Дом теней

«Джетро, Эмили и Оррину от мамы. Пусть они так же радуются этой книге, как радовалась я, когда мне впервые читала её дорогая бабушка. 1849».

Тысяча восемьсот сорок девятый год, это надо запомнить. Поставив книгу на место, Сьюзан подошла к столу и взяла листок, один из тех, на которые указала бабушка Хендрика. Записала имена и дату. Конечно, тут ничего не говорится о дне рождения или Рождестве, но, может, Майк разберётся. Подняв голову, она увидела, что её братья по-прежнему стоят у витрины. В руках у Майка тоже бумага и карандаш, он перерисовывал рисунок на поясе.

Сьюзан взяла книгу из второго ряда — «История плохого мальчика». Она была больше по формату, и страницы, хоть и пожелтели, не распадались, когда её раскрываешь.

«Ричарду на десятый день рождения. 1878. От сестры Бесси. Поздравляю дорогого брата с днём рождения»,

Сьюзан записала эти два имени и дату. День рождения, хорошо. Майк сможет отсчитать десять лет.

Теперь перед нею самый длинный ряд. Она положила руку на книгу в красном переплёте, вытащила её и раскрыла.

«Всадники с равнин». Надпись гораздо отчётливей и черней.

«Весёлого Рождества, Джеймс. Превосходная книга. Твой друг Тед. 1914».

Ну, хорошо, у неё теперь есть три даты для Майка. Может, поискать ещё, найти новые даты? Сьюзан разглядывала ряд, стараясь определить, какую книгу могли подарить на день рождения, когда услышала голос Такера:

— И он просто говорил «Красный пояс», и это значило, что будет война?

Младший Вилан проводил пальцами, наверное, ещё липкими от завтрака, по краю витрины, глядя на Майка. Майк был достаточно высок, чтобы смотреть на витрину сверху, а не сбоку.

— Как будто так и было, Так. Племя индейцев посылало вестника с поясами. Он держал в руках пояс и произносил длинную речь. Иногда о прошлом, какое храброе его племя или что-то в этом роде. Потом они ещё долго разговаривали, пока он не доставал пояс с настоящим посланием — красный означал войну, белый — мир.

—  Откуда ты знаешь? — спросил Такер.

—  Я читал старый дневник, а там много такого. Джекоб Кайделл какое-то время жил с индейцами и много о них знал. Но даже он не мог сказать, что значат все пояса, — Майк махнул рукой в сторону витрины. — Некоторые из поясов очень старые, а люди, которые пользовались ими, помнили, что происходило ещё гораздо раньше. И вот, когда племена разошлись, а те, кто помнил, умерли, никто больше не мог прочесть пояса. А эти использовались во время революции, знаешь, при Джордже Вашингтоне и всё такое.

Американцы хотели, чтобы индейцы не воевали ни на чьей стороне. Они посылали посыльных с поясами, чтобы говорить об этом с индейцами. Был такой англичанин, Вильям Джонсон, Кайделлы его знали. Он построил себе большой дом, похожий на этот, и разговаривал с индейцами от лица короля Георга. Он тоже не хотел, чтобы индейцы участвовали в войне. Но он уже был стар и не очень здоров. И вот в жаркий день индейские вожди и воины пришли к нему. Говорят, он весь день разговаривал с ними и пытался убедить сохранять мир. Но для него это оказалось слишком большим напряжением. В ту же ночь он умер.

А те, что пришли с ним, думали совсем по-другому. Они сказали индейцам, чтобы те не верили американцам, что американцы лгут, они стараются избавиться от индейцев и завладеть их землёй. И большинство индейцев поверило им и пообещало воевать на стороне англичан. Только одно племя — онейда — не согласилось. Оно пыталось оставаться нейтральным, хотя позже некоторые его воины воевали на стороне американцев...

Сьюзан так заинтересовалась, что тоже подошла к витринам. И когда Майк остановился, чтобы перевести дыхание, сказала:

—  Кайделлы были в родстве с онейда...

—  Да. Говорят, Хендрик Кайделл удержал племя от перехода на сторону англичан. Именно поэтому его брат Джекоб и отец так на него сердились, когда он отправился воевать на восток. Они хотели, чтобы племя помогало королю. Оба считали, что у американцев нет никаких шансов, и что когда король победит, все, кто воевал против него, потеряют свои земли и, может, даже попадут в тюрьму и будут повешены.

И вот тори — так называли тех, кто выступал на стороне короля, — ушли дальше на север и увели с собой индейцев. Они начали нападать на долины, старались вернуть землю. Это были плохие времена. —   Из-за синеглазых, — вставил Такер, к полному удивлению брата. — Они были хуже всех, потому что это белые, которые одевались как индейцы. Они делали плохие поступки, чтобы в них винили индейцев.

—  Такер, — не подумав, спросила Сьюзан, — откуда ты о них знаешь?

Такер не мог читать разорванную книгу, которую Майк нашёл в коробке. А Майк ему не рассказывал.

—  Они были здесь, — коротко ответил Такер, потом отвернулся и отошёл к окну. — Пойдёмте отсюда, — попросил он, и голос его прозвучал пронзительно. — Я устал от всего этого старья. И мне они не нравятся...

Майк посмотрел на Сьюзан, и она поняла, что брат удивлён не меньше её. Несомненно, Майк избрал неудачную тему для разговора с Такером. Сьюзан решила, что он сам так увлёкся, что забыл о том, что произошло ночью. А может, Такер, ложась спать у Майка, не рассказал ему о причине своего страха.

Майк держал в руках карандаш и листочки с записями. Он скопировал рисунок с одного из поясов. Но вот он посмотрел на часы, которые папа подарил ему в последний день рождения, кивнул и положил стопку листков в ящик стола.

— Ну, хорошо, Так. Идёшь, Сью?

На дворе было так ясно и чисто после ночной грозы, совсем не похоже на старый дом. Да, она тоже хотела выйти. Сьюзан положила свой листок с именами и датами поверх стопки Майка. Если захочет, посмотрит позже. А сейчас ей хотелось забыть о всех прошлых Кайделлах и Кимблах этого слишком древнего дома. Они Виланы, и эта старина не имеет к ним отношения.

Она проследила, чтобы Такер, несмотря на возражения, надел свитер, оделась сама, и в это время из своей комнаты вышел Майк. Под мышкой он нёс большую книгу из библиотеки — дневник Джекоба Кайделла. Значит, он читал дневник в своей комнате. Неудивительно, что знает так много, подумала Сьюзан.

—  Надо отнести на место. Может, Д.Б. захочет показать его своему ручному профессору из библиотеки.

—  Лучше не зови её Д.Б., — заметила Сьюзан. — Когда-нибудь забудешься и назовёшь её так в лицо.

—   А знаешь, ей это может понравиться, — Майк улыбнулся и, прыгая через две ступеньки, исчез в библиотеке, чтобы положить на место дневник. Сьюзан удивилась, что он решился взять его оттуда. Она не понимала, чем старинная книга так заинтересовала Майка. Она так далека от космических кораблей и лунных модулей, а раньше Майк говорил и читал только о них. Может, это дом подействовал на него. Она чуть вздрогнула. Здесь очень много такого, о чём даже думать не хочется.

Сьюзан спустилась в нижний холл. Такера она послала вперёд, захлопнув его дверь. Посмотрела в тусклое зеркало на стене. Все зеркала в доме такие. Люди в них как в тумане, словно весь дом заполнен этим туманом.

Изменилась ли она? Нет, решила Сьюзан, выглядит она как прежде. Каштановые волосы — «оперённые», как называет их мама, — плотно прилегали к голове. Кожа у неё смуглая, но, наверное, скоро побелеет: ведь тут нет флоридского солнца и пляжей. Рот у неё чуть великоват, глаза тёмные, а нос немного длинен. Это та самая Сьюзан Вилан, которая жила на юге и теперь не очень хорошо знает, где будет жить в будущем. Она только надеялась, что надолго здесь не задержится.