Страница 50 из 57
«Интересно, – подумал Дорогин, – что же все-таки существует за чертой, называемой смертью? Может, каждому воздается по его вере? И каждый попадает туда, где был счастлив? Не вернулся ли Пашка в свое детство? Может, он живет в придуманной нами стране? Боже! Как там, наверное, хорошо!»
И тут ему вспомнилась еще одна детская игра, когда загадываешь желание и придумываешь условие его выполнения. Условия обычно дурацкие, как и сами желания.
Сергей взял в ладонь отшлифованный камень, взвесил его и загадал: “Если я сумею сидя забросить его в море, значит, все у меня будет хорошо”.
Какая связь между счастьем и полетом камня? Вроде бы никакой. Вся жизнь – это цепь случайностей, влияющих друг на друга.
– Лети.
Невозможно было далеко отвести руку, замахнуться. Мешала машина. Дорогин подался вперед и резко метнул камень. Он видел, как тот летит, вращаясь, над пляжем. С замиранием сердца он следил, куда упадет галька.
Очередная волна набежала на берег, вспенилась, зашуршала камнями и отхлынула. Брошенный Дорогиным камень упал на мокрую гальку, в пену, которая тут же исчезла, просочившись сквозь крупные камни.
«Вот и пойми, – вздохнул Сергей, – что мне светит в будущем? Вся моя жизнь проходит словно по границе между светом и мраком, между счастьем и бедой. Все-таки не дано человеку знать свое будущее, позаботиться о нем заранее. Гадай не гадай…»
Сергей услышал шорох на другой стороне дороги и увидел, как из кустов на асфальт вышел мужчина неопределенного возраста. Давно не стриженная борода, длинные волосы, рваный джинсовый костюм, босые ноги явно были привычны к ходьбе по острым камням. Мужчина не дошел до Сергея метра четыре и хрипло поприветствовал его:
– Доброй ночи!
"Бомж, что ли?” – подумал Дорогин. В руках небритый незнакомец сжимал толстую отполированную ладонью палку, она придавала ему уверенности.
– Закурить не найдется?
– Ты кто? – спросил Сергей.
– Вроде бы сторож, – вздохнул мужчина, – хотя сторожам деньги платят, а мне… – и он скрутил фигу. – Но я не в обиде, хорошо, что разрешают жить в ресторане, – и он показал на ржавый остов с облезлой надписью “Отдых”.
– Совсем туго? Мужик пожал плечами:
– Не знаю, здесь хоть пожрать можно найти, да и тепло.., даже зимой снега не бывает. Только с куревом туго.
Сергей бросил взгляд на Шпита. Тот спал беспробудным сном.
– Я могу и водки налить, – поставил на капот машины пластиковый стаканчик и плеснул в него граммов сто “Абсолюта”.
– Круто, – бомж-сторож зацокал языком, – небось она бешеных денег стоит.
– Если пьешь на халяву, – сказал Дорогин, – не думай о чужих деньгах. Кому жемчуг мелкий, а кому и хлеба не хватает.
– Тоже правильно.
Заросший до безобразия мужчина смаковал напиток, затем дрожащей рукой принял от Сергея сигарету и с удовольствием затянулся.
– Раньше я любил в Абхазию приезжать вместе с женой и детьми. Когда это было… – он махнул рукой. – Тогда казалось, что впереди нас ждет только хорошее. Потом все понеслось к чертовой матери… Ты не думай, – он поднял заскорузлый указательный палец, – я человек образованный, доцент, философию читал в харьковском университете.
– Небось не классическую немецкую философию читал, – отозвался Дорогин, – а научный коммунизм.
– Что верно, то верно… Оказалось-таки, что коммунизм не очень научный. Потом в торговле себя пробовал, челноком ездил, поднялся немного. Но знаешь, как бывает, – разоткровенничался сторож, – во вкус войдешь деньги зарабатывать и ни на что другое времени не остается. Кажется, чем больше домой принесешь, тем больше тебя любят. Ну а жена, – бомж перекрестился, – по-другому думала…
– Умерла, что ли? – спросил Дорогин.
– Нет, хахаля себе завела. Он, гад, на мои деньги пил и жрал…
– Чего тогда крестишься, если жена жива?
– Она для меня умерла, – бомж ударил себя кулаком в грудь, – я с горя и запил. А когда опомнился, ни семьи, ни денег, ни квартиры, ни даже паспорта – ни хрена не осталось.
Он покосился на спящего Шпита.
– Счастливый человек…
– Почему?
– Он, словно медведь, в зимнюю спячку впал. Иногда и мне так хочется. Залечь в спячку годков так на десять, чтобы потом проснуться, а вокруг счастливая жизнь. Настолько счастливая, что в ней и мне место найдется… Твое здоровье, – бомж допил водку, сделал последнюю глубокую затяжку. – Слабые сигареты, не продирают. А водка – ничего, крепкая…
– Закусить у меня нечем, – сказал Дорогин.
– Черт с ней, с закуской, может, и ты выпьешь?
– За рулем нельзя.
– Какое, на хрен, за рулем, – засмеялся бомж, – тут милицию днем с огнем не сыщешь. Да и какая это милиция?! Бандиты самые настоящие! Им без разницы, трезвый ты или пьяный, лишь бы деньги с тебя содрать. А твой приятель хорошо одет, богатый человек, сразу видно. Ему повезло, что ты с ним. Попадись он ментам в руки, вмиг бы обобрали, голого бы оставили и без часов…
Бомж не мог видеть, что руки Шпита сковывают наручники.
– Ему хорошо, – подтвердил Дорогин, – да мне плохо.
– А что такое?
– Ехали мы в Новый Афон, чтобы человека одного повидать. И только он дорогу знает, – Сергей указал на Шпита. – А толку от него сейчас не добьешься, назюзюкался в стельку.
– Сейчас в Новом Афоне людей не много живет. Если человек видный, то я его знаю, – не без гордости сообщил бомж.
– Я не в курсе насчет того, видный он или нет, но меня уверяли, что человек он уважаемый.
– Тут все уважаемые, даже я…
– Он живет не в самом Новом Афоне, в горах. Говорят, он когда-то давно убил свою жену и ее любовника…
– О, это Отар, – сторож сделался серьезным, – очень уважаемый человек! В Афоне грузинов почти не осталось, все уехали или в партизаны подались, а его никто не трогает.
И сторож был уже готов рассказать трогательную историю о высушенных головах любовников, как Дорогин остановил его.
– Дорогу туда знаешь?
– В горах много дорог не бывает, – и он повернулся спиной к морю, – вон огонек, чуть пониже вершины, – заскорузлый палец завис в воздухе.
Дорогин вгляделся, и среди холодных звезд узрел теплый огонек живого пламени, маленький, чуть заметный, но манящий.
– Это его дом, но туда лучше не соваться. Он гостей не любит. Разговор короткий. В лучшем случае за двери выставит.
– Я тебе еще сто граммов налью, если дорогу туда покажешь.
– В гости к Отару я не сунусь, – твердо сказал бомж и облизнулся, отказываться от ста граммов тяжело.
– Я не прошу довести до самого его дома, выведешь нас на дорогу, и этого хватит.
Бомж поскреб нечесаную бороду и сказал:
– Наливай…
На этот раз он осушил стакан залпом.
– Поехали, – он забрался на заднее сиденье УАЗа.
Чувствовалось, человек давно не сиживал в машине, озирался по сторонам, удивляясь, что так быстро передвигается.
Узкой улицей они выехали к железнодорожной станции. Между плитами посадочной платформы успели пробиться молодые деревца.
– Поезда редко ходят, электрички так и не пустили, – прокомментировал бомж, – дальше дорога простая, едешь прямо, если в горах понятие “прямо” вообще применимо.
«Точно, – подумал Дорогин, – только преподаватель философии так может сказать: „понятие применимо“.»
– Проедешь две смотровые площадки. Только вглядывайся основательно: одно название что площадки – наполовину обрушившиеся… Я там давно не бывал, но мне рассказывали. Как доедешь до перевала, спустись вниз метров двести. И все, паркуй машину. Тропинка справа, прямо к дому ведет. Огонь у него горит днем и ночью. Там уже не собьешься, фонарик есть?
– Не знаю. Луна светит.
Бомж задрал голову, посмотрел в ночное небо, его кадык дернулся судорожно, будто он проглатывал воображаемое спиртное. Дорогин сжалился, налил еще водки, и бомж просиял.
– Счастливый у меня сегодня день. Зачем тебе Отар понадобился?
– Думаю, скоро услышишь. Внимательно присмотревшись к Дорогину, бомж усмехнулся.