Страница 2 из 40
Он едва наскрёб мелочи на метро, прихватил несколько бутербродов, чтобы, стоя утром в очереди, разом и позавтракать, и поспешил к станции подземки — время уже шло к полуночи. В метро он встретил Арчибальда.
— Куда ты так летишь? — спросил тот.
Тони замялся, придумывая, что бы ему солгать, но вдруг вспомнил об одолжении, которое сделал ему как–то этот хмурый парень.
— Слушай, — хлопнул он Арчибальда по плечу. — Поехали со мной. Утром будут набирать статистов для съёмок какого–то нового супербоевика. Шесть или семь массовок. Представляешь?!
— Здорово! — обрадовался Арчибальд. — Я как раз на мели.
Они вместе спустились по эскалатору.
На платформе людей было мало — человек двадцать. Подошёл сверкающий огнями поезд. Они сели в пустой вагон, стали вспоминать разные смешные случаи, которые происходили с ними на съёмках.
— Пару лет назад я снимался в «Понтии Пилате», — скупо улыбнулся Арчибальд. — Таскался в толпе учеников Христа. Его знаменитый Гарди играл, да, тот самый Гарди. Так вот. Пришёл я на заключительную массовку, а Христу учеников уже не требуется. Пайпер объясняет: его сейчас, мол, на Голгофу поведут, все ученики по сценарию разбежались. И ещё говорит: если хочешь, бери «камни» и иди в толпу, оплата одинаковая… Что ты тут будешь делать?! Взял я пару бутафорских резиновых «камней» и пошёл добивать Спасителя нашего…
Тони, в свою очередь, рассказал, как они однажды изображали оргию завоевателей и Чарли…
— Да ты знаешь его. Проныра и ворюга первый сорт… Он притащил с собой бутыль вина и, пока мы лакали подкрашенную воду, хорошенько нализался. Тут тревога. Мы вмиг «протрезвели», а его по–настоящему повело: в сапожищах — и на скатерть, перевязь с мечами не может надеть. Мы к нему, а оператор орёт: «Не трогайте его! Мне правда жизни нужна…»
Поезд подошёл к какой–то станции. Свет в их полупустом вагоне вдруг погас, зажёгся снова. Динамики системы оповещения захрипели, а затем испуганный голос диспетчера объявил:
— Воздушная тревога! Воздушная тревога! Через несколько минут город будет подвергнут атомной бомбардировке. Все в укрытия! Соблюдайте…
Что они должны соблюдать, друзья не дослушали. Они опрометью выскочили из вагона и вопреки призывам диспетчера бросились к бегущей вверх лестнице.
Вот тут–то и настиг их конец света.
Пол под ногами вздрогнул от могучего удара, из тоннеля, ведущего на поверхность, ядовитым клубком скатилось облако дыма и пыли. Там, наверху, что–то грохотало и рушилось, на остановившийся эскалатор посыпались камни, песок и куски штукатурки.
На станции около их поезда металось несколько десятков смертельно напуганных людей.
Свет замигал и погас, зажёгся снова. Очевидно, сработала аварийная система.
Отовсюду — из обоих тоннелей, сверху и снизу, от эскалатора — шёл низкий и мощный гул. Казалось, это стонет сама земля. Тони и Арчибальд прижались к колонне.
— Не рухнет? — спросил Тони, указывая глазами на потолок.
— Нет, здесь глубоко, — ответил Арчибальд. В это время свет погас окончательно.
— Давай, приятель, держаться вместе, — предложил Арчибальд. — По одному отсюда не выбраться. Кроме того, у меня есть фонарик. По вечерам всегда таскаю с собой, чтобы не сломать голову, когда пробираюсь в свою дыру.
— О’кэй! — согласился Тони. — Надо идти к станциям на окраине города. Какая–нибудь из них должна уцелеть.
И только тут до него наконец дошёл смысл происходящего. Гул, идущий отовсюду, затих. Тони нашёл в темноте плечо Арчибальда, изо всей силы сжал его.
— Ты… Ты… понимаешь, что произошло?! — запинаясь, спросил он. — Какой ужас! Всё–таки это произошло!
— У тебя кто–нибудь остался? Там, наверху? — Голос у Арчибальда был тихим и спокойным.
— Нет… То есть несколько приятелей. Знакомые… Арчибальд долго молчал.
Затем словно нехотя сказал:
— Я ничего не должен этому миру. А он мне задолжал. Много. И бессовестно обманывал… Будем считать, что мой должник умер… Пошли, приятель. Ты, говорят, приёмы знаешь?
— Немного. Десантником был.
— Прекрасно. Иди тогда впереди и вправляй мозги всем сволочам. Их тут в ближайшие полчаса будет слишком много.
Они спрыгнули на путь и, привыкая к сплошному мраку, двинулись вперёд. Фонарик решили беречь — зажигать лишь в крайнем случае.
Из тоннеля навстречу бредущим по шпалам людям дохнуло свежим воздухом.
Станция, догадался Тони.
— Подождите здесь, — негромко сказал он Арчибальду. Взял у него фонарик и, держась ближе к краю платформы, осторожно двинулся вперёд — на разведку.
На станции никого не было.
Тони направился к эскалатору и чуть было не ударился лбом о металлическую перегородку, перекрывшую входной тоннель.
Этого ещё не хватало! Он растерянно поводил лучом фонарика. По–видимому, строители предусмотрели защиту на случай обвала или… атомной войны… Если эта штуковина сработала на всех станциях, крышка. Нет. Не паникуй! Не было ещё случая, чтобы среди множества механизмов не нашёлся хотя бы один неисправный. Да и автоматика у них там, наверху, вся дымом пошла. Точнее — ясным пламенем. Эта заслонка скорее исключение, чем правило.
На всякий случай Тони поискал вокруг металлического щита какой–нибудь пускатель, но ничего не нашёл.
В разгромленной комнате диспетчера он обнаружил умывальник и, отвернув кран, с радостью убедился — вода поступает. Потыкал в кнопки мёртвого селектора, поднял телефонную трубку. Она, как того и следовало ожидать, тоже молчала.
Тони вернулся к своим спутникам.
— Там, в комнате, можно попить воды и умыться, — сказал он, указывая лучом фонарика на распахнутую дверь. — Соберите всё, что у кого есть из еды. Перекусим — и спать. Даю вам на отдых пять часов. Спать всем в комнате. Мужчины по очереди будут дежурить снаружи у входа. Я дежурю первым.
…В подземелье становилось душно, и Тони снял куртку, постелил её под себя на каменный пол. Он сидел у двери и слушал беспокойную тишину, в которой то и дело возникали какие–то шорохи, что–то где–то просыпалось или падало, и звук этот далеко разносился по гулким тоннелям.
Несколько раз Тони слышал шаги и даже голоса. В таких случаях, сориентировавшись по звуку, он на секунду зажигал фонарь. Шаги и голоса тотчас пропадали — пленники подземелья то ли поворачивали обратно, то ли, крадучись, торопливо проскальзывали мимо опасного места.
Во мраке подземелья время от времени повторялся какой–то посторонний звук.
Собака? Откуда в метро собака? Точно. Где–то неподалёку скулит.
Макфейл встал и пошёл к левому крылу платформы, откуда доносилось жалобное повизгивание.
На платформе никого не было.
Тони посветил вниз и вместо собаки увидел подростка в зелёном разорванном свитере и такого же цвета вязаной шапке. Парень, сгорбившись, сидел на рельсах спиной к станции и плакал, безнадёжно всхлипывая и время от времени тихонько взвизгивая, точь–в–точь щенок.
— Эй, ты, — позвал его Тони. — Затопишь тоннель — не выберемся. Лезь сюда.
Парень вскочил, обернулся на свет. Лицо его было в крови, губы разбиты.
— Что с тобой? — хмуро спросил Макфейл.
— Упал… ударился… — пролепетал парнишка. — Потерялись очки… Но там, там… — рыдания не давали ему говорить. — Наверху… Там мама… Там… отец… Они погибли!
— С чего ты взял? Может, как ты, в метро или в бомбоубежище сидят.
Тони посветил по сторонам. Между шпалами, шагах в десяти от щенка (так он про себя окрестил подростка), блеснуло стекло. Он спрыгнул на путь, поднял очки.
— Ну вот. Одно стекло целое — носи. Правда, здесь всё равно ни черта не видно. И перестань скулить — ты же мужчина. Как тебя зовут?
— Дэвид.
Парнишка поспешно нацепил полуразбитые очки. Его распухшие губы кривились в жалкой улыбке.
— Спасибо, сэр! Не знаю, как вас зовут.
— Энтони Макфейл. А проще — Тони. Я веду группу людей к окраинным станциям. Там будет легче выбраться. Если хочешь, пошли с нами… А там, — Тони ткнул пальцем вверх, — и родителей своих разыщешь. Может, им помощь какая нужна, а ты тут скулишь на рельсах.