Страница 3 из 7
— Представляю, каково вам сейчас в лагере. Кстати, скоро ли конец вашей службе?
Алан ответил, что спустя три месяца намерен распрощаться с армией. Зеллаби вновь кивнул.
— Полагаю, вы приобрели ценный опыт. Порой я жалею, что не довелось служить самому: был слишком молод во время одной войны, другую пересидел в министерстве информации. Работал, конечно, а надо было избрать что-нибудь более активное. Ну, спокойной ночи, мой милый юноша, — он остановился, пораженный внезапной мыслью. — Погодите-ка, Алан, а ведь я, кажется, не знаю вашего полного имени. Давайте же исправим этот досадный промах.
Алан представился по всей форме, и они вторично попрощались. Покидая холл вместе с Ферелин, Алан поглядел на часы. — О, черт, я побежал. Увидимся завтра в шесть. Спокойной ночи, любимая.
В дверях они наскоро поцеловались, и Алан поспешил к маленькому красному автомобилю, стоявшему на дороге. Мягко заурчал мотор, Алан помахал на прощанье рукой и умчался.
Ферелин оставалась на пороге, пока не пропал свет фар и рокот мотора не растворился в вечерней тишине. Затем притворила дверь и вернулась в свою комнату, по пути отметив, что на часах было четверть: одиннадцатого.
Так что в десять пятнадцать в Мидвиче все было нормально.
С отъездом Алана безмятежное спокойствие имело все основания вернуться в деревню, избранную им для постоянного обитания.
Многие коттеджи все еще одаривали мягким светом тихий вечер. Случайные наплывы голосов и смеха были нездешнего происхождения. Они рождались за многие мили от Мидвича, прорывались сюда через теле- и радиоканалы и создавали фон, предваряющий отход местных обитателей ко сну. Старики и самые маленькие уже спали, почтенные дамы наполняли свои грелки горячей водой.
Подгулявшие завсегдатаи кабачка «Коса и камень» собрались пропустить по рюмочке «на посошок» и — по домам. Альфред Уэйд и Гарри Кренкхарт наконец завершили долгий спор о качестве удобрений для огорода.
Единственным событием, которому еще предстояло случиться, оставался приезд автобуса — он доставлял из Трейна немногих местных непосед.
После этого Мидвич мог окончательно укладываться спать. В доме викария в 22.15 Полли Раштон сожалела о том, что не смогла сбежать в спальню на полчаса раньше — тогда она читала бы книгу, без пользы лежащую на камнях, а это гораздо приятнее, чем слушать грызню между дядей и тетей. Дядя Хьюберт пытался послушать радио, но именно что пытался — потому как тетя Дора в это время темпераментно беседовала по телефону со своей приятельницей миссис Клю. В 22.16 миссис Клю подошла к стратегическому вопросу:
— Скажи, Дора, в чем венчаться Кейт: в белом атласе или парче?
«По-моему, в атласе», — решила миссис Либоди, но заколебалась, поскольку ошибка могла стоить ей многолетней дружбы.
— Думаю, юной невесте был бы к лицу… Правда, Кейт не слишком юная… Так что…
— Смелее, смелее, — в голосе собеседницы зазвенели инквизиторские нотки.
Миссис Либоди прокляла неудобную манеру подруги задавать вопросы в лоб, а также приемник своего мужа, из-за которого с трудом соображала.
— Видишь ли, — сказала она наконец, — и то и другое — просто очаровательно, и все же Кейт…
И тут голос ее пропал.
В далеком Лондоне миссис Клю ждала, нетерпеливо поглядывая на часы. Затем нажала рычаг и набрала «О».
— Я хочу подать жалобу, — сказала она. — Мой разговор прервали на самом важном месте.
Перед ней извинились и пообещали возобновить вызов, но — увы — из этой попытки ничего не вышло.
— Я подам жалобу в письменном виде, — в голосе миссис Клю был лед. — И вообще, отказываюсь платить хотя бы за одну минуту неоконченного разговора. Нас прервали ровно в 22.17!
Дежурная телефонистка на станции тактично промолчала и записала время — 22.17, 26 сентября.
3. Мидвич отдыхает
С этого времени сообщения о Мидвиче становятся эпизодическими. Его телефоны не отвечают. Автобус из Мидвича, которого ждали в Стоуче, не прибыл, грузовик, высланный на поиски автобуса, также не вернулся.
В Трейне было получено сообщение о некоем летающем объекте — тот был обнаружен где-то в районе Мидвича и, возможно, совершил посадку. Кто-то в Онили заметил пожар в одном из мидвичских домов. Поскольку пламя никто не пытался погасить, из Трейна тут же выехала пожарная команда — и бесследно исчезла. Трейнская полиция выслала наряд разузнать, что случилось с пожарными, но и Он будто растворился. В Онили тем временем разглядели еще один пожар, до которого также никому не было дела. Позвонили констеблю Робби в Стоуч, он немедля оседлал велосипед и покатил в Мидвич. Больше о нем никто не слышал.
Рассвет 27 сентября был сырой и угрюмый, моросил мелкий дождь. Презрев непогоду, петухи в Онили и Стоуче приветствовали утро победными криками. В Мидвиче не пела ни одна птица.
В Онили и Стоуче, как и везде, сонные жители, чертыхаясь, прерывали звон будильников. В Мидвиче часы трезвонили, пока не кончился завод. В других деревнях жители покидали коттеджи, сонно здоровались с соседями. В Мидвиче никто ни с кем не встречался и не здоровался.
Мидвич пребывал в оцепенении. Пока остальной мир наполнял зародившийся день привычным шумом, Мидвич находился в объятиях Морфея. Мужчины и женщины, лошади, овцы, собаки и даже мыши — все спали. Тишину нарушал лишь шелест листвы да изредка — бой часов на ратуше. Рассвет, бледный и серый, все еще пытался отвоевать у ночи небосклон, когда из Трейна выехал оливкового цвета фургон с надписью «Телефонная служба»: ему предстояло соединить Мидвич с остальным миром. В Стоуче он остановился у телефонной будки проверить, не подает ли Мидвич каких-либо признаков жизни. Тщетно, все та же тишина, что и в 22.17.
— Кор, — обратился один из мастеров к своему напарнику, — что, если весь этот шум из-за мисс Огл и ее телефонного хобби?
— Не думаю, — ответил шофер. — Это верно, что старушка в три смены подслушивает всех и вся, но не может она нарушить все линии связи.
Неподалеку от Стоуча фургон свернул вправо и проехал около полумили в направлении Мидвича. Затем еще раз повернул, и тут пораженный шофер заглушил двигатель.
Впереди на боку, колесами на обочине лежала пожарная машина. По другую сторону дороги застыла черная легковушка, в двух шагах от нее — опрокинутый велосипед и тот, кто на нем ехал!
Фургон потихоньку двинулся вперед, шофер пытался протиснуть его между двумя машинами. До того, как он смог это сделать, собственность «Телефонной службы» вдруг покатилась к ограждению, со скрежетом врезалась в него, продвинулась еще на несколько ярдов и замерла.
Получасом позже первый дневной автобус (без пассажиров — он должен был собрать детей в Мидвиче и доставить их в школу в Онили) на большой скорости вклинился между пожарной машиной и фургоном и окончательно перекрыл дорогу.
Постепенно на дороге со стороны Онили скопилось множество машин, так что утреннее шоссе напоминало автосвалку. Ближе всех к месту аварии оказался почтовый фургон, затормозивший всего в двадцати футах от автобуса. Один из служащих выбрался наружу и отправился разобраться, что к чему. ОН как раз подходил к автобусу, когда без всяких к этому предпосылок вдруг покачнулся и упал на землю. При виде этого у его коллеги, который оставался в машине, отвисла челюсть. Он перевел взгляд дальше и увидел в салоне автобуса головы пассажиров, все совершенно неподвижные. Кое-как придя в себя, он развернул свой фургон и помчался к ближайшему телефону.
Примерно в то же время сходная ситуация была обнаружена на другой дороге, ведущей в Мидвич со стороны Стоуча. Первым во всем разобрался водитель хлебного фургона. Как и почтовый служащий, он тут же сообщил обо всем в полицейский участок и больницу.
Санитарные машины не заставили себя долго ждать. Группа медиков торопливо осмотрела место происшествия. Все понимающе переглядывались, с видом знатоков кивали и очень скоро дружно направились к автобусу. Двое санитаров с носилками, шедших впереди, уже почти добрались до первого тела, когда один из них вдруг беззвучно опрокинулся навзничь. Остальные мгновенно остановились. Кто-то вскричал «Газ!», и люди попятились.