправил ее Волына и, глядя на брезгливо сморщившееся лицо Черняевой, сказал:

– Да, предчувствия тебя не обманывают. Ему за шестьдесят, он низенький, толстенький, с морщинистой кожей. Но вспомни, сколько раз ты спала за бабки с еще худшими мужиками. А за одну ночь с ним я лично отстегну тебе десять тысяч баксов.

– Десять кусков за ночь – деньги солидные. Но ведь он станет моим начальником и повадится при каждом удобном случае нырять в мою койку, – сохранив брезгливую мину, сказала Черняева.

– Ой, какие мы стали нежные. Но других вариантов нет, придется помучиться. На крайняк, если будет совсем невмоготу, выскочишь замуж. Тогда он отцепится, – все еще добродушно посоветовал авторитет.

Однако Черняева почувствовала, что в любой момент его терпение может лопнуть и он заговорит с ней иначе, станет требовать, угрожать. В любом случае ей придется подчиниться его воле, так лучше сделать это, не обостряя отношения с уголовником, которому достаточно пошевелить пальцем, чтобы уничтожить ее.

– Видно, судьба у меня такая. Ступила в молодости на скользкую дорожку и уже не могу с нее сойти, – вздохнула Черняева. – Так где господин депутат назначил мне встречу?

Господин депутат ждал ее на казенной, а может, уже и приватизированной им квартире. Наверное, авторитет намекнул, что с женщиной не стоит миндальничать, водить по ресторанам или, смешнее того, в кино, а можно сразу приступить к телу.

Депутатские хоромы поражали необъятными размерами. Остальное шло по убывающей. Качество отделки было добротным, но ничего сверхъестественного, а обстановка заставляла думать, что депутат живет на одну зарплату.

"Это тебе не либеральные демократы, которые любят щегольнуть своим богатством. Небось тщательно скрываешь левые доходы от придирчивого ока товарищей по партии”, – язвительно подумала Черняева.

Словно в подтверждение ее мыслей, она увидела изобилующий деликатесами стол, в центре которого стоял роскошный букет орхидей. Депутат, представившийся Женей, галантно усадил Черняеву рядом с собой. Он оказался менее противным, чем представляла себе Анастасия Леонидовна, но это только усилило ее раздражение.

– Я пришла сюда обсуждать дела, а не пьянствовать, – довольно резко сказала она.

Евгений сделал вид, что не заметил резкости. А может, действительно не заметил?

– Под рюмочку человека узнаешь куда быстрее. Сейчас выпьем, поговорим по душам, разберемся, кто чем дышит. А о делах говорить рано, сначала надо вас с людьми познакомить.

Он чувствовал себя несколько не в своей тарелке, и Черняева решила усугубить ситуацию.

– А ваша семья дома осталась или вы закоренелый холостяк? – ангельским голосочком спросила она.

Был бы здесь Волына, убил бы ее на месте. А депутат замялся и после паузы тихо сказал:

– Это не имеет отношения к нашей с вами будущей работе.

Черняеву передернуло. Отвращение, которое она испытывала, переступив порог этой квартиры, с каждой минутой усиливалось. Она не могла слушать депутата, смотреть в его масляную физиономию. Он был ей противен – до тошноты, до рвоты. Впрочем, она до поры до времени ловко скрывала это и начала действовать с чисто женской хитростью. Анастасия Леонидовна решила споить будущего друга по партии. Черняева усердно подливала ему водку, а сама маленькими глотками пила шампанское. Увы, дорогой Женечка в избытке обладал самым ценным для народного избранника качеством – с упорством бульдозера он двигался к поставленной цели, и вскоре Черняева с ужасом заметила, что водка в стопке остается почти нетронутой. Женечка тоже стал не пить, а пригубливать. Он захмелел ровно настолько, чтобы желание обладать взяло верх над стыдом, и начал действовать.

С тихим жужжанием стереосистема всосала лазерный диск, и в комнату, словно морская волна, хлынула слезоточивая мелодия. Депутат церемонно наклонился и потащил даму танцевать. Но Женечка крупно просчитался. Лучше бы он включил мелодии своей молодости: танго, вальс. Эта музыка не вызывала у Черняевой особых эмоций, с ней у нее не было ничего связано. А пронзительный, исполненный болью и страданием голос Селин Дион напомнил женщине о трогательной истории пятилетней давности, одном из самых длительных и страстных ее романов, где чувства были горячи и взаимны. Да, кажется, тот мальчик тоже любил ее, хотя и был на десять лет моложе. К сожалению, их выследили люди его отца, в то время известного банкира, и вернули мальчика невесте. Самое обидное, что папу месяцев через восемь пристрелили. Скоты, не могли сделать этого на год раньше. Может, теперь она была бы женой русского мультимиллионера.

Музыка стихла, Черняева открыла глаза. О, какое это было жестокое надругательство над ней и знаменитой сказкой! Там чудовище превратилось в красавца, а здесь остался престарелый депутатствующий урод. Он крепче сжал объятия, словно надеясь слиться в одно целое с роскошным женским телом.

– Женечка, а ты, дружочек, ничего не забыл? – вкрадчивым голосом спросила Черняева.

– Что я мог забыть? – поинтересовался депутат, самонадеянно решив, что женщина имеет в виду презервативы.

– Тебе давно пора принимать ле-ка-а-рства! – громко и нараспев выдала Анастасия Леонидовна.

Но и тут депутат – старый пройдоха – ловко извернулся.

– Под лекарством ты имела в виду себя? – похотливо спросил он, и его рука, скользнув на ягодицу, прижала бедро женщины к вяло наливающемуся мужскому естеству.

Черняева с необычайной ясностью поняла, что она в ловушке. Никакие ее уговоры и хитроумные уловки не остановят раздираемого похотью депутата. Можно было бы освободиться силой, но и она, увы, не на ее стороне. Разве что улучить момент и шандарахнуть любезного Женечку бутылкой по башке. А если она перестарается? Вот привалит счастье журналюгам! “Депутат Мосгордумы в пьяной ссоре убивает члена нижней палаты Парламента!” “Бутылка и женщина свели в могилу одного из лидеров проправительственной думской фракции!” Нет, о бутылке лучше забыть. Может, сделать, как в кино? Привязать руки Женечки к спинкам кровати, посулив райское наслаждение, и быстренько смыться?